Русская война 1854. Книга пятая - Антон Дмитриевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Господа и… дамы, — в последний момент я заметил в одном из дальних углов зала еще и пару фрейлин, так что решил и их упомянуть. — Чуть ранее уважаемый министр обозначил, что я расскажу о практических новинках науки, но я немного изменю тему своего доклада. Так что позвольте: актуальные проблемы науки, как это видится с практической точки зрения…
Зал зашушукался. Кажется, не принято тут вот так резко менять темы и, наверно, еще и замахиваться на слово «проблемы».
— Григорий Дмитриевич, думаю, будет вернее придерживаться темы, которую попросил затронуть его императорское величество, — попробовал успокоить меня Норов.
— И эту тему тоже затронем, но в рамках общего доклада, — отбился я и тут же продолжил, чтобы больше не отвлекаться. — Итак, я хотел поговорить о проблемах и начну с самой главной. Наука отстает. Первое, она отстает от экономики, не имея необходимой информации о том, чтобы обеспечить ее потребности а через нее и потребности всех жителей России. Есть ли у нас карты месторождений Сибири, чтобы поддержать промышленный рывок? Есть ли новые способы обработки земли и урожая, чтобы избежать голода? Есть ли экономические теории, которые предскажут и защитят страну от грядущих кризисов после того, как мы пустили на рынок иностранный капитал и открыли ящик Пандоры биржевой игры? Но то экономика, и нам простительно это отставание, потому что и в других странах еще не решены все эти проблемы. Но есть еще и жизнь, и вот здесь все серьезнее. Появляется оружие, появляются приборы и инструменты, которые работают — мы все это видим, но у нас не найдется ни одной даже самой завалящей теории, которая смогла бы все это объяснить. «Чибисы» и Киты' летают — но почему? И почему именно так? Или мы используем гальванику и электролиз для получения новых видов металла, просто перебирая их свойства и не имея ни малейшего понятия, а что тут вообще возможно.
— Кхм… — Уваров не выдержал и, воспользовавшись паузой, пока я переводил дыхание, прервал меня. В нарушение регламента, но, кажется, граф воспринял каждое мое слово как личный выпад. — Григорий Дмитриевич, прошу прощения, но вы пришли сюда, чтобы просто высказать свои обиды?
— Нет, я пришел сюда как военный и как промышленник, чтобы рассказать вам, чего мы все ждем от науки. Чего нам катастрофически не хватает и за что мы готовы платить любые деньги…
В воздухе повисла новая пауза, и на этот раз меня никто не прерывал.
Глава 13
Оказывается, много говорить — это тоже непросто. Язык устает, а еще в мозгу появляется тяжелая точка, которая с каждой минутой все растет и растет, словно показывая, что и серая масса может уставать.
— … напомню еще раз, — некоторые вещи я не уставал повторять, — я не специалист, не ученый. Все, что я сейчас говорю, это обозначение проблемы со стороны отдельного человека. Для реального же ее решения будет лучше собрать группу экспертов, оценить все сферы деятельности империи, сравнить с научными направлениями и вместе определить, где и что мы можем сделать. А теперь продолжу: ключевые вопросы по химии, которые хотелось бы поднять. Первый — систематизация и прогноз известных и неизвестных химических элементов для понимания, на что мы можем рассчитывать сами и с чем рискуем столкнуться у потенциального врага. Неважно, будет это экономическое или военное противостояние. Второе — проработка промышленных способов получения нитроцеллюлозы и ее соединений для нового пороха. Третье — промышленное получение, хранение и транспортировка новых видов топлива на основе нефти или обычно скрытых вместе с ней скоплений газа. Четвертое — удобрения для сельского хозяйства. Мы сейчас используем азотные, но насколько это эффективно по сравнению с другими видами? Какие есть способы быстро и дешево их получить? Сюда же: хотелось бы иметь реагенты, которые могли бы помочь сохранить урожай, чтобы тот не портился на месте или при транспортировке. Пятое — теория газа. Наш враг начал применять сильнодействующие отравляющие вещества. Мы должны понимать, на что они способны. Как защититься от тех или иных их видов? И как ответить, если это оружие станет постоянным спутником новых войн?
Потом я прошелся по экономике, еще раз напомнив о возможных проблемах. И последним пунктом доклада стала физика и отдельно выделенное мной электричество вместе с перспективами его использования и сложностями, которые мы теперь способны решить.
— Все, — я выдохнул и позволил себе опереться на трибуну.
Мои карманные показывали, что я выступал больше трех часов, и это мы еще до вопросов не дошли. А собственно, вот и они. Граф Уваров только объявил, что второго доклада не будет и можно переходить к следующему этапу, как чуть ли не весь зал в полном составе возжелал моей крови.
— Что вы имели в виду, когда говорили, будто бы у нас нет теорий для практических изобретений? — первым решил попытать меня физик Струве. — А ведь они есть даже для летательных аппаратов, на которых вы специализируетесь. Возможно, вы не читали книги Джорджа Кейли, но он описывал все еще на границе нашего века.
— И все аппараты, которые построили по его теориям во Франции и Англии, летают хуже моих, — возразил я. Пока все было просто. — Делать много крыльев, делать машины, похожие на птиц, бездумно играть размерами «Китов» — метаться словно слепой ребенок и следовать доказанной рабочей теории — это две огромные разницы.
— Какие разницы? — Струве растерялся от использованного мной выражения, и да, время «одесских» идиом еще не пришло.
— Лично у меня есть догадки, — продолжил я, сделав вид, что не заметил вопрос, — почему машины летают именно так, как они летают. Но делиться ими, зная, что эта информация уйдет и к нашим врагам, простите, не буду. Мой вопрос в том, что если один я в осажденном городе смог добиться результата, так неужели кто-то из вас со всеми ресурсами и знаниями не смог бы сделать этого лучше?
Понимаю, что с моим послезнанием это звучит не очень честно, но… Если злость поможет господам ученым лучше работать, я не против.
— Разве это нормально, скрывать свои открытия от других? Ведь вместе мы могли бы обратить их к пользе всего человечества! — Струве не сдавался.
—
