Метрополис - Теа фон Харбоу

стальным замком лежавшую на дверце. Ощутила холод смерти, исходящий от этой руки. Закусила побелевшие губы. А когда изо всех сил напряглась и сдвинула руку, мертвец перевалился на бок, открыв серое лицо и устремленные в потолок глаза…

Мария рывком открыла выход. И ринулась в черный прямоугольник. Она так спешила, что оставила дверцу открытой. Или, может быть, не рискнула еще раз вынырнуть из глубины и рассмотреть то, что там лежало. Под ногами она чувствовала ступени, а справа и слева – сырые стены. Шла впотьмах и в полубеспамятстве думала: «Что, если ты заплутаешь в городе мертвых…»

Ей вспомнились красные башмаки мага…

Она заставила себя остановиться, заставила прислушаться…

Что это за странный звук, словно доносящийся изо всех окрестных коридоров… Похоже на зевок… казалось, камень зевает… Что-то зашуршало… Над головой послышался легкий хруст, будто камни осторожно расходятся. Потом все стихло. Но ненадолго. Хруст возобновился…

Камни жили. Да-да, жили… Камни города мертвых ожили.

Необычайно сильный толчок сотряс пол, на котором стояла Мария. Грохот падающих камней, шорох песка, тишина.

Мария покачнулась, налетела спиной на каменную стену. Но стена за нею двигалась. Девушка вскрикнула. Вскинула руки, побежала дальше. Спотыкалась о камни под ногами, однако не падала. Она не знала, что происходит, но шелест тайны, которую мчала перед собою буря, знак огромной беды навис над нею в воздухе и гнал вперед.

Вон там… там, впереди свет! Она побежала в ту сторону… Сводчатый склеп… Большие горящие свечи… Да, это место ей знакомо! Здесь она часто стояла, обращаясь к людям, которых называла братьями… Кто, кроме нее, имел право зажечь эти свечи? Кому они светили нынче?

Резкое дуновение наклонило огни свечей вбок, закапал воск.

Мария схватила одну из свечей, поспешила дальше. Очутилась в дальнем конце сводчатого склепа. Там на полу валялся плащ. Ни один из ее братьев не надевал такого поверх синей холщовой робы. Она нагнулась. И в тысячелетней пыли склепа увидела череду темных капель. Протянула руку, прикоснулась. Кончик пальца сделался красным. Она выпрямилась, закрыла глаза. Ее слегка шатало, улыбка скользнула по лицу, словно она надеялась, что грезит.

«Боженька, пожалуйста, останься со мной, присмотри за мной… аминь…»

Она прислонилась головой к каменной стене. Стена дрожала. Мария взглянула вверх. В черном-пречерном каменном своде над нею змеилась зияющая трещина.

Что это значит?..

Что там – над нею?

Там, наверху, были кротовые норы подземных дорог. Что там происходило? Звук такой, будто три тысячи великанов играли громадными железными кеглями, с развеселыми криками швыряя их друг другу…

Трещина расширялась, воздух полон пыли. Нет, не пыли. Растертого камня.

Город мертвых содрогнулся до основания, до самого центра земли. Казалось, исполинская ручища внезапно открыла шлюз – только вот вместо воды из хранилища бурлящим потоком хлынули камни: со свода обрушивались тесаные глыбы, куски цемента, щебень, осколки камней, обломки… завеса из камней… град из камней. И перекрывая шум низверженья, рокотал могучий гром, долгим гулом отдававшийся среди распада.

Неодолимая мощь ударной волны отшвырнула девушку прочь, как соломинку. Из ниш поднялись скелеты; кости вздымались, катились черепа. Для тысячелетнего города мертвых словно грянул час Страшного суда…

А над великим Метрополисом все ревел и ревел голос первобытного зверя.

Утро заалело над каменным морем города. Алое утро, неторопливо наплывая, узрело в каменном море города бесконечный поток.

