Бомба для президента - Олег Владимирович Кондратьев

ранга еле заметно с сомнением покачал головой, Сергей уточнил: – Я шесть лет прослужил на аналогичном корабле начальником смены, да и сейчас постоянно занимаюсь инспектированием таких «грязнух».

– Так точно. Я понял. Вот ваши вещи.

Он стоял рядом, пока друзья натягивали бахилы прямо на свою повседневную обувь, а потом проводил их до самой границы ЗСР. Теперь Редин и Гера остались одни на участке верхней палубы плавмастерской, называемом зоной строгого режима. Именно здесь находились два больших временных хранилища для отработанных урановых стержней с АПЛ и производились все работы по перезарядке.

Это было настоящее царство радиоактивного бета-загрязнения. Куда ни ступи, к чему ни прикоснись – везде невидимая глазом «грязь». Так ее привыкли называть сами перегрузчики, в отличие от проникающей радиации – гамма-излучения. Впрочем, она здесь тоже присутствовала, но в допустимых пределах. Первую даже можно было частично отмыть с человеческой кожи или резиновых изделий, поэтому прохождение через душ было обязательным условием выхода из ЗСР для каждой отработавшей там смены. Вся одежда по мере загрязнения просто уничтожалась.

Редин решил полностью не переодеваться в защитные костюмы, а ограничился бахилами, чтобы просто пройти по палубе, и перчатками, чтобы можно было безбоязненно прикасаться к чему-либо. Его торопило время.

– Гера, двигайся точно за мной, ничего по пути не трогай. Мы просто пересечем корабль с борта на борт и по сходням переберемся на корпус подводной лодки. Там спустимся внутрь реакторного отсека и, как ты говоришь, будем посмотреть.

– Я понял, Серж. И даже еще кое-что запомнил после той первой операции в Баренцевом море.

– Ну и отлично. Тогда в путь. Да, чуть не забыл. Ты не удивляйся, что я поведу тебя не по прямой, а всякими обходными путями. Старайся не высовываться, быть незаметнее. Потом объясню причину.

– Веди, Сусанин!

Действительно, вместо трех десятков метров по прямой палубе они двигались по самому краю зоны, то в тени подъемной стрелы крана или каких-то громоздких механизмов, то спускаясь и поднимаясь по коротким неудобным трапам, пока не выбрались на сходни с высокими перилами, ведущие на корпус субмарины. Но и здесь Редин заставил Талеева присесть и пробираться чуть не ползком. Наконец они добрались до широкого и глубокого выреза в корпусе ПЛ, который вел прямо на крышку атомного реактора. Здесь все было затянуто прочной пластиковой пленкой. Сергей еще раз напомнил о максимальной осторожности и первым начал спускаться вниз по трапу, пока не ступил на реакторную крышку. Здесь он дождался Геру, и вдвоем они отошли в дальний угол к отсечной переборке.

– Думаю, теперь самое время для объяснений.

– Не проще было сделать это в чистой командирской каюте, сидя в креслах?

Редин пожал плечами:

– Может, и проще. Зато здесь нагляднее. Да и по пути сюда я успел заметить кое-какие следы, подтверждающие мои самые нехорошие подозрения. Вообще, тебе как лучше изложить: по порядку или сразу с печального конца?

– Порядок мы всегда успеем восстановить. Давай с конца!

– Тогда остался еще один маленький штришок. Помоги мне аккуратно поднять эту пленку и отложить ее в сторону. Так. Что, крышка реактора оказалась не такой гладкой, как ты ее себе представлял? На ней действительно расположены движки, управляющие решетками… А, не бери в голову всякую конструктивную дребедень! «Зри в корень!» – любимый афоризм Козьмы Пруткова. А чтобы «узрить» быстрее и точнее, лучше заранее знать, что именно мы собираемся увидеть.

– Ты и это знаешь?

Редин серьезно кивнул и спокойно произнес:

– И тебе скажу: хочу, чтобы ты увидел мощный взрывной заряд по всей окружности крышки.

От неожиданности Талеев даже слегка отступил назад.

– Что-о-о?!

– Ищи-ищи, Гера, это ближе к твоей «епархии». А то ведь я-то, по незнанию, могу и сразу тарарам учинить.

Журналист присел на корточки и начал медленно осматривать место стыка крышки и корпуса. Он неторопливо перемещался по окружности, изредка протягивая вперед руку и слегка касаясь пальцами в тонкой резиновой перчатке какого-нибудь выступа. Заметив кабель или просто электрический провод, он подолгу взглядом отслеживал, откуда тот выходит и куда ведет. Только потом осторожно передвигался дальше.

В полном молчании прошло минут пять. Внезапно зазвонил мобильный телефон Редина. Он приложил его к уху и тут же досадливо плюнул и вполголоса чертыхнулся.

– Да, товарищ капитан 1-го ранга, это капитан 2-го ранга Редин… – Из маленького динамика неслась неразборчивая, но громкая брань. Сергей посмотрел на Геру, который не обратил на звонок абсолютно никакого внимания и сосредоточенно продолжал свои исследования. После этого он набрал побольше воздуха в легкие и рявкнул: – Да заткнись ты!.. «Твой корабль», – передразнил он. – Ты всю ночь на борту харю толстую на подушке в командирской каюте плющил и жопу просиживал, шильцо попивая в кают-компании! А вместо этого самому надо было хоть раз свою подводную лодку обойти и самые потенциально опасные места проверить. Мало того что у тебя ядерный реактор раскрыт, как пасть бегемота, он еще и общедоступен, как проститутка с Ленинградки! Нет!!! Никуда ты не будешь звонить. Ты сейчас пошлешь своего механика, который распечатает и откроет носовую аппаратную выгородку реакторного отсека. И я с моим коллегой выйдем. Вот именно! Тогда и поговорим. И коллега предъявит тебе свои полномочия. Но тебе от этого станет только гораздо хреновее!

Редин оборвал связь, потом поднял глаза к подволоку, огляделся, заметил небольшой черный зрачок видеокамеры и ткнул в него вытянутым средним пальцем в общепонятном жесте. Фак ю! Потом спокойно объяснил Талееву:

– Совсем забыл я об этом командире подводной лодки. И про камеру не подумал. Хотя какая, на фиг, разница?!

Журналист закончил осмотр, выпрямился и сказал:

– Мне понравилось насчет бегемота: свежо, оригинально и не избито. Да. Не то что проститутки с Ленинградки. Фи! И про харю с жопой грубовато. А хреновее ему станет точно!

– Ты мне здесь, Гера, пока нас не выпустили, о главном поведай.

– Да, я ведь не крупный специалист в вопросах минирования, но навскидку для тебя как близкого друга подтверждаю: в любой момент здесь все может разнести «вдребезги напополам». А поскольку я практически не сомневаюсь, что здесь поработал тот же взрывник, что и дома у Мизиной… Стоп!

Талеев быстро шагнул от реактора к входной переборке и очень осторожно отвел в сторону большой лист полупрозрачной защитной пленки, свисающий от самого подволока. К металлической входной рукоятке переборки скотчем была примотана самая обыкновенная граната. За ее чеку внатяжку был зацеплен прочный и гибкий поводок, обмотанный вокруг стопорного механизма. При самом незначительном открывании снаружи круглой переборки чека выдергивалась и…

Журналист освободил чеку от поводка, а потом