Утро - Мехти Гусейн

Глава двадцатая

Аслан был только что принят в дружину "Алое знамя". Он любил Азизбекова и его соратников, как беззаветных борцов, всегда готовых заступиться за правду и справедливость. Для него было ясно одно: и. Азизбеков, и Шаумян, и Джапаридзе, как образованные люди, могли бы достичь высокого положения в обществе, если бы захотели, но корысть и стяжательство были чужды их натуре и взглядам. Они напоминали молодому парню сказочных народных героев, о которых рассказывала ему когда-то старая бабушка. Азизбеков и его друзья так же бескорыстно служили высокой и священной цели, как и те бесстрашные витязи, которые во имя справедливости вступали в единоборство с двуглавыми драконами и бились с ними до тех пор, пока не вырывали из их кровавых когтей невинную жертву.

Аслан был очень молод. Семнадцатилетний юноша, он все еще не отличал мир действительный от мира чудес, который рисовался его воображению под влиянием услышанных в детстве легенд.

Император всероссийский Николай Второй представлялся ему сначала чем-то вроде страшного дива -свирепого чудовища такой силы и таких огромных размеров, что ни один богатырь на свете не одолел бы его в единоборстве. Чтобы повергнуть чудовище в прах и навсегда избавить людей от его злой воли, сотни и тысячи самоотверженных смельчаков должны были соединиться и действовать сообща. Чтобы лишить царя его силы и могущества, надо было, как полагал Аслан, смело, по-орлиному налетать на его охрану и слуг, выхватывать, выклевывать их поодиночке, начиная от городовых на улице и урядников, до приставов, губернаторов и министров. Надо было снести до основания и сровнять с землей все темницы, выпустить на волю всех до единого невинных узников, вооружить их, посадить на коней, стройными полками повести в Петербург и, соединившись здесь с войсками Ленина, ринуться всем вместе на штурм царского дворца.

Азизбеков положил немало труда и усилий, пока не обуздал пылкое воображение юноши. И когда, наконец, мир грез и фантастики потускнел в глазах Аслана, он понял, почему люди, которые во много раз превосходят его знаниями, умом и опытом, считают свержение самодержавия делом огромной трудности, требующим неисчислимых жертв. Людей, посвятивших себя этой цели и вступивших на путь борьбы за счастье народа, ждали тюрьмы и тяжелые цепи, далекие сибирские рудники, мрачные подземелья и виселицы.

Но Аслан видел, что с каждым днем растет число рабочих, бесстрашно вступивших на революционный путь и готовых идти на любые жертвы ради общего дела. Он видел и тех, кто вел за собой рабочие массы, кто знает, куда и как идти. Азизбеков, с которым он чаше других виделся, и его друзья стали для молодого парня олицетворением всего лучшего, что могло быть в людях. Они были веселы, смелы, энергичны. Они не устранялись от решения самых сложных и опасных задач, не говорили "нет", когда им поручали осуществить эти решения. Аслан от всего сердца полюбил этих людей и со свойственной его возрасту восторженностью преклонялся перед ними. Азизбекову не трудно было разгадать все сокровенные мысли молодого рабочего, и он, не колеблясь, доверил ему оружие, зачислил его в дружину "Алое знамя".

По решению, принятому на заседании комитета в мечети, Аслан должен был идти на трудное и опасное дело. Но все трудности и опасности, всю сложность этого по-пвчения он начал понимать лишь после того, как Григорий Смирнов стал разрабатывать план налета. Аслан предполагал, что самое трудное, это ворваться в тюрьму и обезоружить стражу. Но каково же было его удивление, когда он узнал, что главное заключается в долгой и кропотливой подготовке, требующей от организаторов налета строгой конспирации и огромной выдержки. Надо было выяснить, кто будет дежурить в ночь налета, сколько человек охраняет тюрьму, на каком этаже и в каких камерах содержатся арестованные большевики. Надо было заранее подготовить инструменты для взлома замков и распилки засовов и в ночь налета совершенно отрезать тюрьму от внешнего мира, от связи с городом. А это не так-то легко было осуществить. Кроме того, на случай благополучного исхода операции, в чем почти никто не сомневался, надо было припасти лодку и доставить освобожденных товарищей в безопасное место, где они могли бы укрыться, хоть на время.

Богатый практический опыт в подобных делах подсказывал Смирнову, что трудностей встретится много. Отказывая себе в сне и отдыхе, он в сотый раз обдумывал и разрабатывал все подробности предстоящей операции, встречался с товарищами - будущими участниками налета, изучал с ними местность, советовался, давал им з, адания

Не легко приходилось и Аслану. Он должен был смае стерить на заводе ножовки и напильники особой крепости, достать лодку и спрятать ее где-нибудь на берегу недалеко от тюрьмы, да еще найти человека, который будет сторожить лодку.

