Между нами. На преодоление - De Ojos Verdes

успевает сформироваться отвратительный едкий ком, словно сочащийся кислотой недоверия, что подпитано словами Габила. И этот ком сейчас, когда я смотрю в стальную гладь взгляда напротив, прорезает живот болезненными спазмами.

Парадокс: будучи уверенной, что между нами ничего нет, я была спокойна и действительно ни на что не рассчитывала, а теперь, огорошенная тем, что у нас отношения, вдруг — боюсь всего.

Ощущение, что в кровь впрыснули что-то запрещенное, вызывающее тремор, когда медленно задаю вопрос:

— Что может вынудить обеспеченного человека жить в обычной квартире обычного района, ездить на обычной машине, вести обычную жизнь? Сегодняшний твой образ не вяжется с тем, что было раньше. Зачем это всё?

— Даже страшно спрашивать, как в твоем представлении должны жить обеспеченные люди. — Смеется эта сволочь. — Идём по порядку. Квартира — перевалочный пункт, брал её из-за расположения: как видишь, строю дом, за стройкой время от времени надо следить, а добираться оттуда всего около получаса. Почти черта города, лес, относительная тишина. Машина обычная? Я дико извиняюсь, она стоит раза в два дороже твоей однокомнатной студии. А если ты сравниваешь её с сегодняшним «Корветом», то, да, «Спортэйдж» попроще будет, однако удобнее и практичнее в повседневной жизни. Обычной, — протягивает с издевательской ноткой, — жизни, Адель. Тут уж повинен, не отрицаю — живу обычную жизнь. Давай следующий вопрос.

Мир так четко отбивает предыдущий, что на секунду теряюсь, но какой-то черный азарт берет верх над остальными эмоциями:

— Куда ты постоянно исчезаешь днями или неделями? — меняю положение, слегка облокачиваясь плечом о спинку дивана, и на этот раз делаю неспешный глоток.

— Ты удивишься, но обеспеченные люди вынуждены что-то предпринимать, чтобы оставаться обеспеченными, — ловит мой хмурый укоризненный взгляд, усмехаясь однобоко. — Работаю, Аделина, работаю. Помимо того, что активно участвую в жизни собственной фермы, последние полгода мудохался с коллаборацией «Фламинго». Как ты сегодня могла видеть, я стал партнером ресторана, к этому мы шли долго и нудно, разрабатывая концепцию, меню с использованием продуктов «Ольховского». Приходилось торчать в Москве периодами. Представь себе, даже фидлот организовал для них отдельный, чтобы оттуда в любой момент можно было подключиться прямой трансляцией и наблюдать, чем питается будущее мраморное мясо. Фишка с экопродуктами теперь ещё и подтверждается записями, клиенты очень любят такую показуху. Честность, прозрачность. Поехали дальше?

Я удивлена, что про свои семьи он ничего не упоминает.

— У тебя есть дочь?

— У меня две бывшие жены и двое действующих сыновей, — прыскаю с данного им определения. — Откуда мысли про дочь?

— Ты так ловко возился с моими волосами...

— Старший сын лет до шести носился с длинной шевелюрой, вечно умудрялся чем-нибудь заляпать волосы, я часто купал, сушил его. Пока он однажды не явился с жвачкой на башке. С тех пор стрижется исключительно по-пацански, а у меня всего лишь сохранился навык. Дочери у меня точно нет.

Его тон сам по себе — завуалированное неозвученное «к сожалению». Нежное и почти мечтательное. Отчего делаю вывод, что был бы рад маленькому чуду с длинными кудряшками. Это просто считывается на ментальном уровне.

С ума сойти! Такой здоровый брутальный мужик — и такое трогательно замалчиваемое потаенное желание...

— Дальше? — предлагает деловито Ольховский, допивая вино и откладывая бокал на пол.

Разглядываю его профиль, пока выуживает откуда-то сбоку пульт и включает камин. Бросаю короткий взгляд на языки заигравшего пламени. Огонь очень реалистичный.

Мы будто в стандартной сцене кино или книг: двое, вино, камин. Не хватает только медвежьей шкуры на полу и запаха сгораемых поленьев. Ну и, соответственно, секса в такой располагающей обстановке.

— Опасаюсь живого огня в помещениях, — произносит неожиданно тихо и бесцветно, внимательно вглядываясь в безопасное яркое огниво. — Мне было лет восемь, когда у нас сгорел дом из-за неисправной печи. Сгорел вместе с моим любимым котом. Для мальца такого возраста это слишком неизгладимое впечатление. Я поэтому даже не курю внутри, всегда выхожу на улицу. Страх так до конца и не отпустил. Хотя прошло больше тридцати пяти лет. Пережито многое... А психика всё равно хранит эти детские воспоминания свежими.

Сглатываю, подавленная внезапным откровением. Я женщина. А это значит, что во мне непроизвольно на первый план выходит щемящее сочувствие. К тому мальчику. Обнять, утешить, спрятать, защитить — одолевает шквал рефлекторных реакций.

И я тронута, что он делится чем-то до боли личным, не таясь и не тушуясь.

Мир, быть может, даже не осознает, насколько это важно. Я оттаиваю, мерзкий ком в желудке постепенно растворяется. Просыпается доверие.

Мне снова тепло с ним.

Наверное, впервые за весь прошедший день расслабляюсь по-настоящему. Не спешу прерывать приятное молчание между нами. Отставляю недопитое вино и вытягиваю уставшие ноги.

Ольховский отрывается от созерцания пламени и переводит взгляд на мои лодыжки.

Плотоядный. Потемневший. Предвкушающий.

Тут же подбираюсь, засмущавшись. В длинном наряде оголен ничтожный кусочек конечностей, но складывается впечатление, что лежу перед ним обнаженная. Беззащитная.

Мир останавливает отчаянную попытку закрыться от него, кладет ладони на икры под платьем и поднимает мои ноги, устраивая их у себя на бедрах. Я инерционно съезжаю слегка вниз. Вся мизансцена была бы уютной, если бы не вызывала необъятную дрожь. Сильные пальцы обрисовывают щиколотки. Затем медленно ползут вверх до самых колен, задирая подол...

— Ты не задаёшь мне вопросов, — выражаю протест.

Мужские руки, будто передумав, вновь спускаются вниз. Проторенной дорожкой. Поддевают задники туфель, сбрасывают их, высвобождая стопы. И проходятся по ним легкими массажными движениями.

Беззвучно выдыхаю от новых для себя ощущений.

— Я знаю достаточно.

— Собрал на меня досье?

— Зачем? — изумляется искренне, одаривая прямым испытующим взором. Господи, ну почему у него такие пленяющие глаза?.. — Всё, что меня интересует, я спрошу у тебя сам. Нет нужды вмешивать третьи лица в наше с тобой личное пространство…

— Ну и как можно быть в отношениях с человеком, которого не знаешь? — вот оно, мы наконец дошли до сути.

— В моем понимании отношения для того и существуют, чтобы люди, вступившие в них, постепенно узнавали друг друга. Или ты куда-то спешишь, тебе надо всё и сразу? Хочешь, соберу досье на себя и вручу тебе?.. Так будет интереснее? А я, наоборот, хочу знакомиться с твоим отягощенным анамнезом порционно.

— Мир… — шепчу укоризненно.

Страшно признаться, что я и понятия не имею, как это — быть в отношениях. Неудачный брак вообще не предполагал никаких отношений.