Между нами. На преодоление - De Ojos Verdes

Ну что за редкостная сволочь!

Впрочем, эта сволочь сама заливается хохотом и постепенно откатывается в сторону. Слышу, как приводит себя в порядок, и дико завидую, потому что сама всё никак не приду в движение.

Ольховский снова ложится рядом и укрывает нас. Выманивает меня из уютной норки, устраивая щекой на своей груди. И это... так странно. Будто интимнее всего, что было до того. Мы влажные, уставшие — по-хорошему, нам бы обоим принять душ, чтобы смыть все биологические жидкости. Но Мирон спокойно перебирает мои мокрые у виска пряди, а я таращусь на мокрые завитки его широкой груди.

Мне немного неловко. Я без понятия, что надо говорить и делать в таких ситуациях. Уговариваю себя встать и отправиться в ванную, а Мир вдруг произносит:

— Ты была шикарна в своем сегодняшнем образе, Медная. Я впечатлился, увидев тебя такой сочной и элегантной. Говоря попросту — охуел, слюни так и капали. Тебе очень идет такая укладка, — гладит по волосам от макушки до кончиков, — но вот эти спиральки, — хватает принявшее из-за влажности естественный вид колечко, наматывая на указательный палец, — по-настоящему бесподобны.

Да, я давно поняла, что ему нравятся кучеряшки.

Прикрываю веки и улыбаюсь уголками рта, на большее не способна. Светлое, особенное тепло разливается по венам, расслабляя пуще прежнего.

Полежу ещё минутку и встану, уверяю плывущее сознание. Обязательно встану и пойду в ванную...

А когда открываю глаза, в комнате уже играют первые лучи солнца...

29. Основы здоровых отношений

Привыкай, что в дальнейшем любое твоё «я сама» будет крыться моим «я решу».

Я лежу боком и первую минуту пробуждения силюсь восстановить ход событий, глядя на то, как на уровне моих глаз мерно поднимается и опускается мужская грудная клетка.

Одеяло, которым оба укрыты, даже не сбилось ни на ком из нас. Видимо, мы из тех чудиков, что засыпают и просыпаются в одной позе. И это незначительное открытие смешит меня, приводя в движение губы. Расплываюсь в улыбке и осторожно встаю с кровати.

Каково же мое удивление, когда обнаруживаю возле нее свою сумку, выроненные вчера вещи и... новенькие пушистые тапочки. Обескураженно оборачиваюсь и смотрю на спящего Мира. С благодарностью, изумлением и... чем-то ещё незнакомым, нежно сжимающимся в груди.

Его забота цепляет. Она непривычна. Она — до мурашек естественна и приятна.

Практически бесшумно обзавожусь всем необходимым и, прикрываясь вчерашним полотенцем, убегаю в душ. От укладки, увы, почти ничего не осталось. Кто ж знал, что меня ждет интенсивная физическая нагрузка, от которой пряди намокнут и свернутся в первозданный вид.

Подвисаю на миг, вспоминая нашу близость. Щекам становится горячо-горячо, сердце сладко замедляется, веки сами собой опускаются. К этим ощущениям надо приспособиться.

Боже, неужели я когда-нибудь научусь?..

Спустя полчаса, тщательно вымыв голову и совершив все нужные ритуалы, облачаюсь в джинсы и джемпер и выхожу из ванной. На цыпочках заглядываю в комнату. Ольховский крепко спит. Но я все равно не рискую пользоваться феном. Прикрываю за собой дверь и отправляюсь на поиски кофе. Пока напиток готовится в причудливой джезве, немного обсушиваю волосы полотенцем. Благодаря уходовым средствам они высохнут в приличном виде и без фена.

Выйти на улицу с мокрой головой не решаюсь. Вооружившись большой чашкой, источающей божественный аромат, присаживаюсь в плетеное кресло у панорамной стены кухни и лениво изучаю вид. Двор нагроможден всякой всячиной, которая при свете дня впечатляет ещё больше, ночью не представилось возможности рассмотреть детально, да и не до того было. Здесь обстоит ещё много работы, но дом, как мне уже кажется, весьма простой по архитектуре и уютный по ощущениям. Без вычурных новомодных дизайнерских решений, если судить по увиденному первому этажу. Какой-то до трепета настоящий, что ли?

Как и его хозяин…

Внутри меня царит сумбур. Всё, что между нами происходит, выбивается за рамки моих убеждений, сформированных менталитетом и воспитанием. Секс с мужчиной без законных на то оснований — табу. Было всегда. Но даже если убрать этот фактор, обусловленный национальными традициями, я и сама по себе не искала близости с мужским полом. Жила с уверенностью, что после развода ни за что больше не дамся никому в руки. Мне была противна даже малейшая мысль об интиме… благодаря приобретенному с Арсеном опыту.

В браке ночь стала моей каторгой. Я не осмеливалась отказать мужу, но и не могла высказываться о том, что именно мне не нравится. Во-первых, тогдашний Арсен бы не понял. А, во-вторых, двадцатилетняя невинная девчонка не подозревала, что у неё есть право голоса в этом вопросе. Это же такое непотребство, стыдоба — ещё говорить и обсуждать! Как-то так сложилось исторически у многих народов, что секс — это про мужское. Всё для удовольствия мужчины, а женщине остается лишь пожинать плоды, рожая потомство. Ну, по крайней мере, в моем сознании с юности укоренилась такая картина. Сейчас, да, молодежь зачастую попроще относится к запретам.

Я, скорее всего, долго буду копаться в себе, взвешивая ощущения. Всё-таки больше тридцати лет существую в этой самобытности, от постулатов которой невозможно отказаться легко и быстро. Пусть мы и живем в двадцать первом веке, где главный девиз «Кому какое дело», устои стереть не так-то просто.

Я сплю с мужчиной. Мужчиной, который определенно мне очень нравится. Этот мужчина пробуждает моё либидо. Я вдруг обнаруживаю, что секс — это не унизительный процесс, во время которого молишься, чтобы всё скорее закончилось, и ты уже отправилась в душ. И не пытаешься быть самкой стрекоз, притворяющихся мертвыми с целью избежания нежелательного спаривания с самцами.

Сегодня ночью я узнаю′, что секс — это дуэт обоюдного наслаждения. А не когда об твое тело мастурбирует другое тело. И не когда человек стремится к результату, а когда он смакует действие, добывая удовольствие в каждой секунде. На двоих — главное.

Мне страшно, я сомневаюсь — правильно ли поступаю, не пожалею ли потом? Куда приведет эта связь? Чего от неё ждать? Зачем это делать?

И вместе с тем… мне тепло. Комфортно. Боже, мне — хо-ро-шо!..

На этой жизнеутверждающей мысли хрупкое уединение нагло нарушается. Внезапно появившийся Мир склоняется, выпивая последние глотки кофе прямо из чашки в моих руках. Помогаю ему, приподнимая дно. Он удовлетворенно выдыхает, облизывает губы, убирая остатки с кожи, а потом прижимается к