Новый год в стиле хюгге - Алена Занковец

Сердце колотится, лед будто ускользает из-под коньков, я цепляюсь за Кира крепче.

Делаю осторожный глубокий вдох – вдыхаю запах Кира, смешанный с морозной свежестью. Тот самый запах из прошлого…

Тянусь к его губам. Он чуть склоняется ко мне, но останавливается. Я чувствую тепло его губ. Но так страшно преодолеть это крошечное расстояние!

Прикрываю глаза, задерживаю дыхание… и легонько касаюсь его губами, замираю. Теперь глубокий вдох делает Кир.

Я не отстраняюсь, но и не углубляю поцелуй, только легонько веду головой из стороны в сторону, чтобы насладиться его теплом, запахом, вкусом – чтобы вспомнить.

И я вспоминаю.

Во мне все тотчас же отзывается на воспоминание. Обхватываю его шею и притягиваю к себе еще ближе. Я больше не сдерживаю себя, и Кир тоже. От поцелуя мгновенно воспламеняется тело. Горячие щеки, лоб, сердце колотится, шумит в ушах.

В этот момент я отчетливо понимаю, что люблю его. Что мои чувства не исчезли, а просто притаились. Люблю. Хочу его близости. Хочу прямо сейчас до внутренней дрожи. В машину…

Глава 20

Не знаю, чем бы закончился наш поцелуй, если бы не петарды: какие-то подростки стали взрывать их с другой стороны озера – устроили настоящий фейерверк.

Мы с Киром едва не отскакиваем друг от друга.

– С наступающим! – кричат они нам. Наш поцелуй в свете фар они наверняка видели во всех подробностях.

Я вяло машу в ответ.

– Да заткнитесь вы, – незлобно бросает Кир.

Какое-то время мы молчим и делаем вид, что смотрим на огни петард. Мое дыхание до сих пор сбито, колени подкашиваются. Под съехавший набок шарф медленно, но ощутимо забирается холодок.

Неужели я только что целовалась с Киром?

Он смотрит на меня будто с вопросом, а в моих глазах наверняка паника.

– Боишься петард? – спрашивает Кир надломленным голосом.

Понимаю значение его слов, только когда повторяю фразу про себя.

Я словно переместилась в другую реальность, на время стала другим человеком.

– Я боюсь совершенно другого. – Отворачиваюсь от Кира и направляюсь к пристани.

Пытаюсь двигаться как можно быстрее, но при этом остаюсь почти на месте. Хоть на коленях ползи.

– Чего же?

Кир прямо за моей спиной, я каждым позвонком чувствую его близость, а значит, помешательство еще не прошло. Докатываюсь до пристани, кое-как на нее забираюсь. Кир придерживает меня за локоть, я вырываюсь: справлюсь сама.

– Боюсь, что ты не выполнишь обещание, – сочиняю я на ходу и сажусь на скамейку. Дело за малым – попытаться негнущимися от холода пальцами расшнуровать ботинки. – Но ты же выполнишь, правда?

– Надо было вместе с поцелуем загадать тебе не врать, – отвечает Кир и опускается передо мной на колено, чтобы расшнуровать мои ботинки.

– Не надо! Я сама.

– Сама? Правда? У тебя вырос еще один палец? – Кир сдерживается, но я чувствую: злится. – Что изменилось, Звездочка? Мы поцеловались, ну и что с того? Не нужно вести себя так, будто я заставил тебя сделать это силой. К тому же тебе понравилось – и это не вопрос. Так что просто продолжим игру в мой новый имидж. Я слово сдержу, не переживай.

А я не могу не переживать. Меня так трясет, что зубы клацают.

Кир стягивает с меня ботинки, отрясает с них снег и складывает в сумку. Оттуда достает термос, наливает в крышку чай, пахнущий корицей и апельсином. Я молча пью его маленькими глотками, пока Кир переобувается.

Кажется, меня потихоньку отпускает.

Исподтишка наблюдаю за Киром и не могу понять, что в нем изменилось. Он словно внезапно повзрослел. Стал заботливым, внимательным, терпеливым – идеальным. Было бы проще, если бы он вел себя как дурак.

Когда я допиваю чай, Кир забирает кружку и наливает себе, делает глоток, и я думаю о том, что, возможно, касалась крышки губами в том же месте. Это тоже похоже на поцелуй… Вот и как мне теперь жить со всеми этими ощущениями?

Половину дороги мы едем молча, тишина напряженная, гнетущая. Остатки снега на шарфе и воротнике растаяли, стекают на шею. Гадко.

Кир тянется к кнопке радио, потом передумывает.

– Пожалуйста, Звездочка, не веди себя так, будто я сделал с тобой что-то противозаконное. Мне от этого не по себе. Я не такого хотел.

– А чего ты хотел?

Он тяжело вздыхает.

– Я хотел тебя поцеловать, никакого второго дна здесь нет. Нормальное желание для мужчины. И я не жалею об этой сделке ни капли. – Он бросает на меня взгляд. – А ты?

Мне хочется вжаться в спинку сиденья, раствориться, исчезнуть. На моих губах до сих пор ощущение поцелуя, хочется провести по ним кончиком языка. Вместо этого я прикусываю нижнюю губу до боли.

– И я не жалею. Просто не хочу бередить воспоминания. Знаешь, это как с алкоголем: если вовремя не остановиться, утром будет мучительно больно. А я, похоже, уже переступила грань, когда надо было сказать себе: «Хватит».

– Остается только надеяться, что я в твоем воображении – очень дорогой коньяк с выдержкой не меньше восьми лет.

Из меня вырывается смешок, Кир улыбается, и в машине снова становится уютно.

– Звездочка… – он отвлекается от дороги, ждет, когда мы встретимся взглядами. – Все будет хорошо, слышишь? Я не знаю как, не знаю когда. Но все будет хорошо. В этом я тоже тебе клянусь.

Я киваю, внимательно рассматривая лобовое стекло. В глазах жжет. Рядом с Киром я стала сентиментальной. Куда исчезла железная леди, которая жила во мне шесть лет? Я снова юная и уязвимая, а я не хочу быть такой. И это одна из причин, почему отношения с Киром невозможны.

Отношения с Киром… Теперь я думаю еще и об этом…

Он подвозит меня к самому подъезду и, прощаясь, задерживает мою руку в своей, целуя тыльную сторону ладони.

– Так можно? Это не нарушает условий нашей сделки?

Поцелуй в руку не нарушает, а вот этот прищур, с которым он задавал вопрос, и эту полуулыбку надо бы запретить.

– Все в рамках договоренности, – пытаюсь отвечать я строго, но получается так себе. – Все, до завтра. В три маникюр, не забудь.

Он цокает языком.

– Забудешь тут, как же.

Кир садится в машину, и она, взвизгнув шинами, срывается с места. Я иду к подъезду, но потом останавливаюсь. Тихо, снежно, окна спят, только кое-где в темноте вспыхивает иллюминация. Мне впервые за шесть лет кажется, будто я своя в этом городе. Вернее, что мне хорошо самой по себе, при любых декорациях. Откуда взялось это чувство?

Поднимаю голову к небу, прикрываю глаза и подставляю лицо под пушистые хлопья снега. Почему-то мне