Первое правило королевы - Татьяна Устинова

Играет? Притворяется? Или в самом деле не в себе?

Инна была уверена, что в отличие от Глеба с его мужскими глазами, которые видят только то, что им показывают, она-то наверняка сумеет распознать игру.

– Я точно не знаю. Давно, наверное.

– Было светло?

Она подумала секунду:

– Д-да.

Джина подумала-подумала, поставила лапы на черную юбку и мягкой неслышной молнией вознеслась к Кате на колени. Катя рассеянно погладила ее по голове.

– Вы… расскажите, что ваша мама хотела увидеться с Инной Васильевной, – подал голос Глеб. – Помните, вы мне говорили?

– Мама зачем-то хотела вас видеть, – послушно повторила Катя, поглаживая Джину. – И вчера тоже. Она меня попросила, чтобы я вам сказала…

– Катя, – перебила ее Инна. Глеб не должен знать о том, что вчера она встречалась с вдовой. – Вы не знаете, зачем я была ей нужна?

– Не знаю, – задумчиво протянула губернаторская дочь. – Кажется, из-за папы. Она все говорила про преступление и наказание. Это роман. Вы читали?

Инна опять посмотрела на Глеба. Преступление и наказание?! Какое еще преступление?..

– Я читала, – продолжала Катя. – Мне не очень понравилось, я вообще не люблю Достоевского. Не понимаю. Он слишком великий.

– Катя, подождите. Что за преступление? Что за наказание?

– Так вкусно пахнет. Я, оказывается, очень хочу есть.

Нет, Инна не могла определить, играет она или нет. Пока не могла.

Глеб все жался в своем углу.

Инна давно его знала – с тех пор как он однажды помог ей проверить искренность и честность намерений одного «большого бизнесмена», пожелавшего профинансировать крупный телевизионный проект. Инна тогда наотрез отказалась подписывать какие бы то ни было соглашения без надлежащей проверки.

«Да пойми ты, – кричал тогдашний телевизионный председатель. – Он ведь не у нас просит. Он нам сам дает! Это такие деньжищи, а мы их упустим! Что ты из мухи делаешь слона?! Это ведь не политика, это примитивная экономика!»

«Милый мой, – нежно и неоскорбительно отвечала Инна председателю. – Экономика – это все, что до миллиона рублей. Все, что после миллиона, – политика. Так что, пока не проверим, денег я у него не возьму».

Проверял благонадежность Глеб Звоницкий, бывший мухинский охранник, и проверил до самого дна. После чего телевизионный председатель на полдня закрылся в кабинете с Инной и результатами проверки и, когда вышел в приемную, был бледен. Приказал секретарше с «большим бизнесменом» не соединять его больше никогда, отправил помощника в МТС за новым мобильным телефоном и домой поехал не на своем «Мерседесе», а на дребезжащей служебной «Волге» – из соображений конспирации. Глеб тогда рекомендовал Инне проверенных ребят «на случай чего» и сам несколько раз сопровождал ее на сложные переговоры с другими «большими бизнесменами».

Он был чуточку в нее влюблен – все окружающие мужчины, независимо от ранга, возраста, семейного и служебного положения, были чуточку в нее влюблены, ровно настолько, насколько требуется, чтобы не потерять интерес к совместной работе.

Джина на коленях у губернаторской дочери щурила глаза, привалившись пушистой щечкой к черному свитеру. Инна посмотрела на нее сердито – ревновала.

– Вы очень вкусна готовите, – сообщила Катя и благонравно пристроила вилку на пустую тарелку, и нож пристроила – он не удержался, поехал и громыхнулся на пол. Глеб рванулся и поднял.

– Сейчас кто-то придет, – сказала Катя. – Мужчина, наверное, раз нож упал.

Один мужчина только что ушел. Вряд ли он вернется, по крайней мере, сегодня.

– Катя, о каком преступлении шла речь?

– Преступлении?

– Вы только что сказали, что ваша мама говорила о преступлении и наказании.

– Это роман Достоевского.

– Я знаю, – мягко объяснила Инна, – ваша мама говорила о романе?

– Нет. – Катя как будто удивилась. – Когда я прилетела на папины похороны, она мне сказала, что не бывает преступлений без наказаний. Она думала, что они уже расплатились, а оказалось, что нет.

– С кем расплатились? – Это Глеб Звоницкий влез. Катя посмотрела на него и пожала плечами.

– Но речь шла о деньгах? – насторожившись, как рысь на охоте, спросила Инна.

– По-моему, нет, – подумав немного, ответила Катя. – Знаете, в том смысле, что расплата за грехи.

– А что это за… грехи?

– У них нет никаких грехов! – вдруг резко заявила губернаторская дочь и выпрямилась. Джина у нее на коленях вздрогнула и подняла голову. – Какие у них грехи! Они даже умерли… почти в один день!

