Наш Современник, 2005 № 02 - Журнал «Наш современник»

Духовные крупицы на уроках

Недавно на Глинских чтениях один из духовных пастырей сказал о сердце как о корне существования человеческого. О том, что воспитание как возвышение сердца предполагает воцерковление, чтобы человек был как свеча, которую ставят на подсвечник, чтобы светила всему дому. О том, что образование без воспитания — как дом, построенный на песке.

Изумительные плоды дает возвышающая педагогика. Мне довелось читать отрывки из сочинений учеников, работающих под руководством учителей, использующих на уроках словесности святоотеческое наследие, творения оптинских и глинских старцев, «Симфонию по творениям святителя Тихона Задонского» о. Иоанна (Маслова), который исследовал это наследие, учение о спасении, отозвавшееся в творчестве Лескова и Достоевского… Святитель Тихон Задонский видел цель образования и воспитания в спасении души человека.

По словам учителя словесности из Москвы Т. Шевченко, ребята не всегда правильно понимают классику, а через эту призму святоотеческого наследия могут прийти к глубокому, истинному пониманию великой русской литературы. Преподаватель воспитывает детей на нашем духовном наследии, на трудах о. Иоанна. Поистине, учитель, как заботливый садовник, поливающий и подкармливающий молодые деревца, может споспешествовать тому, чтобы юная душа со временем дала «плод обильный». Руководствуется Шевченко и словами великого педагога К. Ушинского, который говорил, что «воспитание, созданное самим народом и основанное на народных началах, имеет ту воспитательную силу, которой нет в самых лучших системах, основанных на абстрактных идеях или заимствованных у другого народа». Это подтверждают сочинения её учеников (см.: «Святоотеческое наследие в общеобразовательной школе», М., 2000), они иногда удивляют своей зрелостью, проникновением в суть литературного произведения. Или — явления, даже такого, казалось бы, непростого, как нигилизм. Детям, оказывается, может быть вполне доступно то, о чём говорили лучшие мыслители России!

Школьники остро ощущают аморализм, безбожие нигилистов, их нравственную слепоту. Они могут даже почувствовать, что из этих же умствований и отвлеченной жестокости родился и страшный эксперимент Раскольникова. Вот и автора «Преступления и наказания» волнует то, почему «молодежь образованная от бездействия перегорает в несбыточных снах и грезах, уродуется в теориях». «Всё дозволено» — и можно разрушать всё настоящее «во имя лучшего», можно двигать мир «к цели»? Читая план урока, видишь, как заостряется внимание детей на таких вопросах: Что значит «во имя лучшего»? Какого «лучшего»? Какой «цели»? Как понимать «прогресс»? Существует ли он? Научно-технический — да. И всё же: неужто стали лучше люди, постепенно забывающие «старые» законы и потерявшие представления об истинной цели жизни? Учитель помогает увидеть, как из неверия Раскольникова вытекает жестокость, ненависть к людям (вплоть до ненависти к самым дорогим и близким). Напротив, истинная жертвенная любовь Сони всё прощает, всё терпит… И противопоставление двух главных героев связывается невольно с противопоставлением живой жизни и мертвящей теории. Начиная работу над толкованием художественного произведения, педагог прежде всего пытается заставить ребят задуматься о главном в человеческой жизни, о причинах трагедии молодого человека, начинающего свой путь с преступления, о том, с чего зарождается всякий грех, наконец, о жертвенной любви, которая спасает человека.

В тетради под названием «Материал для размышления и подготовки к сочинению» учащиеся выписывают крупицы духовной мудрости из Евангелия и «Симфонии по творениям святителя Тихона Задонского». Вот суждение, нередко встречающееся в школьных сочинениях о литературных героях-нигилистах: «Безнравственный человек становится посмешищем злого духа».

Ещё в 6-м классе ученики завели особую тетрадь, которая так и называется: «Крупицы духовной мудрости». За много лет собрали в нём такой материал, который может быть использован в работе над любым сочинением, поможет найти ответы на трудные жизненные вопросы, начиная с главного: в чём смысл и цель человеческой жизни? Мы, взрослые, теряем порой представление об истинной цели её. А дети могут понять это интуитивно, на генетическом уровне. Шевченко рассказала любопытный эпизод: на уроке, посвященном русским пословицам, она привела одну из них: «Самое большое богатство — это не хотеть никакого богатства» и спросила затем (неожиданно для себя): «А чего надо хотеть?». Это вызвало самое живое любопытство детворы. А ответ десятилетнего мальчика с первой парты, поразивший учительницу, может заставить поразмышлять (и над самим этим фактом) многих. Мальчик сразу же сказал: «Спасения»…

