Северные архивы. Роман. С фр. - Маргерит Юрсенар

менницам, одним из неудобств замужества, без

которого «особа женского пола» не могла считать

себя «устроенной» и «оставалась на бобах». Тем

не менее без всякого ущерба для своей репутации

она гордится «своим красивым телом». Оно ей до­

рого, но не как нечто незаменимое, без чего не­

возможна жизнь, и уж, полагаю, отнюдь не как

инструмент сладострастия, но как мебель или ва­

за, находящиеся в ее владении. При случае, как

того требует мода, она обнажает его или одевает

в тафту и кашемир не только из кокетства, но и

из чувства осознания своего «общественного по­

ложения». Она любит показывать свои «точеные»

плечи и руки, разумеется, не больше, чем щеголи-

200

хи в Тюильри или в Компьене, и все же чуточку

больше, чем допускает показная провинциальная

стыдливость.

Кажется, однажды вечером, по окончании ба­

ла, Мишель Шарль, спускаясь по лестнице краси­

вого особняка вместе с супругой, услышал

неприятный треск рвущейся шелковой материи.

Под напором толпы господин де Н. (инициалы

мною выдуманы), старый холостяк, принадлежа­

щий к высшему обществу Лилля, законодатель

мод, злюка и чуточку горбун, нечаянно наступил

на шлейф красавицы, шедшей впереди. Ноэми

обернулась и свистящим голосом мифической Ме­

дузы отчеканила:

— Чертова тряпка!

— Эта тряпка, сударыня, была бы уместнее на

ваших плечах, нежели на ваших устах.

По возвращении домой Мишелю Шарлю при­

шлось выслушать, вероятно, заслуженные упреки.

Уважающий себя муж должен был бы вызвать на­

глеца на дуэль. Но с калекой не дерутся. Супруг

потихоньку наслаждается тем, что делает вид,

будто ничего не слышит, и едва сдерживает себя,

чтобы не улыбнуться понимающе виновнику про­

исшедшего.

Автор всегда колеблется, прежде чем предло­

жить вниманию читателей подобную историйку.

Возможно, что господин де Н. почерпнул свою ре­

плику из сборника изречений, возможно даже,

что Мишель Шарль оттуда же извлек этот анек­

дот, чтобы позабавить им сына.

201

Я у ж е отмечала пристрастие бабки к притяжа­

тельным местоимениям. Особняк в Лилле — «мой

особняк», Мон-Нуар — «мой замок», семейное

ландо — «мое ландо». Мишель Шарль, «мсье» при

прислуге, в остальное время — «мой муж», по

имени она вдруг называет его только для того,

чтобы выговорить ему («Мишель Шарль, вы сей­

час опрокинете коляску!»). На людях она часто

ему противоречит («Эта история произошла со­

всем не так, как рассказывает мой муж») или де­

лает замечания («Мишель Шарль, у вас плохо

завязан галстук»). Кресло, которое он находит бе­

зобразным, а она — великолепным, зарезервиро­

вано ею исключительно для отца («Не садитесь

сюда, Мишель Шарль, это любимое кресло ваше­

го тестя»). Он навсегда перестает пользоваться

этим ярко-красным или ядовито-желтым креслом,

которым председатель, кстати, не так уж и доро­

жит и которое по большей части пустует, как в

«Макбете» кресло Банко. Даты отъезда весной в

деревню и возвращения осенью в город назнача­

ются за несколько месяцев. Если Мишель Шарль

и дети простужены, пусть получше укутываются

(«Я никогда не простужаюсь»). Дюфрены убедили

зятя завести общего с ними нотариуса, они дают

ему советы в приобретении ценных бумаг. Пред­

седатель купил земли на Мон-Нуар, чтобы увели­

чить владения молодой четы: Мишель Шарль не

чувствует себя дома на этих ста тридцати гектарах

леса, лугов и ферм. Кажется, Амабль решил по

собственной инициативе расширить небольшую

дворянскую усадьбу, которой у ж е четверть века.

202

Во всяком случае, в секретном докладе судью уп­

рекают в том, что он взял на себя смелость вы­

строить маленький замок. Письменные столики в

стиле Людовика XV, но сделанные во времена им­

ператрицы Евгении плохо сочетаются со старыми

фламандскими сундуками и мебелью эпохи Ре­

ставрации. Находясь на Мон-Нуар, Мишель

Шарль был бы не прочь, как когда-то, обедать по

воскресеньям у матери, в ее байёльском доме. Он

бывает там один, его отъезды и возвращения вы­

зывают недовольство.