Шириною он был в двенадцать шеренг. И все шагали в ногу. Мужчины, мужчины, мужчины – все одеты одинаково: от шеи до щиколоток в синих холщовых робах, босые ноги в одинаковых грубых башмаках, головы прикрыты одинаковыми черными шапками. И лица у всех одинаковые. Бешеные, с глазами как горящие головни. И все пели одну песню – песню без мелодии, звучавшую словно клятва, обетование бури:

Мы вынесли приговор машинам!

Осудили их на смерть!

Машины умрут – их место в аду!

Смерть!.. Смерть!.. Смерть машинам!..

Перед текучей, вопящей массой танцевала девушка.

Она вела эту массу. Вела шагающую массу к сердцу Метрополиса, города машин.

– Идемте!.. – восклицала она. – Идемте!.. Идемте!.. Я поведу вас!.. Станцую вам танец смерти!.. Станцую танец убийц!..

– Разрушим… разрушим… разрушим!.. – вопила людская масса.

Действовали они без плана и все же согласно некой установке. Разрушение! – вот в чем была эта установка, ей они подчинялись.

Масса разделилась. Один широкий и бурный поток устремился в туннели подземки. Всюду на рельсах в готовности стояли поезда. Над рельсами свет фар конусами прорезал мрак, заполнявший туннели.

Масса горланила. Вот вам игрушка великанов! А разве они не так сильны, как три тысячи великанов? Они выволокли машинистов из кабин. Запустили поезда и на полном ходу отправили в путь, один за другим, вперед, вперед!

Загудели рельсы. Громыхающие вереницы вагонов, ярко освещенные, быстрые по причине пустоты, помчались в коричневатую тьму. Двое, трое, четверо машинистов сопротивлялись как одержимые. Но масса засосала их в себя. А ну, заткнитесь, собаки! Мы тут хозяева! Мы хотим поиграть! Поиграть, как великаны!

Они горланили песню, песню своей убийственной ненависти:

Мы вынесли приговор машинам!

Осудили их на смерть!

Считали секунды:

– Пятьдесят девять… шестьдесят… шестьдесят один… шестьдесят два… ну!.. У-у-ухх!

Где-то в глубинах туннелей грохот, будто земной шар раскололся…

Один раз… и другой…

Масса голосила:

Машины умрут – их место в аду!

Смерть!.. Смерть!.. Смерть машинам!..

Смотрите!.. Что там?! Смотрите!! Из туннеля огненным конем выскочил поезд, сверкая огнями, без машиниста, на бешеной скорости – смерть на полном скаку. Откуда взялся этот адский конь? Где великаны, что дали ответ великанской игре массы? С лязгом и скрежетом поезд исчез – а считаные секунды спустя из глубины туннеля донесся оглушительный грохот. И вот уже к ним мчится второй поезд, посланный неведомой рукою.

Под ногами толпы содрогались камни. Из туннеля валил дым. Лампы вдруг погасли. Только часы, беловато мерцающие часы пятнами света висели во мраке, который заполняли вяло наползающие клубы дыма.

Безликая масса хлынула к лестницам – скорее наверх! Позади мчались отпущенные на волю демоны – машины-поезда, мчались навстречу один другому, увлекая следом за собой раскачивающиеся вагоны, они сталкивались и вспыхивали ярким пламенем…

* * *

У Метрополиса был мозг.

У Метрополиса было сердце.

Сердце Метрополиса, города машин, обитало в белом зале, подобном собору. И охранял сердце Метрополиса, города машин, один-единственный человек.

Звали его Грот, и он любил свою машину.

Эта машина была отдельной, особой вселенной. Над глубокими тайнами ее хрупких сочленений витал как бы солнечный диск – как бы лучистый венец божества, – стремительно кружащее серебряное колесо, спицы которого в вихре вращения виделись сплошным ослепительным диском. Этот диск заполнял собою заднюю стену зала во всю ее ширину и высоту.

Все без исключения машины в Метрополисе черпали силу из этого сердца.

Управлял же стальным чудом единственный рычаг. Дайте Гроту все сокровища мира – он не променяет на них свою машину.

В алый час