Фрунзик Мкртчян. «Я так думаю…» - Кора Давидовна Церетели

уже издали: «пу, пу, пу…» Они все замирают под это «пупу»! Заробян так и не вышел их поприветствовать, и они разъехались.

Певец добра

Актер огромных возможностей, владевший широкой палитрой выразительных средств – от броского гротеска и буффонады до тонкого, проникновенного драматизма, – Фрунзик никогда не играл роли героев, которым он не мог бы сочувствовать, которым сам как личность не мог бы сопереживать.

Хорошо известные зрителю «отрицательные» киногерои Фрунзика – домашний деспот Бекир («Адам и Хева»), прохиндей Исаи («Хатабала»), неудачливый «ходок» Борюсик («Суета сует») и даже продавший собственную племянницу Джабраил («Кавказская пленница») – освещены светлой аурой актера, его лукавой улыбкой.

Но особенно близки и дороги ему были театральные роли героев доверчивых, любящих, искренних и трогательных в своих земных слабостях. Иногда оступившихся, униженных, но не потерявших своего человеческого достоинства.

В 1980 году, сыграв более сорока ролей на сцене Ереванского театра имени Сундукяна, а до того столько же в театре родного Ленинакана, Фрунзик пробует себя в режиссуре. И, как выясняется, вовсе не потому, что ему захотелось самому «порулить» процессом. Это не традиционный для многих маститых актеров демарш-отыгрыш за свою творчески зависимую профессию актера, не амбициозное желание вырваться из-под режиссерского диктата, доказать, что «я и сам так могу!» Фрунзик слишком любил свою профессию актера и не собирался ей изменять.

Фрунзик Мкртчян:

Я решил попробовать себя в режиссуре, и это вовсе не значит, что я когда-нибудь стану профессиональным режиссером. Но есть одна тема, которая не дает мне покоя. Она не укладывается в полной мере в рамки ролей, сыгранных мною в театре и кино. Она и толкнула меня на такое решение. Это тема человечности. Для того чтобы выразить ее сполна, одной актерской роли мне было недостаточно. Мне нужен был спектакль. Я нашел такую пьесу в русской литературе – «На дне» Горького. Это ведь не только про Россию… Это про весь мир, про всех нас, людей…

В ней мне дорога убежденность в том, что человек – это самое ценное, что есть на Земле, что надо беречь человека, защищать его от жестокости, угнетения, размягчающей лжи. И вместе с тем воспитывать в нем непримиримость к «свинцовым мерзостям жизни», желание бороться…

Фрунзик признается в главном импульсе, толкнувшем его к постановке этой пьесы Горького: «“На дне” я хотел и должен был поставить еще и потому, что у меня к этой пьесе глубоко личное отношение. Моя мать прожила тяжелую, полную испытаний жизнь, но до конца сохранила в душе свет и доброту. И когда я думал об умирающей Анне, мне казалось, что она должна быть похожа на мою мать».

Вот ведь в чем дело! Пепел сурового, жестокого детства стучал в сердце художника. Сострадание к горячо любимой матери. Это его постоянная боль. Его тяжелые сны. Горечь никогда не отпускавших его воспоминаний о том времени, когда мать пораньше укладывала детей в постели, чтобы «заспать» голод и сэкономить на электричестве.

Братьев Мкртчян тогда спас заводской клуб – увлечение театральной самодеятельностью. Природное дарование победило, оказалось сильнее губительных соблазнов улицы. На долю же многих сверстников Фрунзика, его друзей по уличным играм выпала только беспросветная нищета. Какими путями пошли во взрослую жизнь эти ребята из рабочей окраины? Многим ли из них удалось избежать «тюрьмы и сумы»? Фрунзик посвятил спектакль и этим гюмрийским паренькам, надеясь, что до них дойдет его страстный призыв: сохранить в себе человеческое. Сохранить во что бы то ни стало. Ведь «человек – это звучит гордо!»

Барон. «На дне»

Фрунзик сыграл в спектакле роль Барона, и слова его, обращенные ко всем униженным и обездоленным, звучали как колокол во спасение души.

Надо отметить, что под руководством своего любимого учителя Вартана Аджемяна Фрунзик поставил «На дне» еще в начале 70-х со студийцами театра имени Сундукяна. А вскоре ребята стали профессиональными актерами, и он возобновил спектакль в своей первой самостоятельной постановке уже на большой сцене.

Зорий Балаян:

Мгер Мкртчян поставил «На дне». Силами молодежи. О спектакле много говорили. Спорили. Режиссер попытался рассказать о том, что духовная бедность еще страшнее материальной.

Попытался прочитать Горького глазами и сердцем современника, обеспокоенного уже новыми проблемами. Сердцем человека, который на опыте собственной судьбы осознал, что испытание сытостью труднее переносить, чем испытание нищетой.

Я спросил Мгера: «Каждый ли артист может стать режиссером?» Вопрос его ничуть не удивил. Да и не ахти какой умный вопрос. Просто я знаю, что нынче об этом много говорят. Мол, чуть ли не все актеры, заработав популярность, непременно хотят ставить спектакль. Просто примеров стало много, а посему и тема стала нуждаться в разработке. Мгер ответил мне словами Бернарда Шоу: «Кто умеет делать, делает сам. Кто не умеет делать сам, тот учит других. Кто не умеет ни того, ни другого, учит, как надо учить». И добавил: «Вряд ли можно поставить спектакль, если ты не имеешь конкретной цели, своей сверхзадачи, если тебе нечего сказать и если ты “не умеешь”, как точно заметил незабвенный Бернард Шоу».

…Кто подолгу беседовал с Мгером Мкртчяном, не мог не заметить, что он всегда искал нужное слово, чтобы точнее выразить ту или иную мысль. Словно боялся, что его неправильно поймут и тогда произойдет самое страшное – ему не поверят. То есть будут сомневаться в его правде, в его истине. Боялся того, что из-за него пострадает сама истина, сама правда. Может, поэтому ему очень импонировало сакраментальное, по Станиславскому: «Не верю». Значит, ты не нашел точного мазка, точного жеста, точного слова, точной интонации. Значит, согрешил перед самим искусством. А это уже не просто страшно. Святотатство. Желание быть правдивым – это желание служить честности. Кажется, Сергей Бондарчук сказал, что если на экране появляется солдат, то у него в кармане должно быть всё то, что бывает у солдата. Скажем, у него в кармане непременно должна быть небольшая расческа, которая бывает у солдат. Перед зрителем он, может, не достанет расчески. Может, и руку не засунет в карман. Но расческа должна быть. Ибо он солдат, и надо, чтобы верили, что он солдат.

Между реальностью и воображением

Театр родился вместе с человеком. Обряды – свадьбы, праздники, похороны – это театр. Двор, улица,