Ему хотелось бы, тем более что средства по­

зволяют, съездить на несколько недель в Ниццу

или в Баден, а то и снова побывать в столь люби­

мой им Италии. Это скромное желание является

объектом иронии со стороны Ноэми («Мне хоро­

шо там, где я есть»). Он отказывается от своих

планов и оставляет давнюю привычку бормотать

вслух стихи, кажущиеся ему красивыми и подхо­

дящими к случаю, — встречать восход Луны Вер-

гилиевым «Tremulat sub lumine» * или в разговоре

о детях вспоминать «Семейный круг» Виктора Гю­

го *. За столом по возможности она прерывает его

неуместные цитаты сухим замечанием, брошен­

ным лакею («Это вино недостаточно охлаждено»,

«В солонке мало соли»). Мишель Шарль усугубля­

ет свою вину, стараясь шуткой смягчить резкость

упрека («Никогда не следует фамильярничать с

этими людьми»). Если он оставляет на пуфе в го­

стиной газету «Журналь де деба», которую еще

не дочитал, то потом находит ее смятой в камине

(«Ничто не создает такого беспорядка, как газета,

203

валяющаяся где попало»). Только ему хочется за­

нять свободный будуар, чтобы расширить библио­

теку, как становится необходимым использовать

эту комнату под бельевую. Когда в Байёле умира­

ет кузен Бисваль, богатый библиофил, прозван­

ный Золотым тельцом и внесший Мишеля Шарля

в завещание, приходится решать, продавать или

нет знаменитую коллекцию инкунабул и часосло­

вов, гравюр и акварелей. Ноэми высказывается за

продажу («У нас у ж е и так достаточно книг»), и

крупная сумма, вырученная на аукционе, вроде бы

подтверждает ее правоту даже в глазах Мишеля

Шарля, тем не менее жалеющего о Лафонтене от­

купщиков.

Мой дед в подобных ситуациях напоминает

стратега, отступающего на заранее подготовлен­

ные позиции. Ноэми же торжествует, подобно за­

воевателю на выжженной земле. Мишель Шарль

говорит себе, что было бы смешно придавать та­

кое уж значение добрым словам, ласкам или

улыбкам. Нельзя иметь все: в сущности, у Ноэми

немало хороших качеств. Ему остаются служба,

беседы с коллегами, книги (он чаще перечитывает

старые, чем читает новые), уроки, которые он дает

детям. Утром, за кофе и гренками, Мишель Шарль

либо молчит, не находя темы, которая не вызыва­

ла бы разногласий, либо пускается в рассуждения

о погоде, обычно встречающие возражения

(«Идет дождь». — «Вы ошибаетесь, у ж е десять ми­

нут, как дождь кончился»). Этот мужчина и эта

женщина, образующие уважаемую супружескую

пару, имеющие двух чудесных детей, порой все

204

еще спящие в одной постели, в сущности, желаю­

щие друг другу добра, в будущем разъединенные

смертью одного из них, в вежливом молчании, а

порой едва не срываясь, будут так вот завтракать

почти двенадцать тысяч раз.

* * *

Существует меж тем неистощимая тема для

разговоров: большой обед, устраиваемый по втор­

никам. «Тут она чувствует себя как рыба в во­

де», — с неуловимой усмешкой замечает Мишель

Шарль. Речь идет не только о переговорах с ку­

харкой, записках цветочнику, торговцу рыбой,

трактирщику, портнихе, которая кое-что переде­

лывает и подправляет в одном из парижских туа­

летов, или об утюжке камчатных скатертей,

малейшая складка на которых недопустима. Са­

мое главное — составление списка приглашен­

ных. Важно проследить, чтобы ни одному лицу,

стоящему ниже определенного социального уров­

ня, не были предложены тюрбо и ананасы. Неко­

торые персоны приглашаются ex officio 1: префект,

командующий крепостью, директора Северной

железной дороги, когда они бывают в Лилле, па­

рижские банкиры, приезжающие пощупать пульс

местной промышленности, представители хоро­

ших семей, примкнувших к режиму (во всяком

случае, их легитимизм не более чем безобидная

1 По долгу службы ( лат. ) .

205

причуда), епископ (что всегда производит благо­

приятное впечатление) и нунций, если он оказы­

вается под рукой. Время от времени председатель

насильно приглашает проезжающих собратьев,

например папашу Пинара, имперского прокурора,

осудившего за оскорбление нравов «Цветы зла»

господина Бодлера и едва не добившегося того же

успеха с «Госпожой Бовари» *. Этот защитник об­

щественного целомудрия коллекционирует похаб­