Хомут на лебединую шею - Маргарита Южина

Аллочка была счастлива. Еще никто и никогда не скучал по ней так, как этот щербатый Толик. И вообще как-то уже не раздражало, что у него не хватает зубов, да и ума палата, но зато какие чувства! Ах, Аллочка ему уже простила, потому что главное ведь в жизни не наказание, а именно эти самые чувства!

– А чего это у вас? – кивнул женишок на ремонтников.

– Так мы ж с тобой все раскурочили, краской навоняли, а у Фомы непереносимость на запахи, а у Гути клиенты, а Варя ждет наследника, вот и получается, что жить в такой разрухе никак невозможно, поэтому ремонтников вызвали. Обедать будешь?

– А как же! – обиделся Толик и забеспокоился: а ну как эти ребята что-то нароют? Тогда точно ему без головы оставаться.

– Садись, я тебе свою мыслишку изложу.

Толик уселся, и Аллочка запорхала возле него, выставляя различные тарелочки и чашечки, стараясь побыстрее накормить дружка, пока строители не оккупировали кухню. Толик ел, смачно чавкая и не понимая, на кой черт им надо тащиться к какому-то мужику, да еще и изображать невесть кого.

– Хозяйка! Здесь уберите! – позвал из коридора один из ремонтников.

Аллочка вскинулась, выскочила в коридор. Парень кинул ей на руки целый ворох верхней одежды, которая мешала обклеивать стены. Аллочка заметалась с ношей по всем комнатам, не зная, куда ее пристроить, наконец приладила на маленький столик в комнате Гути. На одежду немедленно вскочил всполошенный Матвей.

– Матвей, мальчик, иди в темнушку, там никто не будет шуметь и пугать тебя.

Кот, будто понял, спрыгнул с куртки Толика и вальяжно прошел в темнушку. Куртка неловко обвалилась на пол, и из кармана тяжело вывалилась какая-то вещь. Аллочка взяла ее двумя пальцами и брезгливо потащила на кухню.

– Толик! Толик, это что?! – шипела она.

– Так это пистолет Макарова, – добродушно пояснил он и вдруг онемел.

– А почему он у тебя? Вот и отдай этому Макарову его пистолет! Толик, никогда не бери чужие вещи! – назидательно проговорила Аллочка и даже попыталась погрозить пальцем, но на пальце висела эта непривычная штука.

Толик с ужасом понял, что его план погиб. Шеф ему обязательно открутит голову. Сегодня они последние деньги отдали именно за эту игрушку, потому что больше нельзя ждать, больше нет времени, черт, как же еще шеф говорил?.. А эта коровища держит такое драгоценное оружие, и просто неизвестно, как его отобрать у нее.

– Аллочка. Это не настоящий пистолет, – вдруг с большой любовью заговорил Толик. – Это так, игрушка. Я его, представляешь, я его в магазине купил, зажигалка такая.

– Это? Это зажигалка? – недоверчиво переспросила Аллочка.

– Ну, конечно, такая, хи-хи-хи, игрушечная такая. Аллочка, дай мне зажигалочку.

– Да забирай, конечно… Ну надо же, зажигалка, – растерянно рассматривала тяжелую вещицу Аллочка. – И ведь делать научились, прямо от настоящей не отличишь… Ведь могут же, когда захочут…

Толик поскорее поднялся со стула, не хватало, чтобы «ПМ» кто-нибудь увидел.

И тут раздался выстрел. Нет, раздался звонкий хлопок, это Толик знал, был выстрел.

– Ой-й-й!! – заверещала Аллочка.

– Да отдай же, черт!! – кинулся к ней Толик. – Ты чего здесь ковыряла? Он же на предохранителе стоял.

– Так я сюда большим пальцем… А чего это, он настоящий, что ли?! – сурово нахмурила брови Аллочка и пистолет не отдавала. Он прямо-таки приклеился к ее толстым пальцам, и, как Толик ни старался, рука невесты сжималась все крепче, а взгляд ее становился все опаснее. – Толик… да отцепись ты, клещ какой! Скажи мне… отцепись, говорю! Сейчас нажму, видишь, эта дырка как раз в тебя уставилась!

Толик отпрыгнул, точно молодой кузнечик, и надежно спрятался за широкую спину подруги.

– Аллочка, мышка моя, положи эту хренотень на столик, а?

«Мышка» поправила широченные лямки лифчика – от переживаний у нее расшалилось сердце, сильно сдавило грудь.

– Ах, это ты меня так облапил, охальник! Отпусти, а то дышать неудобно. Скажи лучше, так это что, не зажигалка?

– Видимо, так, – сокрушался Толик. – Давай, я его обратно отнесу в магазин, а то ишь, как только людей не дурят!

Толик усиленно возмущался, крыл продавцов последними словами, а сам пытался вытянуть из рук Аллочки опасную штуку.

– Нет, чего ты тянешь-то? – снова обозлилась та. – Знаю я тебя, ты же и двух слов не скажешь! Я сама к ним наведаюсь, отойди, говорю! Заявлюсь, и пусть они мне растолкуют, для какой это цели честным гражданам вручают такие зажигалки.