Аслану легче было бы проявить храбрость и кинуться - в драку, чем делать то, что от него требовал Григорий Савельевич. Смирнов твердил, что надо быть исключительно осторожным и осмотрительным. Надо предвидеть все мелочи, чтобы не выдать себя. А опасность подстерегала на каждом шагу. Это Аслан понимал. Малейшая оплошность - и можно было погибнуть не только самому, но и погубить товарищей, сидевших в тюрьме.

Рано утром Аслан приходил на завод, тайком от товарищей мастерил ножовки и напильники, а по вечерам часами бродил по берегу моря от Баилова до города, прикидывая в уме, как лучше провести лодку и где удобнее укрыть ее.

Однажды, придя на завод раньше всех, Аслан принялся вытачивать ножовки. Когда работа была почти закончена, в цехе показался старик рабочий. Он поздоровался с Асланом, заговорил ни с того ни с сего о печальной судьбе Байрама и назидательно сказал:

- Путь, на который ты вступил, сынок, до добра не доведет. Сверни с него, пока не поздно. Вижу, им удалось-таки втянуть тебя в опасное дело.

Аслан остолбенел. Откуда старик мог пронюхать об этом? "Эх, простофиля, дурак, не успел еще ничего сделать, а уже выдал себя!" - с досадой подумал Аслан.

- С какого пути свернуть, дядюшка? - спросил он с притворной наивностью.

- Не бойся меня, сынок. И не считай меня подлецом. Я не доносчик. Ты молод еще, и мне жаль тебя. У нас, рабочих, много врагов. Если погибнешь, кто утешит на старости отца и мать?

Сколько Аслан ни старался разубедить старика, это ему не удалось. И он воскликнул, уже без колебаний:

- Человек, дядюшка, живет на свете один раз. Мой дед - старик Шахкули - жил до ста лет, но пришла смерть - и он умер. Кто теперь вспоминает о нем? Никто. А почему? Потому, что он жил только для себя, для собственной выгоды.

- Эх, сынок, сынок... А из-за чего эта кутерьма, если не из-за выгоды? Каждый ищет что-нибудь для себя. Зачем тебе лезть в это пекло? Правильно говорили наши предки: "Кто плачет за весь народ - тот теряет зрение". Кто поможет тебе, если вдруг схватят тебя и посадят в темницу? Вспомни Байрама. Играл с огнем, вот и доигрался.

Ни за что в жизни, возмужавший Аслан не рассказал бы старику о том, что предпринимают товарищи для освобождения Байрама.

- Нет, дядя, - только ответил он. - У меня такие друзья, которые в беде не оставят. Головы сложат, чтобы выручить товарища. И знай, ты их-не говорил бы так.

Глаза его засверкали. В них горела и обида за товарищей и гордость. Аслан был уверен, что его друзья всегда найдут возможность выручить из беды, и выручат обязательно, если с ним случится что-нибудь недоброе. Взглянув в глаза подростку, сердобольный старик понял, что ему не разубедить Аслана, и тихо отошел.

Аслан долго глядел ему в след и никак не мог понять, откуда старик узнал его тайну. Так и не найдя ответа на свой вопрос, он снова взялся за работу. Ему не терпелось сообщить Смирнову, что он все выполнил...

Хотя шла деятельная подготовка, но разговора о дне и часе налета пока не было. Аслан с нетерпением ждал... Общий план налета и подготовку партийный комитет поручил проверить Азизбекову. После обыска ему приходилось быть начеку, строже обычного соблюдать все правила конспирации и не хранить у себя на квартире ни подпольной литературы, ни оружия. Требовалось найти надежное место и перебросить туда из подвала оружие, предназначенное для дружины, и литературу, выпущенную комитетом.

Впрочем, Мешади пока не замечал, чтобы шпики дежурили около его дома. Выходя по утрам и возвращаясь, но обыкновению, поздно вечером, он внимательно присматривался к людям на улице, но, как правило, кроме отелей да проходящих мимо обывателей, никого не отпечал Порой кругом бывало совершенно безлюдно. Эта; успокаивало Азизбекова, тем более, что излишняя мнительность вообще была не в его характере. Вот почему Азизбеков считал, что опасаться нового появления полиции пока не приходится.

Не так, однако, оценивал обстановку его ближайший друг Алёша Джапаридзе. Он был более искушенным в делах конспирации и не сомневался, что после неудачного обыска полиция непременно нагрянет еще раз. Поэтому он настойчиво требовал от Азизбекова не подвергать себя лишней опасности и срочно перебросить всю нелегальщину в другое место.