Первое правило королевы - Татьяна Устинова

– Инна Васильевна! – прогремели за правым столом. – Столько лет, столько зим!.. Подожди, – это было сказано в трубку, – да подожди ты, кому говорю!

Главный редактор газеты «Белоярские вести», на отсутствие которого Инна так надеялась, выбрался из-за стола, примерился, будто собираясь ее обнять, но потом передумал и обеими руками потряс ее ладошку. – Рад, рад. Очень рад.

После чего вернулся к столу, схватил трубку, уронил, опять схватил, зацепился длиннейшим витым шнуром за аппарат, скинул его на кресло – аппарат упал с горестным всхлипом, – неимоверными усилиями втащил его обратно на стол, водрузил, уронил стакан со сломанными карандашами и прилепленным сбоку комком серой жвачки, но поднимать не стал. Шут с ними, с карандашами, все равно не пишут!

Потом он стал во все стороны махать руками, придерживая трубку плечом, что означало: садитесь, пожалуйста, многоуважаемая Инна Васильевна.

Инна с сомнением посмотрела на ряд разномастных стульев, стоящих вдоль стены под плакатиком. На плакатике были изображены две кривые, красная и синяя. Инна все хотела посмотреть, что они означают, и все время забывала.

Главный редактор кинул трубку на рычаги, словно она ему смертельно надоела, и уставился на Инну. Посмотрев малость, он вдруг вскричал: – Матушка! Как хорошо, что заглянули! И опять замолчал.

Инна была уверена, что Сидор Семенович Платошко так и родился главным редактором – в мятом коричневом костюме, засыпанном пеплом, в нечищеных ботинках, на правом шнурок всегда развязан, в синем полосатом галстуке, который сейчас висел, зацепившись петлей за стул. В особо ответственных случаях Сидор Семенович энергично просовывал в петлю голову и затягивал ее на шее, как будто хотел удавиться. Он непрерывно курил и непрерывно писал, и казалось, что, если отнять у него ручку или сигарету, Сидор Семенович впадет в кому – как при ампутации без наркоза.

– Что же не предупредила, матушка?! Мы бы хоть… подготовились, спецвыпуск… на прошлой неделе три статьи были, так мы бы те номерочки… для вас специально, а сейчас… нет никого. Я попробую, конечно…

И Сидор Семенович подпрыгнул, рванулся, проскочил мимо Инны, распахнул дверь и закричал на весь коридор:

– Лида! Лида!!

Никто не отозвался, и главный редактор больше кричать не стал, вбежал обратно, захлопнул дверь, промчался мимо Инны – она посторонилась – и плюхнулся в кресло.

– Никого нет, – усевшись, сказал он извиняющимся тоном. – А вы хотели… верстки поглядеть?

Сидор Семенович отлично помнил те времена, когда без высочайшего партийного одобрения не выходил ни один материал, даже в рубрике «Объявления».

– Нет, – успокоила она его, – верстки я смотреть не стану.

– Тогда, может, кофейку? – заботливо спросил Сидор и опять оглушительно закричал, но уже не сходя с места: – Лида, Лида!!

Ясное дело, никто не отозвался, и главный редактор посмотрел на Инну виновато.

– Нет-нет, – поспешно отказалась она, – я не хочу, спасибо. Мне бы узнать, что это за журналист у вас пишет. Зовут Зинаида Громова. Это псевдоним, да?

Главный редактор замер. Зазвонил телефон, он сорвал с него трубку и метнул ее в кресло. Потом посмотрел на Инну оценивающе, словно соображая, надо ли выдавать тайну. Соображая, он почесывал в худосочной бородке. Сигарета дымилась, и Инне казалось, что он сию минуту непременно себя подпалит. Она даже чувствовала запах жженого волоса.

– Да как вам сказать… – Сидор почесался в последний раз и понес сигарету к пепельнице, но опоздал. Пепел упал на пиджак. Он скосил глаза и решительно сдул серую колбаску, разлетевшуюся невесомыми хлопьями. – А на что она вам сдалась, эта Громова, матушка?

– Ах господи, да ни на что, – стараясь быть как можно более убедительной, словно в сердцах сказала Инна. – Мне нужно с ней поговорить.

– Да о чем с ней говорить! Я вам вот порекомендую Льва Самойловича Ронинсона. Это наш постоянный автор, журналист с пятьдесят третьего года, такие статьи пишет, что всем московским щелкоперам сто очков вперед даст, и на прошлой неделе как раз его обзор…

– Нет, – перебила Инна, – не надо мне Льва Самойловича! Мне бы Громову, или как там ее.

– Да на что она вам нужна?! Вот могу порекомендовать Медведкову Клаву. Хоть и молодая, сорок семь всего, а такие материалы по культуре дает, до слез прямо!..

– Не надо мне Клаву! А что за секреты, Сидор Семенович? Или она у вас в разведку ходит, эта Громова?

