Мертвая сцена - Евгений Игоревич Новицкий

«Послушайте, Ихтиандр, зачем вы выбросили жемчуг в море?», — я громко прошептала Устину на ухо:

— Затем, что я умственно отсталый дегенерат!

А когда сам этот дегенерат спросил у все той же дурынды: «А разве бывает другая любовь?», — я опять-таки сообщила Устину свой вариант:

— Бывает, идиотская ты рыба! Мы могли бы вволю натрахаться — на воде и под водой, если б ты только не был таким малахольным!

Устин делал вид, что сердится на такие мои хулиганства, но на самом деле ему мое дурачество тоже нравилось. Улыбка поминутно начинала бродить по его лицу, и я не без гордости понимала, что он не следит за сюжетом, а повторяет про себя мои шутки.

— Нет, ну какие паршивые режиссеришки! — возмущалась я по дороге домой. — Неужели сами не видят, какую насквозь фальшивую пошлость состряпали!

— По-твоему, у меня вышло бы лучше? — скромно поинтересовался Устин.

— Ты бы просто не взялся за такой материал, — уверенно сказала я. — К счастью, ты не увлекаешься фантастикой. По мне, так самый глупый жанр.

— Ну почему, — не согласился Устин, — того же Беляева я в юности почти всего прочитал.

— Беляев стоит этих двух бездарей! — фыркнула я. — А у тебя бы даже мысли не возникло его экранизировать — я точно знаю. Ты все-таки снимаешь более осмысленное кино, хоть и понимаешь, что публика — дура, которая все равно этого не оценит.

— Публика — дура, — задумчиво повторил Устин. — Да, крылатое выражение. Вольтеровское, кажется?

— Нет, это Александр Поп, — поправила я.

В институте я всегда успевала по литературе лучше его. Даже к экзамену ему помогала готовиться.

5.1.62

Сегодня снова ходили в кино. На этот раз фильм был настолько никчемный, что я уже успела забыть его название.

В фойе мы неожиданно столкнулись с Лилианой Лунгиной. Она предложила выпить кофе, и Устин по своей доброте сразу согласился. Я-то предпочла бы сказать ей: «Нет-нет, мы торопимся» — и улизнуть. Но ничего не поделаешь: Устин со всеми — воплощенная вежливость. Никак не могу к этому привыкнуть, хотя вроде бы давно должна была…

Как только сели за столик, Лилиана немедленно начала нахваливать «Человека-амфибию». Я скорчила презрительную гримасу, но Устин, конечно, внимательно выслушал Лунгину, после чего произнес:

— Да, такой картины у нас еще не было.

Я не выдержала:

— Ты хотел сказать: такой — по бездарности?

Устин улыбнулся:

— Алла, как бы ты к ней ни относилась, ты, видимо, согласна, что подобного фильма еще не снимали.

Я дернула плечами и проворчала:

— Ну да, так низко даже у нас еще не падали.

Лунгиной явно стало неловко — и она поспешила сменить тему. Лучше бы не спешила.

— А вы знаете, — заговорила она бодрым голосом, — кто у нас недавно был в гостях? Ни за что не угадаете… Нестор Носов!

— Кто?! — опешила я, а Устин только пробормотал:

— Что вы говорите…

Этот Носов учился вместе с Устином на режиссерском во ВГИКе. Общепризнанным было мнение, что более беспомощного студента за всю историю института там никогда не видывали. Особенно неприятно было, что Носов имел наглость положить на меня глаз. Впрочем, Устин быстро отвадил его от меня, но осадок все равно остался неприятный.

И вот сейчас восторженная Лилиана напомнила нам об этом ничтожестве в полной, кажется, уверенности, что несказанно нас этим обрадует.

— Позвольте, — наконец обратился к ней Устин, — а вы давно его знаете, Носова?

— Только в этом году познакомилась, — сообщила она. — А Семен… он, может, и давно. Это ведь он его привел.

— Ну и какое впечатление он произвел? — буркнула в свою очередь я.

— Кто — Нестор? — переспросила Лунгина. — Да самое положительное!

Мы с Устином недоуменно переглянулись.

— М-да, — изрек мой любимый. — А я как-то даже не знал, что он в Москве…

— Он только теперь приехал, — закивала Лилиана. — В новом году. А до этого был в своем… не помню, что за город… То ли Рублевск, то ли Копейск…

— Наверное, Грош-Ценовск, — съязвила я, но Лунгина явно не поняла этой шутки.

— Я, честно говоря, так и не поняла, почему он не остался в Москве, — продолжала она щебетать. — Ну а приехал, как я понимаю, чтобы все-таки вернуться в кино. Они там с Семеном что-то уже обсуждали насчет сценария.

— Что значит «вернуться»? — фыркнула я. — Он там никогда и не был!

— Как же, он ведь окончил ВГИК, — удивленно посмотрела на меня Лунгина.

— Мало ли кто что окончил, — парировала я. — Ни одного фильма он не снял — и возвращаться ему некуда.

— А почему бы ему не начать снимать сейчас? — не унималась Лилиана. — Он наверняка набрался какого-то опыта — и, не исключено, станет хорошим режиссером.

— Действительно, — счел нужным согласиться Устин.

Я могла бы всерьез разозлиться на него за эту реплику, если бы не знала его манеру — специально соглашаться с любым вздором, лишь бы поскорей отвязаться от надоевшего собеседника.

От Лунгиной мы, к счастью, и впрямь быстро отвязались, но проклятый Носов не давал нам покоя. Мы с Устином поминутно о нем вспоминали. А заодно и вообще далекие уже годы учебы. И как-то незаметно мы пришли к выводу, что единственное, что омрачало нам те славные денечки, — тот самый Носов! Более отталкивающего, неприятного человека я попросту никогда не встречала. Да и Устин, подозреваю, тоже.

— А ты помнишь — он ведь был в меня влюблен! — с деланой усмешкой вдруг произнесла я.

Устин сделал вид, что не помнит этого:

— Разве?

— Ну да, и если бы не ты, не знаю, как бы я от него отделалась.

— Если бы не я? — Устин зачем-то продолжал валять дурака. Может быть, напрашивался на комплимент?

— Милый, ну конечно! Еще скажи, что ты не помнишь… Этот придурок тебя боялся, поэтому после одной неуклюжей попытки держался от меня подальше. Но все равно продолжал постоянно на меня пялиться.

— Нет, я правда не очень помню, — развел Устин руками. — Что там за попытка у него была?

— Объясниться мне в любви — а ты что подумал?!

— Я этого не помню, — сказал Устин.

Тут я уже засомневалась, что он притворяется.

— Значит, у тебя счастливым образом устроена память, — только и промолвила я. — Ты попросту не помнишь о всякой дряни.

— Насколько я знаю, именно так устроена психика любого человека. Плохое забывается.

— Выходит, моя психика устроена неправильно, — вздохнула я. — Потому что я и всякую пакость прекрасно помню. То есть не то чтобы я постоянно вспоминала Носова — нет, пожалуй, за последние пару лет у меня о нем и одной мысли не было. Но вот сегодня