Дочь того самого Джойса - Аннабель Эббс

Чтобы мистер Беккет знал, что мое место – на сцене. Чтобы мама никогда не называла меня потаскушкой и шлюхой.

Зазвучали фанфары. Все мы быстро поправили волосы, отерли пот со лбов и разгладили складки костюмов. Гречанка зажала уши и сказала, что она не может, просто не в состоянии выйти из гримерной. Я взяла ее за руку и отвела за кулисы, где нам велено было ждать, пока судьи не огласят свой вердикт.

Они сидели в заднем ряду и выглядели довольно угрожающе. Я смогла различить лишь Мадику. Ее волосы были зачесаны и забраны вверх, а в ушах болтались большие золотые кольца. Даже наклон ее шеи был грациозен так, что не хватило бы слов, чтобы это описать.

Главный судья встал. Было так тихо, что я слышала, как гречанка снова грызет свою косичку. Он пошелестел бумагами на столе, как-то особенно важно откашлялся и начал говорить. Я собралась, будто мне предстояло пройти по очень тонкому льду.

– Было почти невозможно принять решение, мадам и месье. Но мы все же пришли к единому мнению. – Он сделал паузу и оглядел зал. – Третье место получает Агата Гианнулис из Афин.

Мое сердце подпрыгнуло. Значит ли это, что я первая? Мне хлопали дольше, чем Агате. Я вытащила косу у нее изо рта и обняла. Зал приглушенно зааплодировал.

– Второе место… – Судья замолчал и заглянул в бумагу, словно забыл, чье имя должен объявить. Я выдохнула весь воздух, но снова вздохнуть не могла. Толпа снова заволновалась. Некоторые стали махать программками в сторону жюри. – Второе место, – повторил судья, – получает Лючия Джойс из Парижа.

Мое сердце упало. Второе место означало – никакой похвалы от Мадики. Второе место означало, что я все же недостаточно хороша. Я подвела месье Борлина. И баббо. А как же мистер Беккет? Разочарование навалилось на меня, как могильная плита. Мой учитель был прав. Я слишком замахнулась. Хореография оказалась слишком сложна для любительницы вроде меня. Агата прыгала от счастья и пыталась обнять меня за шею. Я слышала, как судья назвал победительницу, но не разобрала ее имени. Одна из французских танцовщиц вышла вперед, и ее пышные волосы чуть не попали мне в глаза, когда она проходила мимо.

Когда она делала обязательный реверанс, судья снова назвал ее имя. Мадемуазель Жанин Солан. Сейчас раздастся гром аплодисментов, на сцену посыплются цветы и программки, отрешенно подумала я. Но ничего подобного не случилось. Жанин уже собиралась сделать второй реверанс, но что-то ее остановило. Она с недоумением обернулась к жюри. Я напрягла слух… кажется, произносят мое имя. Но кто? С неменьшим недоумением я повернулась к Агате. Она улыбнулась и показала на зал. Я вытянула шею, вглядываясь в темноту. Все зрители, как один, поднялись на ноги. Они вопили и свистели. И выкрикивали мое имя. Что еще они говорят?

– Lucia! L'Irlandaise! Un peu de justice, Messieurs![12] – разобрала я.

Агата вытолкнула меня на сцену. Не понимая, что происходит, я опять оказалась под яркими огнями рампы, изумленная, ошарашенная и пьяная от наслаждения. Жанин удалилась за кулисы. Судьи стояли за своим длинным столом, пожимая плечами и жестикулируя.

Мой хвост русалки не давал мне сделать настоящий реверанс, поэтому я просто низко поклонилась. На меня пролился настоящий дождь из тюльпанов и нарциссов. Я видела баббо, он размахивал тростью, и месье Борлина, который, рискуя вывалиться из ложи, наклонился вперед, посылая мне воздушные поцелуи. И я хотела, чтобы это мгновение длилось целую вечность.

Лишь позже я прочитала в газетах отзыв жюри о моем выступлении: «Единственная конкурсантка с задатками профессиональной танцовщицы… Нежная и в то же время дикая… Замечательная артистка!»

В гримерной было жарко и душно. Скомканные костюмы валялись на полу, со стульев свисали шарфы и парики. Запах пота, разгоряченных тел, кожаных балетных туфель и ног усилился – мы все переодевались. Танцовщицы оттирали грим с лиц, расчесывали волосы, искали свои платья, как вдруг к комнате наступила абсолютная тишина. Я подняла голову и увидела Мадику, которая пробиралась через разбросанные наряды. Все смотрели только на нее. Она прошла мимо Жанин Солан, победительницы Международного фестиваля танца, и остановилась возле моего столика. Мадика была одета в черное с головы до ног, не считая нескольких длинных нитей жемчужных бус, скрепленных кисточкой из сотен совсем маленьких жемчужинок, которая болталась у нее возле талии.

– Какой триумф, мисс Джойс. Вы должны были победить, конечно. Мнение аудитории это вполне доказало. – Она говорила по-английски с ужасным акцентом, но голос понижать не собиралась. Ее это совсем не стесняло. – Сейчас мода на танцы в духе негров, а мы виновны в том, что падки на моду, не так ли?

– С-с-спасибо, – пролепетала я. Присутствие рядом моего кумира, моего идола – это было уже слишком.

– Возможно, у вас чуть больше акробатики, чем требуется. Во всем остальном технически безупречно. Вы тоже перебежчица из школы классического балета, как и я, наверное? – Ее темные глаза оценивающе оглядели мои ступни, ноги, руки и грудь.

– Нет, мадам. Я начала танцевать на курсе Жак-Далькроза в консерватории, а затем занималась с Раймондом Дунканом… – Я постепенно замолкла, видя, как тускнеют глаза Мадики.

– О, этот, – презрительно бросила она. – Его сестра Айседора была по-настоящему гениальна, конечно. А он… кое-что сделал для продвижения ритмического танца, я полагаю. Где еще вы танцевали?

– Сейчас я занимаюсь с месье Борлином и Элизабет Дункан, мадам. И еще я взяла несколько мастер-классов у Маргарет Моррис. – Я подумала, не стоит ли ей рассказать о моей труппе, но Мадика снова заговорила:

– У вас природный талант. Возможно, даже гений. Вы непременно должны участвовать в этом фестивале в следующем году. – Она чуть поколебалась, теребя ожерелье. – Я сама буду с вами заниматься. Признаюсь, меня удивило, что у вас нет классической школы. Предполагается, что это очень полезно. Дайте мне левую ногу.

К моему изумлению, она опустилась на колени, вывернула мою левую ступню и осмотрела подъем. Затем встала и энергично кивнула.

– Иногда модернисты недооценивают значимость классического балета, а ведь мы так многим ему обязаны. Сама я бегу от традиции, но отдаю ей должное – ничто лучше не поможет построить крепкую физическую основу танцора. Не беспокойтесь. Если будете заниматься со мной, вы победите на следующем соревновании. Дайте мне знать о вашем решении.

Она сунула мне в руку визитную карточку и вышла, оставив меня с открытым от удивления ртом.

Баббо был вне себя от волнения – и ярости. Он потащил нас на праздничный ужин в «Клозери де