– Так вы небось не просто так интересуетесь, – вздохнув, себе под нос пробормотал главный редактор. – Когда администрация к прессе интерес проявляет, это известно для чего.

– Для чего?..

– Или по шее дадите, или заставите про кого-нибудь писать! А у нас пресса демократическая, нашей газете весь город доверяет, вот в прошлый раз написали, что воду прорвало на Лесной, а никто не чинит, так после этого председателя хозяйственной комиссии…

– Знаю, – перебила его Инна, – конечно, знаю! Уволили его с треском. У вас хорошая газета, Сидор Семенович, но мне все равно нужна Громова Зинаида. Или у вас такая не работает?

Сидор посмотрел на нее без очков, потом решительным жестом кинул на нос очки и посмотрел через них. Из-за захватанных толстых стекол казалось, что главный редактор сверх всякой меры таращит глаза.

– Да она вообще-то внештатный корреспондент, – признался Сидор. – То есть на заказах работает, а в редакции и не бывает никогда. А что такое, матушка, Инна Васильевна? Или напортачила чего-то? Так вы скажите, мы мигом ее…

– Да никто ничего не портачил! – Вот так она и знала, что с главным редактором ей придется туго. – Все нормально! Мне нужно с ней поговорить, вот и все!

– Да об чем говорить-то?!

– Да об том, что из сумасшедшего дома сбежал маньяк, – брякнула Инна первое, что вспомнилось из мухинских газет. – Она написала статью.

Сидор Семенович думал всего одну секунду – он мог наизусть перечислить все темы, на которые его газета «реагировала» и «давала публикации» за последние несколько лет. Он и вправду был рожден главным редактором.

– Так это старый материал!

– Так мне и нужен старый!

– Так мы уже на вид ей поставили! Все в порядке.

Инна взялась рукой за лоб и тут же отпустила. Перчатка, пахнувшая ее собственными духами, словно чуть-чуть приглушила «Яву».

– Кому вы поставили на вид?

– Громовой. Только она никакая не Громова, а зовут ее Захар Юшин. Его то есть. А Громова – это псевдоним. У него еще есть. Грушин какой-то, потом Гулина Зейнара, потом еще…

– Что вы поставили ему на вид?

– Как что?! Публикацию непроверенных сведений, что же еще!..

Чем дальше в лес, подумала Инна, тем больше дров. Воистину.

– Каких непроверенных сведений, Сидор Семенович?

– Так о которых вы сказали, матушка!

Тут Инна вдруг рассердилась. Ей не нравилось, когда она ничего не могла понять.

– Сидор Семенович, вы говорите загадками. Объясните, пожалуйста. А лучше дайте мне номер телефона этого самого Захара Юшина, и я все выясню сама.

От одной мысли, что Инна сама станет выяснять, главного редактора передернуло.

– Так мы же выяснили, матушка, Инна Васильевна! Были даны непроверенные сведения? Были! На вид было поставлено? Было! Ну, и все. Инцидент, так сказать, исперчен! Мы извиняться не стали, конечно, потому что случай такой, необыкновенный, хотя по-хорошему стоило бы. А вы-то как узнали?..

– О чем?!

– Так о том, что публикация эта… ну, что не было никакого маньяка из сумасшедшего дома!

Инна посмотрела на главного редактора так, словно он внезапно объявил себя тем самым маньяком, подумала и уселась на ближайший стул.

– Что значит – не было? – спросила она осторожно.

– Матушка, так вы не знаете? – поразился главный. – А я-то думал!.. Нет его, этого маньяка, он уж помер много лет как, и откуда он взял его, Захар-то, я и не знаю! Жареного чего-то захотелось, тем более газета летним месяцем вышла, там новостей особенных нету, вот он и тиснул ерунду какую-то! А потом нам из лечебницы позвонили, говорят, что это вы написали, когда никто от нас не сбегал вовсе, а тот, про которого вы написали, что сбежал, лет десять как помер!

– Так, – сказала Инна. – Сидор Семенович, дорогой, вы мне найдите, пожалуйста, эту публикацию. У вас в компьютере есть, наверное. Да, и еще телефон Захара и адрес.

– Ну… конечно, – согласился главный так, словно отказался, – только вы бы мне, матушка, Инна Васильевна, сказали, на что он вам, а я бы…

Инна сосредоточенно думала и бормотания главного почти не слушала.

Вряд ли губернатора Мухина так перепугала новость о сбежавшем маньяке, что он решил непременно показать ее Инне, а потом с горя застрелился. Значит, это не имеет отношения к делу?

Или имеет?

И еще странным казалось, что у этой истории с маньяком есть… «хвост». То есть кто-то ее прочитал, потом позвонил в редакцию, потребовал извинений, а редакция поставила корреспонденту на вид – все это никак не вязалось с общей… незначительностью ситуации. И непонятно, зачем корреспондент написал, что кто-то сбежал, когда никто не сбегал. По опыту Инна знала, что журналисты никогда не врут просто так – только в соответствии с какими-то своими надобностями или по разгильдяйству.