Они не умерли, подумала Инна. Их убили.

– Господи, сейчас все начнут искать эти грехи и мусолить нашу жизнь! – Катя раздула ноздри. Глеб Звоницкий смотрел на нее с изумлением. До этой секунды она была «бедной овечкой», он не подозревал о том, что у нее могут быть какие-то сильные эмоции. – Конечно, папа всю жизнь занимал большие должности, таким краем руководил, а потом застрелился! Сейчас все скажут, что он взятки брал миллионные или конкурентов убивал! Или что мама его убила, как жена того генерала… господи, как же его фамилия!.. Я ничего этого не хочу слушать. Вы поняли?! Не хочу!

– Кать, – тихо произнесла Инна. Ей было очень жалко ее, почти до слез, и она знала, что ничем не сможет ей помочь – никто не сможет. – Кать, вам придется… это как-то принять, не знаю. Конечно, сейчас будет много грязи, и ваши родители…

– Мои родители были самыми лучшими на свете, – отчеканила Катя. – Вам ясно?

Джина спрыгнула с ее колен, отошла и оглянулась с неудовольствием.

– Ваш отец оставил мне бумаги, – сказала Инна ровным голосом. – Я их не получила. Мне обязательно нужно выяснить, что это за бумаги и почему он оставил их именно мне. Вы должны помочь мне, Катя.

– Бумаги, – пробормотала губернаторская дочь, – ну да, бумаги. Мама говорила про бумаги. Мама вчера хотела их вам отдать. Помните, на… поминках, когда я к вам подошла?

Инне было уже все равно, слышит Глеб или нет. Она никогда ничего не боялась и сейчас не станет бояться.

– Они были у вас на даче?

– Не знаю.

– Любовь Ивановна на встречу со мной поехала прямо с дачи?

– Нет. Мы вернулись в город. Там остались убираться, а мы вернулись на городскую квартиру. Мы Митьку хотели дождаться, а потом поняли, что не дождемся.

– Он был… сильно пьян? Катя скривилась:

– Как обычно. И мама не поехала. Пешком пошла. Водитель куда-то подевался, сразу после кладбища. Мама сказала, что так теперь будет всегда, потому что никому мы не нужны.

Это точно, подумала Инна. Никому вы теперь не нужны.

– А бумаг этих я не видела.

– Инна Васильевна, – осторожно спросил Глеб Звоницкий, – о чем вы говорите? Какие бумаги?

– Я сама не знаю, – призналась Инна. – И больше ваша мама точно не говорила ни про преступление, ни про наказание, да?

Катя покачала головой и с досадой заправила за ухо выбившуюся прядь.

– Она сказала, что мы и так достаточно наказаны. Я думаю, это она про Митьку. И еще спросила, помню ли я Машу Мурзину. Я сказала, что помню.

– Кто такая Маша Мурзина?

– Она утопилась, – объяснила Катя. – Давно, лет двадцать назад. Папа сердился, что отец Василий велел ее за оградой похоронить, знаете, как самоубийц хоронят.

У Инны что-то похолодело в голове, под самыми волосами.

Господи, какие странные, немыслимые петли. Двадцать лет назад Мухин сердился, что самоубийцу Машу похоронили за оградой. Вчера похоронили его самого – в ограде, все как полагается и даже «с почестями», – но тоже «как самоубийцу».

Инна налила в чайник воды из канистры. Это была особая вода, Осип ездил за ней далеко. Из Енисея вырезали кусок, белый ледяной кубик, заворачивали в брезент и привозили в город. Инне казалось, что это самая лучшая вода на свете, куда там «Эвиану» с «Виттелем»!

– Катя, а почему Любовь Ивановна вспомнила про… Машу? Вы не знаете?

Катя покачала головой – нет, не знает.

– Ну, хоть о чем вы говорили в тот момент? Катя еще немного подумала.

– О том, что бог троицу любит, и о том, что наказаны все трое. А вот теперь и отец.

– Кто – трое? Какие трое? Катя покачала головой.

– А от меня муж ушел, – сказала она внезапно. – Давно, еще летом. Мама меня утешала, говорила, что он побегает и вернется. Но он не вернется, я знаю.

У него теперь Илона, художница. Ей надо рисовать, а Генке нужна моя квартира. Для Илоны. Инна всегда соображала очень быстро.

– Квартира принадлежит вашему отцу?

– Ну, конечно. А теперь мне.

– Вам, – повторила Инна.

Пришел Тоник, сел рядом с Джиной и зевнул во всю пасть. Глеб Звоницкий посмотрел на Инну.

– А это мальчик или девочка? – спросила Катя про Тоника.

– Это он. Тоник.

– А куда вы деваете котят?

– У них не бывает котят. Мне пришлось сделать им операции. – Инна словно оправдывалась. – Я везде вожу их с собой, с котятами я бы не справилась.