Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой. - Надежда Щепкина

— Но позвольте тогда сфотографировать кулон со стразом или срисовать его!

— У меня такое впечатление, что Вы не слышите, что я Вам толкую. Если бы я даже очень хотел помочь Вам, а я не хочу — я и то не смог бы это сделать. Икона с кулоном опечатана и находится в спецхранилище, и изъять ее я не в силах. Ступайте, пока я не попросил Вас вывести!

— Погодите, я принес Вам некоторые документы касательно этого дела. Они свидетельствуют о том, что Муралов не охотился за драгоценностью. .

Тарасов мгновенно потускнел. Также брезгливо он окинул взглядом принесенные бумаги.

— Ну и что? Допустим, он не охотился за бриллиантом. Хотя все это нужно проверить. Но эти бумажки не разрушают мою версию относительно виновности Муралова. Ступайте и не затягивайте с помощью следствию, иначе поздно будет.

Николай побрел домой, сознавая, что впереди тупик. Он был близок к отчаянию, понимая, что так хорошо надуманное дело с треском провалилось. Он провел ночь без сна, но ничего стоящего придумать не смог. Разве только выкрасть кулон..., но как это сделать — он не мог себе представить.

Утром по его измятому расстроенному лицу Катя поняла, что дела плохи. Узнав причину уныния Николая, она усадила его за стол, заставила напиться крепкого чаю, а потом начала рассуждать.

— Я думаю, у нас нет причин отчаиваться. Мне известно, что в коллекции картин князя Запрудского был портрет младшей дочери с интересующим нас кулоном на груди работы художника Танеева. Мне Сережа много рассказывал об этом портрете. Если ценности из тайника изымала комиссия во главе с Верещагиным, то та же комиссия должна была изъять и коллекцию картин. Значит, портрет находится в Эрмитаже. Вы как-то говорили, что Александр Николаевич Бенуа неплохо относится к Сереже. Значит, если попросить, он распорядится отыскать этот портрет в кладовых Эрмитажа и разрешит сфотографировать его. Как удачно, что Вы привезли отличный фотоаппарат из Швеции!

— Екатерина Дмитриевна! Вы гений! — восхитился Николай совершенно искренне, так как он начисто забыл об этом портрете, хотя Сергей как-то рассказывал о нем. Пожалуйте ручку поцеловать! — Смеясь, Катя протянула ему руку.

— Вы злоупотребляете, Николай Федорович! Премия полагается мне, а не вам! Ну да ладно, я сегодня добрая.

Глава 8. БЕЛЫЙ ПАРУС

Зима нынче наступила рано. К вечеру крепкий морозец надежно сковал залив. Редкие снежинки сыпались с легких облаков, обнажающих ясное небо. Двое пограничников на лыжах заканчивали вечерний обход пограничной полосы за Кронштадтом. Место беспокойное — после того, как залив замерз, то и дело попадались перебежчики, пытающиеся уйти по льду в Финляндию, откуда открывалась прямая дорога в Европу. Но в этот раз все было спокойно» Следов по пороше нет, горизонт чист.

Один из пограничников, тот, что постарше, в солдатской папахе и обмотках поверх башмаков, прокладывал лыжню, зорко поглядывая вокруг, опасаясь полыни.

— Слышь, Иван, ты иди за мной лыжня в лыжню, как бы под лед не провалиться, — заметил старший.

Идти было трудно. Ветер смел снег в сухие сыпучие сугробы, обнажая рядом гладкую поверхность льда. Лыжи то с трудом преодолевали сугробы, то разъезжались на скользком льду. Наконец, старший, выбившись из сил, остановился передохнуть.

— Эй, Ваня, одолжи махорочки покурить. У меня кончилась. Да не жмись ты: я тебе в каптерке отдам...

— Дал бы я тебе, Степан, да у меня газетка кончилась — козью ножку не свернуть.

— Пустяки. Я тут мимоходом с тумбы афишку стащил, могу поделиться.

Иван достал махорку, а Степа обрывки афиши, трут, кремень и кресало. Скрутили цыгарки, заслонившись полой шинели от резкого ветра, разожгли огонек и блаженно задымили.

— Степан, а как ты в отряд попал?

— Э, история длинная и муторная. Пару лет на немецком фронте вшей кормил, потом в Гражданку по разным фронтам помаялся. Хотел домой в деревню под Псковом податься, да брат письмо прислал, дескать, моя баба ушла с голодухи к местному богатею, соседи мякину едят, скотину, у кого осталась, соломой с крыш кормят. Это в начале зимы. А что к весне будет — и подумать страшно. Но я все равно весной домой подамся: надоело по миру маяться. А ты-то как к нам попал?