Вот эти извлекаемые из уроков духовные крупицы говорят о том, что вне проблемы веры всякий разговор о творчестве русских классиков поверхностен. Без этих маленьких откровений нельзя, видимо, детям дать почувствовать опасность зла нигилизма, перед которым они иногда могут быть беззащитны. И вообще, без этого приобщения молодежи к тайне добра — невозможно, видимо, ничему научить, невозможно «открыть» сердца детей, до которых учителю сегодня так трудно бывает достучаться. Ведь в наши нелегкие, очень опасные времена, по словам современного подвижника, — «грех ввели в моду» и его «считают прогрессом», есть люди, которые «оправдывают то, чему нет оправдания, и поют греху дифирамбы». А считать грех прогрессом и считать, что нравственность отжила свой век, — это, кроме всего прочего, самая страшная хула на Святого Духа. Об этом говорит в своих «Словах» старец Паисий Святогорец. Грек по национальности, он заставляет вспомнить столь любимых Лесковым праведников-первохристиан — его «легендарные характеры». Подвижник, который юношей в годы Второй мировой войны воевал с фашистами, был связистом, говорит: «Сейчас мы сражаемся либо на стороне Христа, либо на стороне диавола. Кто с кем — расстановка сил предельно ясна. Во время оккупации ты становился героем, если не приветствовал немца. Сейчас ты становишься героем, если не приветствуешь диавола».

Наставник учит, что «среди царящей расхлябанности очень поможет подвижнический дух», и приводит такой простой пример: бегуны на стадионах не оглядываются назад, чтобы увидеть, где находятся последние. Ведь если они будут глазеть на последних, то станут последними сами. Больше всего именно к литераторам и учителям имеет отношение то, о чём он ведёт речь: «Нам надо освятить знание… Если знание и образование не освятятся, то они окажутся ни на что не годными и приведут к катастрофе»…

Русские писатели давно предупреждали, что знания, не освященные верой, моралью, могут принести зло. Мысль, не освященная верой, моралью, может быть доведена до того самого тупика — «некудовщины». Без понимания невидимой духовной борьбы невозможно понять лесковские мотивы «всегубительства» и морового поветрия…

Школьники слышат мотив «некудовщины» на последних страницах романа «Преступление и наказание», где Достоевский изображает увиденную его героем во сне страшную картину: мир осуждён на моровую язву, от которой все должны погибнуть, кроме немногих избранных; появились какие-то микроскопические существа — трихины, вселявшиеся в тела людей, но это были «духи, одарённые умом и волей». Зараженные люди становились сразу бесноватыми и сумасшедшими и считали только себя и свои научные выводы и убеждения правильными. «Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нём одном и заключается истина». Всё перепуталось: что считать добром, что — злом, «кого обвинять, кого оправдывать». Люди убивали друг друга в бессмысленной злобе, всякий предлагал своё, и ни на чём не могли остановиться. Прекратились земледелие и ремёсла. Начались пожары, голод. «Все и всё погибало».

Рисуя эту ужасную картину, Достоевский подчёркивает (и это отмечает учитель), что основная причина всеобщей гибели в том, что люди утратили Истину, стали считать, что истин столько, сколько людей, что каждый может быть изобретателем своей «теории». Человечество, не признающее Того, Кто сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 6), — несчастно и идёт к своей погибели. Спасутся немногие… Писатель называет их «чистыми и избранными, предназначенными начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю». Вот что ожидает мир, основанный не на твёрдой духовно-религиозной основе.

Важно, чтобы мы не забывали того, о чём говорится в известном высказывании нашего классика: мы русские в той мере, в какой мы православные. Эту свежую струю в духовной жизни России, для многих ещё непонятную, неожиданную, удивительно точно, прозорливо выразил Достоевский в «Дневнике писателя». «Неожиданным (впрочем, далеко не для всех), — говорил он, словно глядя нам в глаза, — было то, что народ не забыл свою великую идею, своё „православное дело“ — не забыл в течение рабства, мрачного невежества, а в последнее время — гнусного разврата, материализма… Даже, может быть, и ничему не верующие поняли теперь у нас, наконец, что значит, в сущности, для русского народа его Православие и „православное дело“. Что это именно есть прогресс человеческий, всеочеловечивание человеческое, так именно понимаемое русским народом, ведущим всё от Христа, воплощающим всё будущее своё во Христе и во Христовой истине и не могущим и представить себя без Христа».