Гусси. Защитница с огненной скрипкой - Джимми Каджолеас

сил старался отбросить их от меня, но тряпок было слишком много, и под конец они лежали на мне целой кучей, пока я дочитала Таинства до конца.

– Именем всесильного света, я изгоняю тьму из этого места навсегда!

И платья оставили меня, с шелестом разлетевшись по всем углам.

Тут-то в лавку и ввалился мистер Джилли, с трудом переводивший дух. При виде лохмотьев, в которые превратилось чуть не удавившее меня серое платье, он громко всплеснул руками и запричитал:

– Моё чудесное создание!

Я вообще-то растерялась. Может, и стоило сообщить ему о том, что его «чудесное создание» едва не стало убийцей, но разве это его бы утешило? Он шил это платье со старательностью и любовью, и ему было его жалко. Его можно понять.

Нелёгкое это занятие – любить барахло.

Я с трудом встала.

– Ваша лавка очищена, – проскрипела я.

Мистер Джилли обратил на меня красные от слёз глаза.

– Спасибо, – сказал он.

Я молча кивнула. Потом я собрала свои вещи, и мы со Сверчком ушли.

Глава 14

Когда мы выходили от мистера Джилли, я едва переставляла ноги от усталости. Горло саднило, говорить было больно, и я ужасно хотела спать. Но я была Защитницей, а Защитникам не полагается спать не в урочное время. День неумолимо катился к вечеру. И мне придётся поспешить, чтобы успеть вовремя развесить все перья и закопать куриную лапку. Но и тогда остаётся проблема Ангелины с её приворотной ворожбой. Я вообще понятия не имела, что это может быть, и, честно говоря, меня это пугало.

С перьями было проще всего: связать их в пучки, прочесть молитву и подышать над ними. Но вы удивитесь, как трудно в наше время найти куриную лапку, особенно от такой курицы, которая подохла от естественных причин. Ну я в том смысле, что редко какой курице удаётся прожить столько, чтобы скончаться от старости, – и это суровая правда.

Я заглянула в курятник к Петрову. Я заглянула к Старой Эсмерельде. Я побывала в лавке у Бартлеби Боннарда, повсюду выясняя, не сыграла ли в ящик какая несушка. И нигде мне не везло. К вечеру я, уже вся в мыле, носилась по посёлку в поисках курицы, готовой испустить дух. Напрасный труд.

Все наши цыплятки и куры пребывали в добром здравии, спасибо, что спросили.

Это означало, что придётся пойти на крайние меры. То есть воспользоваться яйцами.

Я не люблю использовать яйца в ритуалах, особенно в этом. Просто не люблю. Во-первых, они символизируют начало жизни, а не её конец, то есть наделены совсем иной силой. Силой непредсказуемой, менее надёжной, менее устойчивой. Основывать ритуал на яйцах – это вроде как полагаться на возможности, на то, что ещё не реализовано, а от возможностей можно ожидать чего угодно.

Я насыпала на земле круг из соли и три раза обошла его против часовой стрелки. Я встала на колени и поцеловала каждое пятнистое яичко по отдельности и подышала на них, повторяя Таинство еле слышно, как вечерний ветерок. Я закопала яйца в песок очень осторожно, чтобы не раздавить ни одно из них. Я поблагодарила кур за то, что дали нам эти яйца, каждое из которых – настоящее чудо, результат великого труда. И я поблагодарила сами яйца за то, что они будут нас защищать. Приносить жертву – это ужасный и волшебный шаг. Ни в коем случае нельзя относиться к этому, как к должному. Я помолилась Тому, Кто Слушает, чтобы он дал яйцам силу защитить посёлок, и чтобы эта сила была доброй и заботливой, и чтобы все, кто записан в Книгу имён, были в безопасности.

Ну, в общем, всё как обычно.

Затем я занялась перьями кардинала. Когда я вешала пучок на северном углу ограды, я заметила у основания столба ямку, как будто бродячая собака пыталась сделать подкоп под забором. Я встала на колени и разгребла песок руками, чтобы проверить, насколько глубоко уходит подкоп. Мне не пришлось долго трудиться, потому что на самых нижних досках был вырезан небольшой знак, не больше моей ладони. По форме он напоминал спираль и состоял из беспорядочных, на первый взгляд, закорючек и штрихов – как лучи звезды ночью. Я знала, что это такое, и я здорово испугалась.

Клеймо раздора.

Это было колдовство, разрушающее защиту и Ритуалы. Древняя тёмная волшба, зло в чистом виде. Поражало мастерство, с которым был вырезан этот символ, вплоть до тончайших завитков на конце каждого луча. А ещё он успел потемнеть, то есть с того момента, как дерево резали, прошло уже несколько дней. Значит, вот каким образом Погибель пробралась в посёлок – сомнений не было. Ритуалы не могут работать в полную силу, пока на стене красуется эта гадость.

Я растерялась. Зачем кому-то устраивать такую мерзость? Кто мог до такого додуматься? Ласло Дунц? Но откуда такому недотёпе, как Ласло, знать столь изощрённое колдовство? Где он мог этому научиться? Мистер Майелла – да, это более вероятный кандидат. И ведь я видела, как он крутился у ворот ночью во время бури, верно?

Я наклонилась и достала тонкий нож, которым расщепляла пополам перья кардинала, и вырезала поверх Клейма большой защитный круг, а самый центр символа пронзила большим крестом и спиралью, чтобы свести на нет его действие. Я прочла над ним Таинство и ещё три раза повторила его задом наперёд, чтобы обратить зло от Клейма на того, кто его создал. У меня в голове не укладывалось: как можно додуматься вот так подставить весь посёлок? Кто бы это ни был – пусть заслуженно пострадает от собственных действий.

Я как можно тщательнее проверила остальную стену, но больше не нашла ни нового Клейма раздора, ни ещё каких-то символов.

По пути обратно в Приют меня мучила одна мрачная мысль. В посёлке было всего двое людей, кто мог бы знать что-то о таких вещах, как Клеймо раздора. Первым, конечно, пришёл на ум мистер Майелла, но, даже несмотря на его грубость, я не думала, что ему захотелось бы впустить Погибель в посёлок. В конце концов, разве не целью всей его жизни была защита? Зачем иначе он бы возился со своим питомником кардиналов? Значит, берём вторую личность: Ангелину. Сколько раз я заставала её за чтением запретных книг о Ритуалах и волшебстве, без спросу взятых у дедушки Вдовы? И что она делала с