Затерянный книжный - Иви Вудс

было в доме, продали с аукциона или раздарили жителям Хоэрта. Обществу Бронте посчастливилось собрать большую часть экспонатов у себя, их архивы впечатляли. Я нашла стихи Эмили с комментариями старшей сестры, Шарлотты, и ощутила в них нотки ревности одной сестры к другой; впрочем, и любовь там тоже присутствовала. Всем известно, что Шарлотта критически отнеслась к роману младшей сестры. В предисловии к изданию «Грозового перевала» 1850 года (которое наконец установило истинного автора) она написала:

«Правильно ли, целесообразно ли порождать существ, подобных Хитклиффу, – этого я не знаю; едва ли это так. “Грозовой перевал” был высечен в мастерских дикой природы при помощи простых инструментов, из простых материалов».

Шарлотта единственная из трех сестер вышла замуж. Ее муж, Артур Белл Никколс, был викарием, помощником Патрика Бронте, и его не слишком любили в деревне. Я читала, что он унаследовал все ее имущество после ее смерти, которая наступила всего через девять месяцев после свадьбы. Возможно, брак все-таки пришелся Шарлотте не по душе. Потом Артур вернулся на родину, в Ирландию, и женился на двоюродной сестре. Хонресфилдская библиотека приобрела многие рукописи и прочее, что попало в его руки, а потому я надеялась, что у них в архивах наткнусь на какую-нибудь зацепку.

Я решила пообедать в пабе – он был всего в паре минут ходьбы от жилья, которое я арендовала. Я заказала сытный пастуший пирог и села у окна, выпив в качестве аперитива рюмку джина. Хозяин паба оказался весьма осведомлен по части наследия Бронте. Туристы, приезжавшие посмотреть дом знаменитых сестер, приносили ему неплохой доход, так что он считал себя обязанным поведать все, о чем умалчивали кураторы музея. За обедом я читала биографию Шарлотты авторства Элизабет Гаскелл. К сожалению, все, что касалось Эмили, уместилось на одной странице. Однако там упоминалась некая Марта Браун – экономка, работавшая в доме священника. Пока сын хозяина паба убирал со стола, я заказала еще выпивки и спросила, не знает ли он что-нибудь об этой Марте Браун и о ее семье, ведь он сам из местных.

– О да, дочь могильщика. Она так и не вышла замуж, – с отчаянием в голосе проговорил он.

Я сделала еще глоток джина. И почему принято считать, что именно брак – ключ к счастью?

– Так что некому было присмотреть за ней, когда Марта Браун заболела.

Его воображение, должно быть, рисовало совершенно ужасную и безжалостную картину.

– Думаю, она умерла в одиночестве в маленьком доме.

И еще глоток. Мое собственное будущее внезапно представилось мне довольно мрачным.

– В этой книге сказано, что она унаследовала довольно много памятных вещиц, принадлежавших семье Бронте. Как думаете, кому из родственников перешло все это после ее смерти?

– О, мой дядя Джон ходил в школу с одним из ее племянников, так уж получилось.

Я даже захлопала в ладоши от радости. Вот он, след!

– А могу я поговорить с вашим дядей?

– Он умер в прошлом году.

– Ох, мне так жаль слышать это. – Я сложила руки на груди, словно бы в молитве за упокой души.

– Помню, он говорил, что два брата из Браунов держали книжный магазин в Лондоне. Один до сих пор там живет. Может, вам стоит там поспрашивать?

– Как замечательно! А как назывался этот магазин, не помните?

Он посмотрел наверх, припоминая.

– Э-э-э… «Книжный магазин Брауна»?

– Ну конечно. – Я протянула ему пару монет и отправилась домой.

На девять утра у меня была назначена встреча в Хонресфилде. Мистер Лоу уехал по делам, поэтому меня встретила его ассистентка, очень прилежная молодая женщина, мисс Притчетт. Хотя поместье оказалось огромным и не чуралось роскоши, все здесь было обустроено весьма практично. Одно крыло полностью отвели замечательной коллекции британской литературы – там хранились рукописи Роберта Бернса, сэра Вальтера Скотта и Джейн Остин.

– Вы писали, что заинтересованы в коллекции Бронте? – спросила мисс Притчетт, распахивая большие деревянные двери в более скромную комнату. – Думаю, здесь вы отыщете все, что есть. – И протянула мне каталог, а вместе с ним пару мягких белых перчаток. – Мистер Лоу просит, чтобы все посетители надевали их. Нужно позаботиться о том, чтобы бумага как можно дольше сохраняла свои свойства и целостность.

– Разумеется, – согласилась я, обводя взглядом комнату. На полках властвовали артефакты, жаждущие быть найденными. Первые издания «Гордости и предубеждения» и «Нортенгерского аббатства», без сомнения, привлекали внимание, так что я постаралась сосредоточиться на своей цели. С большой осторожностью я сняла с полки первое издание «Грозового перевала» и отнесла его к столу. Здесь было нечто вроде мольберта, куда можно было положить книгу. Оригинальная обложка, ничего не тронуто и не отреставрировано! На первой странице я с интересом нашла подпись. Преподобный Патрик Браун подписал эту книгу, и не кому-то, а Марте Браун – экономке и, как знать, практически члену семьи. Меня переполняли теории и догадки. Что еще ей завещали? Где теперь все это, если не ушло с молотка на аукционе?

Было довольно много коробок, в которых нашлась занимательная, но абсолютно не существенная переписка сестер и Эллен Насси, а также любопытные письма, которые писали друг другу Шарлотта Бронте и ее биограф Элизабет Гаскелл. Потом я нашла нечто еще более интересное: письмо Шарлотты ее издателям, в котором она жаловалась на Томаса Коутли Ньюби – человека, который опубликовал «Грозовой перевал» и «Агнес Грей». Судя по всему, он бесчестно потребовал от сестер заплатить аванс в размере 50 фунтов, а потом попытался воспользоваться путаницей, связанной с их псевдонимами, и утверждал, что все три книги написаны одним человеком. Конечно, это не могло быть правдой, и Шарлотта и Энн даже ездили в Лондон, дабы подтвердить, что их трое и они сестры. Тем не менее Эмили в Лондон не поехала, и, казалось, ей больше нравилось оставаться анонимной. В отличие от сестер, она не искала признания в лондонских литературных кругах, и ее не возмущала жадность Коутли. Возможно, она просто понимала, что он верен своей натуре, как и она своей.

Я нашла еще одно письмо, без адреса, и просмотрела его наискосок, потому что уже была весьма голодна. Однако я увидела нечто такое, от чего потеряла счет времени.

«Лондон,

15 февраля 1848 года

Дорогой сэр!

Весьма признателен за ваше любезное письмо и с большим удовольствием займусь подготовкой к публикации вашего следующего романа. Не торопитесь завершать его; вы абсолютно правы, что не выносите книгу на всеобщий суд, пока не будете полностью удовлетворены ею, ибо многое сейчас зависит от вашей следующей работы. Будь она лучше первой, вы зарекомендуете себя первоклассным автором, однако, если роман провалится, критики торопливо заключат, что весь ваш талант иссяк на первой книге. Так что я с пониманием отношусь к тому, что