Аллочка вдруг внезапно поняла, чего не хватало семье Неверовых для полной безопасности – именно такой зажигалочки. Нет, она ни за что не потащится ни в какой магазин, она упрячет пистолетик куда подальше и даже своим родным не проболтается. Не ровен час, случится что – сосед на водку придет занимать, или подписи опять за кандидатов в депутаты собирать начнут… нет, она, конечно, не применит оружия для преступных целей, но все-таки мало ли, в опасное время живем. Рассчитывать приходится только на себя. Вон, в квартире полно народу, раздался выстрел, и хоть бы один человек на кухню прибежал – узнать, что стряслось! Никому ни до чего никакого дела! Фиг она пистолет отдаст!

Толик испугался до неприличия. Он даже расхрабрился и вновь кинулся к Аллочке отбирать пистолет силой, но куда там, силы у них были неравные, да еще и в руке у этой глупой курицы торчал настоящий «ПМ». Господи, как бы его назад-то выудить. Толик только представил, как она завтра заявится в магазин и станет требовать жалобную книгу… Ой-ой-ой, что начнется, продавцы непременно вызовут милицию, милиция непременно спросит у Аллочки, откуда у нее появилась эта штука, а та, конечно, непременно расскажет.

Но постепенно негодование у Аллочки поутихло. Теперь надо попытаться усыпить ее бдительность и обтяпать дело без лишнего шума. Только без шума. У него ведь на сегодняшний вечер намечено серьезное мероприятие – первой будет эта самая Аллочка. Ну достала баба! Просто сил никаких нет… Ладно уж, пусть последние часочки побалуется, покапризничает.

Варька и Фома уже целый час сидели в прокуренной кухне Елизаветы Николаевны и беседовали с тощенькой девушкой по имени Арина. По всей видимости, это был самый близкий человек погибшей Иры Серовой. Супруги вычислили ее без труда. Их прихода сперва вообще никто не заметил. В одной комнате справляли именины какие-то старушки весьма испитого вида, в другой пацанята лицезрели новую серию порнухи, где-то тренькали на гитаре, а из большой комнаты доносилась ругань:

– Нет, ты, значит, реально переживаешь! А мы, ваще, лохи отстойные по твоим понятиям, так?! – визжала невидимая девица.

– А если не лохи, на фиг тогда вырядились как попугаи?! Любой дурак знает – когда траур, черный прикид полагается! Ты, ваще, сопи тихо, а то всегда в черное обтягивалась, а когда Ирка откинулась, ты в желтое вырядилась, конкретная тыква!

Девицы орали что-то еще, и Фома дернул Варьку:

– Нам, похоже, сюда. Это ее приятели, ты знаешь кого-нибудь?

– Да я же тебе говорю, я их даже не видела никого, – зашипела Варька.

– Тогда пойдем знакомиться.

Фома вошел в большую комнату и вальяжно прогундосил:

– Частное расследование. Оставаться всем на своих местах.

«Все» и не думали дергаться. Кто-то пил из темной бутылки непонятную муть, кто-то курил, блаженно закатывая глаза, некоторые пили и курили одновременно. На середине комнаты, точно два воробья, наскакивали друг на друга две девчонки. Одна в черной майке под горлышко, у другой из желтой кофтенки в обтяжку вываливалось все, что на поминках вываливаться не должно.

– Да ты ваще! Ты и подругой-то Ирке никогда не была! Ты с ней рядом, тесемка, болталась, поэтому тебе сейчас в кайф вырядиться! – орала девица в темном, по-верблюжьи задирая голову. Варе даже показалось, что она вот сейчас смачно плюнет на противницу.

– А ты, типа, дружайка клевая! Ирка ваще мне трещала, что ты…

– Брек! – коротко бросил Фома и развел девиц руками. – Кто из вас лучше знал Ирину Серову?

– Я! – выкрикнули обе.

– Да вы их обеих забирайте. Надоели, хуже мух осенних. Ну их, – лениво бросил парень в джинсовой рубахе и достал из грязного рюкзака еще бутылку.

Девицы замолчали, потом блеснули глазами и остервенело накинулись на парня.

– А ты-то!!

Фома не стал дожидаться развязки.

– Можно с вами пройтись, – любезно пригласил он девицу в черном, поскольку та была трезвее своей противницы.

– Зовите меня просто Арина, – мигом утихла та и с очаровательной улыбкой проплыла мимо Фомы к выходу, призывно виляя тощим тазом. – Пойдемте, в ванной нам никто не помешает.

Варька, не сдержавшись, крякнула.

– Я думаю, – обливал Фома девицу обаянием, – нам будет удобнее… на кухне, там свободно?

– Не вопрос, ты ее только веди, а мы тебе любой угол освободим, – снова подал голос парень в джинсах.

Он не поленился подняться и, хоть его шатало из стороны в сторону, лихо освободил кухню от небольшой компашки из трех осоловелых мужиков, которые, как видно, сперва выпили литра три водки, а теперь тупо смотрели на расставленные шахматы.