Молодой солдат, в новой буденовке, обутый в подшитые валенки, задумчиво помолчал немного, а потом заключил:

— Так ведь разруха, Степа... Я нанялся подмастерьем в литейку на Путиловском заводе. Работа трудная, но интересная. У меня получаться стало даже, мастер похвалил. Закрыли литейку, вот и пришлось искать, где дают паек и какое-никакое содержание. Но когда литейка начнет работать, я опять туда пойду.

Иван хотел еще что-то добавить, но Степан прервал его:

— Давай живей заканчивать обход — темнеть стало, как бы под лед не угодить. — И пустился вперед прокладывать лыжню.

Вдруг они заметили темный комочек, скрючившийся на льду. Перед ними оказался подросток, сидящий над лункой с удочкой для подледного лова. Рядом лежало несколько ершей и окуньков. В сугробе торчали старые лыжи.

— Эй, малец, что ты тут делаешь, на границе? Собирай свои манатки и пошли на заставу, там разберемся, кто ты такой!

— Дяденьки! Отпустите Христа Ради! Мамке рыбку ловлю. Здесь клюет здорово. Мамка ребеночка кормит. Если не покормить, молоко пропадет, умрет братик. Отпусти меня, я сразу домой пойду, честное благородное слово!

Солдаты смотрели на маленькую фигурку, одетую в рваный ватник и обутую в старенькие подшитые валенки. Мальчонка размазывал по лицу грязными кулачками слезы и сопли и умолял отпустить, чтобы он мог покормить свою мамку. Патрульным стало жалко мальчика. Степан крикнул ему:

— А ну марш домой, чтобы я тебя здесь больше не видел. Если еще раз поймаю на границе, пощады не будет!

— Сейчас, сейчас, дяденька, только улов соберу, — засуетился мальчишка.

Патрульные отправились дальше, заканчивать обход и заранее радовались ожидавшему их теплу каптерки и кружке горячего чая.

— Поторапливайся, брат, а то скоро совсем темно будет, вон — заря догорает, — и он показал на сиренево-желтую туманную полосу на западе.

— Эй, слышь — что это? Корабль по льду плывет, — вскрикнул Иван, показывая напарнику на несущийся по льду со стороны Финляндии буер с белым парусом. Навстречу ему, бросив улов, мчался на лыжах отпущенный ими мальчишка.

Мгновенно сообразив неладное, с криками «Стой! Стрелять буду!», оба бросились вдогонку за мальцом. Однако не тут-то было. Мальчишка оказался отменным лыжником, и расстояние между беглецом и преследователями не только не сокращалось, а даже понемногу увеличивалось.

Навстречу беглецу, стремительно сокращая дистанцию, летел белый парус.

— Эх, ушел, шельмец! — сокрушался Степан. Здесь его и пуля не достанет.

Мальчишка, чуя близкое спасение, рванул вперед изо всех сил, забыв всякую осторожность, И здесь-то его поджидала беда. Лыжа, попала в расщелину между двумя торчащими льдинами, разлетелась надвое и обломок ее прочно застрял в трещине. Пока беглец барахтался, пытаясь высвободить ногу и преодолевая боль, подоспел Степан и ухватил мальчишку за шиворот. Тот отчаянно отбивался, пытаясь укусить державшую его руку. Степан для верности дал добрых пинков пленнику под зад, по шее, и вдобавок — пару звонких затрещин.

Мальчишка сразу сник и тихонько заскулил. В тот же самый момент буер, находившийся уже в нескольких сотнях метров, сделал резкий вираж и умчался в сторону Финляндии. Через несколько минут он исчез в сиреневом мареве сумерек.

— Вот что, Ванька, я его подержу, чтобы он не сбежал, а ты хорошенько обыщи — нет ли при нем оружия, донесений или ценностей.

Иван стал резво обшаривать хрупкое тело подростка и вдруг почувствовал, как под его ладонью вздрогнула нежная женская грудь. Он ошалело отскочил, инстинктивно отдернув руку.

— Степан, гляди: баба! — закричал он.

Глава 9. ДАГМАРА ВУЛЬФ

Молодой, недавно получивший назначение следователь Управления внешней разведки Дмитрий Ефимович Прокопович явно нервничал. Ему предстояло провести допрос опытной шпионки, на днях задержанной пограничниками при попытке уйти в Финляндию. Сведения о ее деятельности давно поступали из разных источников, но схватить преступницу все никак не удавалось. Дело это он расценивал как редкую удачу: умело проведенное следствие сулило ему продвижение по службе и надежду быть замеченным начальством. Но с другой стороны, работа с опытной, умной, хитрой разведчицей из-за отсутствия у него профессиональных навыков могла закончиться провалом. Поэтому он откровенно трусил, ожидая встречи с именитой шпионкой.

Ввели заключенную. Он не поверил своим глазам: перед ним стоял мальчишка-подросток в рваном ватнике, латанных ватных штанах и старых драных валенках. Лицо шпионки было грязным, в синяках от побоев, полученных при задержании. Стараясь не выдавать своего замешательства, следователь представился: