Наш Современник, 2005 № 11 - Журнал «Наш современник»

№ 11 2005

~

Владимир Торлопов,

Глава Республики Коми

ПИСАТЕЛЬСКАЯ ЛЕПТА

Республика Коми — край не только несметных природных богатств, охватывающих всю таблицу Менделеева, но и мудрых, талантливых людей, развивающих литературу России. Год от года литература нашего северного края становится всё глубже и богаче. В ней всё чаще появляются и произведения с местным колоритом, и книги, представляющие интерес для широкого общенационального читателя. Недаром известный не только у нас поэт Надежда Мирошниченко с большой долей оптимизма называет Сыктывкар современной литературной столицей Севера. В этой оценке и суть наметившихся тенденций, и первые серьёзные творческие успехи в наступившем новом веке. Наших авторов всё чаще печатают лучшие журналы Отечества, и в первую очередь — весьма уважаемый в Коми «Наш современник», освященный мощным авторитетом писателей-классиков. А это, согласитесь, свидетельство зрелости таланта, взращенного на огромных просторах целых девяти географических параллелей. На многовековом пласте региональной словесности.

Ещё в первой половине ХIV века великий христианский просветитель Стефан Пермский создал древнюю коми азбуку. Колыбелью художественного творчества в нашем крае стали живая разговорная речь, фольклор, памятники письменности на коми и русском языках, церковные сочинения, литературные опыты зырянской интеллигенции. Всепроникающее благотворное воздействие оказала великая русская литература.

Основоположником современной коми словесности стал Иван Куратов, стремившийся в своих поэмах запечатлеть масштабные картины народной жизни. В начале двадцатого века Каллистрат Жаков и Михаил Лебедев на основе коми фольклора и мифологии создали ряд заметных произведений.

В ХХ столетии заметные шаги сделала национальная драматургия. На всю страну прогремели лирические комедии «Свадьба с приданым» Николая Дьяконова и «Свидание у черёмухи» Александра Ларева. В 50–60-е годы видное место занял историко-революционный роман. В этом жанре успешно работали Василий Юхнин, Яков Рочев, Геннадий Фёдоров.

Достижениями прозы последних лет стали романы Геннадия Юшкова «Родовой знак», «Чугра», «Бива». В поэзии достойное место заняли Альберт Ванеев и Виктор Кушманов. Кстати, Виктор Витальевич — лауреат премии «Нашего современника» за 2000 год. Ему, увы, посмертно, присвоено звание «Народный поэт Республики Коми».

Среди русских авторов в прозе наиболее читаемы и почитаемы Тамара Ломбина, Пётр Столповский, Юрий Екишев. Среди поэтов — Андрей Расторгуев, Владимир Подлузский, Андрей Попов, Александр Суворов, Анатолий Илларионов, Анатолий Пашнев, Алексей Иевлев.

Всего в Коми писательской организации, отметившей два года назад своё семидесятилетие, свыше 50 членов Союза писателей России. О достижениях литературы региона подробно говорилось на недавнем одиннадцатом съезде мастеров пера. Подчёркивалось, что весьма успешно развиваются обе ветви — и коми, и русская. Я был среди гостей этого уважаемого форума и искренне порадовался достижениям поэтов, прозаиков, драматургов, критиков. Писатели на Севере — уважаемые люди. К их мыслям, наблюдениям прислушивается власть.

Ежегодно в августе, в годовщину образования республики, происходит вручение Государственных премий. В 2005 году лауреатом стала поэт Галина Бутырева. Не могу не сказать, что в трудный момент наша Администрация нашла возможность финансово поддержать местное отделение Союза писателей России. «Потяжелели» премии, проделана работа по укреплению Государственного Коми книжного издательства, по повышению авторских гонораров.

Мы готовы делать всё возможное в сложных рыночных условиях, чтобы наиболее талантливые рукописи не залёживались в писательских столах, а находили дорогу к читателю. В том числе и к читателю всероссийскому.

ПАМЯТЬ

Николай Пеньков

ЯВЛЕНИЕ ТЕАТРА

(окончание книги воспоминаний «Была пора»)

Я хочу написать об Иване Алексеевиче Бунине. Как это ни покажется странным, но творчество этого великого русского писателя сопровождает всю мою жизнь. С самого начала. С истоков.

Я уже говорил в первой части моих воспоминаний о том, что поступал я в театральный институт именно «с Буниным», с его прекрасным рассказом «Лапти». «Подсказал» мне его молодой актер воронежского театра Алексей Эйбоженко. Тогда — это было, кажется, в пятьдесят восьмом году — большая группа выпускников Московского Щепкинского училища была распределена в Воронеж, в драмтеатр имени Кольцова. Среди них был и Эйбоженко. Я, отслуживший армию, тогда жил у родных в Воронеже, работал прорабом на стройке и готовился к поступлению в театральный. Там воронежская судьба свела вместе трех человек: меня, Алексея Эйбоженко и… Бунина. К стыду своему, первые строки бунинских рассказов я прочел именно в этом самом пятьдесят восьмом году, будучи уже взрослым, вполне читающим, можно сказать, образованным человеком. (Хотя до этого определения — «образованный» — придется еще ой сколько шагать и шагать.) А с другой стороны — при чем тут стыд? Читающий читает то, что написано. Что издано. А Иван Алексеевич до середины пятидесятых у нас не издавался. Я и имени такого не знал — Бунин. Хотя какой-то период жили с ним в одно и то же время. Бунин умер 10 октября пятьдесят третьего года, а я в пятьдесят третьем уже окончил Липецкий техникум и был распределен на работу в город Магнитогорск на знаменитый металлургический комбинат. Мне было восемнадцать лет, совсем по тем временам взрослый гражданин. При счастливом сочетании судьбы мог бы встретиться с Иваном Алексеевичем, поговорить с ним о многом… Например, о его любимой Орловщине, о предстепье. Да мало ли о чем еще могли бы поговорить два близких земляка, если бы… Если бы он жил не во Франции, а в России. Но судьбы счастливого сочетания не случилось.

Да, так вот, возвращаясь к сказанному: когда по «наводке» Алексея Эйбоженко я взял в воронежской городской библиотеке недавно изданный трехтомник Бунина в серо-голубоватой обложке, и открыл наугад какую-то страницу первого тома, и прочел первые строки неизвестного, дотоле никогда не читанного мною рассказа (я даже не помню его названия), меня вдруг охватило странное чувство, похожее на то, как если бы совершенно неожиданно была обретена, найдена какая-то удивительно дорогая для тебя пропажа, притом случившаяся давным-давно, даже не в твою бытность, а еще при твоих предках, и известная тебе лишь по устным преданиям.

И вот она обнаружена. Ты держишь ее в своих руках и медленно-медленно, затаив дыхание, начинаешь узнавать, познавать ее. И с каждой прочитанной страницей внутренние датчики твоей души радостно отзываются: да, это твое, это я уже знал когда-то, этим языком говорил я в детстве, и говорили все вокруг меня, это — мой автор. Казалось бы: мало ли русских писателей родилось на орловской земле и считают Орловщину своей родиной. Творческой родиной. Как кто-то сказал, если на карте воткнуть циркульное острие в кружок с названием «Орел» и потом провести окружность радиусом чуть больше ста километров, то в этом круге, как караси в неводе, окажется добрая половина всех известных русских писателей. В России существуют только еще две подобных Орлу точки — Москва и Пенза. Все остальные российские места сидят в этом отношении на голодном пайке.

Положим, что творческие интересы некоторых писателей-орловцев не лежат в ареале только своей родной области. Так, Леонид Андреев, насколько помнится, был к этому почвенному патриотизму совершенно равнодушен. Но — Лесков! Но — Тургенев! Уж они-то в своих произведениях обследовали, общупали Орловщину до вершка. И не просто обследовали, а и воспели! И я понимаю их умом, и не только понимаю, но и приемлю. Но отклик моей души случился только в воронежской городской библиотеке, где на деревянном книжном прилавке я впервые прочел бунинские строки.

— Товарищ, библиотека закрывается. Книги все-таки надо читать дома.

Тихий голос улыбающейся девушки-библиотекарши вернул меня из состояния сладкого обморока в действительность. В помещении горел свет. Наверное, в самом деле было уже поздно. Я вышел на улицу. Сырые предвесенние сумерки окутали город. В небе настойчиво бежали куда-то неприбранные облака. Иногда в их плотной череде случался разрыв, и тогда открывался на миг совершенно чудесный осколок иссиня-темного неба с висящей прямо над тобою огромной звездой. Я шел и все старался уложить в самом себе, упорядочить то, что я только что успел узнать от вновь обретенного мною автора.

Больше всего меня поразила в нем даже не его проза, удивительная в своей выверенной простоте, напоминающая собой дорогой и прекрасно отлаженный музыкальный инструмент. И даже не удивительно точный, с древними интонациями, язык его героев, на котором говорят все эти орловские мужики, торговцы, мельники, прасолы, съемщики садов. Нет, больше всего меня удивили наименования деревень и городов, или, как сказал бы картограф, названия населенных пунктов, в которых жили и действовали бунинские герои. Все эти Ливны, Ельцы, Знаменки, Верховьи, Суходолы, Казаковки. Боже мой, да ведь я же знаю эти места! Я рос среди них, я ходил по этим сельским набитым дорогам и тропинкам, я видел эти хаты с маленькими окнами, перекрытыми кирпичами на «клин». И где-то среди не упоминаемых Буниным затерялось орловское село Жерновец, и в нем как часть села моя родная деревня Рубленый Колодец. Но главное — станция Измалково.