Мертвая сцена - Евгений Игоревич Новицкий

этот архив, признаться, был ни к чему, но я решил купить. Просто чтобы угодить женщине, благодаря которой получилась пресловутая моя псевдосенсационная книжка…

— Ну и?

— Ну и сгреб я сегодня этот архив к себе в машину — и обнаружил там еще один дневник…

— Чей же? — заинтересовался Пасекин.

— Все той же Аллы Лавандовой! — воскликнул Ветров. — Только теперь настоящий ее дневник. Потому что тот, предыдущий, был подложный. Она писала его, чтобы войти в роль. Ее муж так научил, когда еще жив был.

— Что-то я не понимаю, — хмыкнул Пасекин. — В какую еще роль она, по-твоему, входила в том первом дневнике?

— В роль любовницы Носова, — объявил Ветров. — Она хотела отомстить — и разыграла комедию специально для Носова, чтобы он сполна расплатился за убийство ее любимого мужа — Уткина!

Пасекин замотал головой:

— Слушай, старик, но эта версия еще более дикая, чем та, первая… Ты уверен, что все правильно понял? Может, ты как раз сейчас обманываешься, а не тогда?

— Да нечего тут понимать, Пасекин, — отмахнулся Ветров. — Двух версий теперь быть не может. Все яснее ясного. Сам полюбуйся!

И он бросил на стол перед коллегой старую толстую тетрадь.

VI

1.1.62

Новый год мы встретили чудесно — и вообще я счастлива как никогда! Наш с Устином последний фильм, вышедший в декабре, бьет все рекорды популярности. Все его обсуждают, хвалят, рецензии буквально в каждой газете — и все сплошь положительные. Устин мне даже не то в шутку, не то всерьез сказал:

— Знаешь, дорогая, по-моему, мы с тобой сейчас — самые знаменитые люди в Союзе.

Я засмеялась:

— Ты слишком хорошего мнения о нашем народе. Сколько, думаешь, зрителей обращают внимание на фамилию режиссера? Даже если не первый раз смотрят его фильм?

Устин смущенно заулыбался:

— Ты права, я неверно выразился… Это ты, Алла, — самый знаменитый человек в Союзе.

— Однако саму меня этот факт не так уж впечатляет, — притворно улыбнулась я.

— Вот как? — словно бы по-настоящему удивился Устин. — Что же тогда тебя бы впечатлило?

— А ты догадайся, — обвила я руками его шею. — Вот если б я стала известной на весь мир…

— Да ладно, что в этом хорошего, — протянул Устин. — Самойлова же какое-то время была всемирно известной… И что — кто о ней теперь помнит?

— Все-таки она снимается за границей, — вздохнула я, на этот раз уже не совсем притворно.

— Разве тебе нужна всемирная известность? — осекся Устин. — Я думал, тебя вполне устраивает сниматься у меня.

— Конечно, устраивает, дурачок! — захихикала я. — Я ведь имела в виду: если бы мы вместе выехали за границу снимать кино. По приглашению какой-нибудь знаменитой кинофирмы. Итальянской, французской, а может, и американской. Ведь здорово бы было, правда?

— Правда, правда, — очень крепко, как только он умеет, обнял меня Устин.

Как я все-таки его люблю! Какой он хороший, добрый. Самый добрый человек, которого я знаю. Всю жизнь мечтаю у него научиться доброте — и всю жизнь у меня ничего не получается. Потому что я злая. И все знают, что я злая. Все, кроме Устина. Ведь он такой добрый, а кроме того так меня любит… Мне иногда даже страшно: а что, если на какую-нибудь одну минуту у него пропадет любовь ко мне — и тогда он увидит меня в моем истинном свете. И после этого больше уже меня не полюбит, поняв, как жестоко во мне обманывался.

Мне нравится в Устине все, но больше всего именно это — как он во мне обманывается. Как он меня превозносит, считает каким-то ангелом небесным. Не видит во мне ничего земного. Кто еще сегодня так сумел бы?

Я сознаю, что все хорошее в моей жизни связано именно с ним. Устин — идеальный мужчина для любой женщины и идеальный режиссер для любой актрисы. И надо же такому случиться, что именно почему-то я стала и его единственной женщиной, и его ведущей актрисой.

Всю новогоднюю ночь мы с ним предавались нашим масштабным творческим планам. Устин хочет ставить «Войну и мир». Думаю, ему разрешат. Не могут не разрешить. В роли Наташи он, естественно, хочет видеть меня. Когда я услышала об этом, то для виду, конечно, поломалась:

— Милый, а ты уверен? Я ведь уже не девочка.

— Аллочка, родная, — ответил он, глядя на меня влюбленными глазами, — ты даже не представляешь, насколько молодо выглядишь! Я просто уверен, что если б ты уже не была такой знаменитой, то тебя в роли Наташи просто приняли бы за какую-то очень талантливую школьницу.

— Ты сначала добейся разрешения на эту постановку, — рассмеялась я. — А то получится, что только зря меня дразнил.

Но Устин добьется. Я в него верю. А благодаря ему верю и в себя. И в свою способность в самом деле неплохо сыграть Наташу Ростову.

2.1.62

Ходили с Устином на фестиваль мультфильмов. Из всего, что мы там посмотрели, мне лично понравились только «Большие неприятности». Потому что это сатира для взрослых. А Устин — просто как ребенок. Ему вообще все понравилось. Он взахлеб смотрел и скучнейшего «Чиполлино», и примитивнейшего «Незнайку». Ему понравился даже длиннющий морализаторский фильм «Ключ». На мой взгляд, фильм пошлый, но Устин и его похвалил.

— Ты-то сам никогда не позволяешь себе такого морализаторства в своих картинах, — напомнила ему я.

— Я ведь не снимаю мультипликацию, — сказал он.

— А если б снимал, неужели допускал бы в ней всякие нравоучения?

— Милая, у каждого режиссера свой творческий метод, — сказал Устин, обнимая меня. — У режиссера Атаманова, значит, такой. А у меня — другой.

Мы продолжили смотреть этот паршивый «Ключ», но в какой-то момент я снова не выдержала:

— Ключ от счастья они, видите ли, ищут! Еще бы у кого-нибудь в жопе поискали!

— Алла! — укоризненно посмотрел на меня Устин.

Обожаю его провоцировать подобными выходками. Он всегда так за меня конфузится в этих случаях, что меня это до крайности веселит. Вот и теперь я прыснула на весь зал.

И подобных моментов на этом фестивале у нас с Устином было немало. Иначе я бы просто не вынесла столько времени смотреть эти дурацкие мультфильмы. А скабрезные шуточки (как правило, мои же собственные) способны примирить меня с любой дуростью.

3.1.62

Были с Устином на премьере картины «Человек-амфибия». Он еще хуже мультфильмов! Но Устин опять был доволен. Как, впрочем, и я благодаря все тем же шуточкам. Так, я, например, опережала героев в ответах на вопросы, которые им задавали. Когда дурында Гуттиэре спросила у главного персонажа: