Сломленный бог - Гарет Ханрахан

проверки, устроенные у всех по-своему. В хайитянской зоне все по регламенту – с военной нежитью, канцелярскими книгами, учетом и пропуском под роспись, тогда как границы Ишмиры сторожат боги и монстры. Пути в Лириксианскую Оккупационную Зону тоже под охраной – где-то лириксианских солдат, настороженно жавшихся на своей приступке с краю города, где-то гхирданских головорезов, охочих до взяток.

Русла этих рек перекрыты. Городские артерии перерезаны.

Ранее Шпат все это лишь видел, а теперь еще и осознает. Его рассудок на многие месяцы был сломлен и рассеян, неспособный слаженно мыслить. Ныне он неожиданно обрел сосредоточение. Твердую точку отсчета, которая существует здесь и сейчас.

Раск. Раск, уроженец Гхирданы.

Шпат во второй раз испытывал странный опыт воссоединения с собой, и на этот раз возвращение проходило иначе. Впервые это случилось с ним вскоре после смерти, после Помойного Чуда, – тогда его спасла Кари, спасла намеренно. Она дотянулась, отыскала его во тьме и вдохнула сознание. Пришла за ним, взяла за руку и вывела назад, к жизни, то есть к той причудливой псевдожизни, которая теперь суждена ему – воплощенному духу Нового города.

«Кари, – позвал он, – ты меня слышишь?»

Ничего. Он и не надеялся, что Кари сумеет его услышать. Она за полмира отсюда, а предел досягаемости Шпата ограничен Новым городом. Однако Раск даже не совсем осознает существование Шпата. Скорее они оба спутались вместе, будто бы Раск забрел в темный переулок и сознание Шпата прилипло к нему, как к рукаву паутинка.

Он и ощущал себя бессильной паутинкой. При вторжении Шпат надорвался, легкомысленно растратил себя на чудеса. Он не бог – свою потустороннюю мощь он украл у Черных Железных Богов и уже израсходовал все, что сумел от них унести. Ныне ему доступно лишь наблюдать сотней тысяч окон – сотней тысяч глаз.

Шпат смотрел, как Бастон заходит в дом на Фонарной. Теперь Раск держал на столе табакерку с пеплом пожарища в цехах Дредгера. Шпат задумался, много ли Тиска смешалось с этой черной золой.

Бастон пепел не принял, но некоторые другие воры с Мойки согласились.

Оказалось, Шпат способен наблюдать за Бастоном, не проваливаясь в яму воспоминаний – Раск заякорил его в настоящем.

«Раск, ты меня слышишь?» – позвал он. Раски поежился, будто Шпатова мысль обдала дыханием его затылок, но услышать его все равно не мог.

Кари тоже сначала не слышала Шпата. Ушло время, чтобы выстроить связь. Он будет терпелив, даже сейчас, когда Раск меряет шагами зал на Фонарной улице (эхо поступи пульсирует внутри Шпата, как новообретенное сердце), стремясь скорее продолжить свою кампанию. Шпат готов разделить азарт Раска – как и его слезы. В сознании Раска тенью огромных крыл постоянно витает ожидание возвращения дракона. Обрывки его волнения просачиваются вовне.

Почему именно Раск? Шпат мог только гадать. Он не бог, но рассуждать оставалось только в понятиях святости. Из того, что он знал, боги не избирают своих святых в прямом смысле – это вопрос удачной возможности, так молния поражает высшую точку ландшафта. И дело может решиться мгновенно. Сильва, тетя Кари, была сафидисткой, приверженцем ответвления от церкви Хранителей, которое направленно взыскивало святости. Она прилежно исполняла обряды, приносила жертвы, умерщвляла свою плоть, но боги годами не обращали на нее внимания, пока не сверкнула, стало быть, молния. И тогда установленная меж ними связь снесла все, выдержав даже надлом рассудка Сильвы. Стоит сравнить ее со Святой Алиной, которая не потратила ни минуты на моления и ритуалы, была простейшей во всех смыслах слова – но на какой-то миг боги обратили на нее взор, и этого хватило, чтобы привязать Алину к ним до конца жизни.

Так почему Раск? Шпат и гхирданец одного возраста – ну, то есть Шпат два года как мертв, но сейчас это опустим. Они оба наследники криминальных династий. Отец Шпата Идж был мастером Братства; Раск – Избранник дракона. Достаточно ли этого для мига взаимного сближения?

Имей Шпат выбор, он бы Раска не взял. Пускай гхирданского парня воспитывали как и его, они совершенно разные люди. Раск не питает любви к народу Гвердона, не задумывается о высшем призвании. Лучше бы он установил связь с кем-то другим. С Бастоном, например. Они дружили, до того как Шпат заболел, а Бастон стал доверенным Холерного Рыцаря. Были другие, кого Шпат выбрал бы вперед Бастона, но большинство из них умерли. Нельзя ли взамен ниспослать этот святой дар на Бастона?

Он потянулся к тому всей своей душой. Приложил всю силу воли, как мог.

«Бастон, ты меня слышишь?»

Ничего. Он навалился еще сильнее, соскользнул – и вот уже день вчерашний. Или позавчерашний. Позднее утро, Раск выходит из Нового города через пограничную проходную. Шпат теряет направление, сознание выскальзывает, как мокрое мыло. Изо всех остатков сил он вцепляется в Раска, только бы избегнуть бездонных расселин забытья.

Ему нельзя больше падать.

Раска пробрала дрожь, когда ледяная морось закапала за воротник, он пригнулся и побежал. Еще одно преимущество величавого полета выше туч для него под запретом. Неудивительно, что все местные норовят натянуть плащ с капюшоном или плотную, унылую куртку. Из сточных труб хлестала вода, превращая мостовую в череду рек, которые придется преодолевать вброд. От дневного ливня тротуары Дола Блестки опустели. Лишь несколько упертых личностей шатались сейчас по улице, и половина – его новобранцы из Братства. Бастон широким шагом обогнал Раска и Вира, небось рычит под нос. Карла загодя ушла вперед, следить за обстановкой у Крэддока.

Вир сморкнулся в платок.

– Я ненадолго заскочу кой-куда, – сказал он. – По отцовскому поручению.

– Как скажешь.

Кругом территория свободного города, но в их скромном походе участвуют только два гхирданца, он и Вир, и неприятностей быть не должно. Поджог Дредгерова подворья был артиллерийским обстрелом, а сегодня они – жрецы, что собирают души павших.

Улицу обрамляли кафе и лавки – книжные, писчебумажные. Попадались портные с учеными мантиями и шляпами с кисточками на витринах, изготовители принадлежностей для алхимии, торговцы реагентами и древними диковинами. Раск подметил мерцание илиастра среди колб других алхимических субстанций – разведенного флогистона, эфирированной соли, настойки одухотворения, грудного молока, сладкого купороса. Шприцы и пузырьки с алкагестом – с помощью этого препарата каменные люди замедляют развитие своей ужасной хвори.

Вир зашел в весьма любопытное заведение. Поначалу Раск принял его за ювелирный салон, но, когда вытер с матового стекла потеки дождя, оказалось, что там торгуют протезами. Витрина представляла механические руки, деревянные и костяные ноги, выращенные алхимиками органы в банках с животворной средой. Раскрытые бронекостюмы, наподобие доспехов Дредгера. Приклеенная к двери потертая вывеска уведомляла о том, что полномочные члены гильдии алхимиков обслуживаются вне очереди, а благотворительные акции не распространяются на жертв войны и