Русская война 1854. Книга пятая - Антон Дмитриевич Емельянов

— я попробовал быстро избавиться от наглеца, но этот молодой франт, чем-то напомнивший молодого Тома Реддла из одного фильма, лишь упрямо набычился.

— Я читал ваши статьи, что вы ищете новые металлы и элементы, — парень тряхнул плотным рулоном сразу из нескольких газет, который я сразу и не заметил. — «Пчела», журналы по гидрологии, лесоводству, экономике… Вы были везде, и я сразу понял, что такой человек точно настроен только серьезно.

— И с какой идеей вы пришли? — я решил, что пару минут выделить можно. Хотя, конечно, я и не рассчитывал на столь быстрый результат.

— Пока ничего конкретного, — парень сделал шаг вперед. — Но мне бы хотелось поработать по всем направлениям, что вы обозначили. Понимаю, что вчерашний студент без практики не всем нужен, но у меня золотая медаль, меня уже взяли старшим учителем в Симферопольскую мужскую гимназию, и я могу показать вам свои работы по кремнеземным и силикатным соединениям. Уверен, уже в следующем году я смогу защитить кандидатскую по химии.

Парень ждал моей реакции.

— Хорошие начинания, но зачем мне студент, если с моими возможностями проще и надежнее взять профессионала? — мне стало интересно, что он ответит.

— Вы необычный, — удивил меня нежданный гость. — Когда кому-то что-то нужно, он идет по знакомым, а не пишет в газеты. Впрочем, такой подход можно представить, но не с теми наградами, что вы обещаете фактически случайным людям. Если бы это написал любой другой человек, я бы не поверил. Но вы — полковник Щербачев, отец русской авиации, создатель самого большого металлургического завода. Вы не побоялись бросить вызов самому великому князю, а это много значит. Скажите, кто ваш враг, и я скажу, кто вы!

Вот же! Я задумался: не ожидал, что проблемы с Константином принесут мне не только вред, но и пользу.

— Врага надо не просто выбрать, ему нужно еще и соответствовать. А то получится «Слон и Моська», — я напомнил о басне Крылова.

— Вы и соответствуете. Вон ваш недавний покровитель Константин Иванович — сначала по всему Петербургу ходил, хвастался своими ракетами и их успехами. А потом испугался, что не потянет, и затаился. Впрочем, злые языки говорят, что он незаконный сын великого князя Константина и просто побоялся пойти против отца. В любом случае, два года назад вы были просто одним из людей морского министра, а теперь — самостоятельная величина.

И снова я задумался. А может быть так, что мы с Константином не ладим еще и поэтому? Он считает, что я — его человек, который мало того, что сбежал из-под руки, так еще и вызов бросил. А студенческий острый язык, оказывается, штука полезная. Помогает на какие-то вещи взглянуть с новой стороны, так что, возможно, этот парень мне и пригодится. Вряд ли как ученый, но точно как знаток столицы, ее сплетен и раскладов.

— Как вас зовут? — я решил вернуть разговор в самое начало.

— Дмитрий Иванович, — студент важно поклонился. — Менделеев Дмитрий Иванович!

Я чуть не поперхнулся: и такого человека я чуть было не выписал из науки⁈

— Что ж, будем знакомы, и… Расскажите-ка мне подробнее, что вы думаете о тех направлениях, над которыми хотели бы поработать.

* * *

Разговор с Менделеевым получился интересным, но… Все же он пока только простой парень, и если по химическим элементам у него еще были интересные наработки и мысли, то по всему остальному — больше энтузиазма, чем знаний. А вот его готовность едко ответить и дерзко оценить любую личность мне понравилась прямо сейчас. Так что, недолго думая, я пригласил его с собой на выступление, и теперь он, пристроившись за плечом, старался незаметно тыкать в людей и рассказывать все, что о них знает.

Я от такого ощущал себя Фаустом, но в целом было точно полезно.

— Кажется, химики вас, Григорий Дмитриевич, не очень любят, — вот и сейчас Дмитрий Иванович продолжал болтать. — Ни одного академика, только Зинин, который адъюнкта только в этом году получил. И Бутлеров, так тот и вовсе лишь из Казанского университета проездом, впрочем, даже там у него своей кафедры нет.

— И тем не менее, труды Николая Николаевича по нитросоединениям мне очень помогли, — ответил я. — Если вы не знали, то сейчас на юге этим направлением занимается капитан Петрушевский, который как раз с ним и начинал. Ну, а Александр Михайлович и вовсе очень полезным делом занимается. Сама работа еще не вышла, но он вроде бы нащупал закономерности между атомарным строением веществ и теми свойства, которыми это вещество обладает. Вы же понимаете, какие это сулит нам перспективы?

— Ага, — Менделеев сначала только кивнул в ответ, а потом не удержался и выругался. — Если у него получится, тогда станет фактически доказанным и то, что строение веществ не случайно, и просто изучив то, что известно, мы сможем предсказать появление того, чего еще нет.

— Точно, — теперь уже я согласился.

— И вот как обычный военный все это знает и понимает? — он то ли пожаловался, то ли комплимент сделал. — А у нас вместо дела больше сплетни обсуждают, как Бутлеров пчелами увлекся, и те его покусали…

— А слева от них кто? — я остановил Менделеева, чтобы тот и дальше знакомил меня с собравшимися.

— Физики, — одобрительно закивал Дмитрий Иванович, и стало понятно, что этих он и без моего участия вполне себе уважает. — Василий Яковлевич Струве, это он превратил Пулковскую обсерваторию в центр европейской астрономии, и он же доказал, что звезды сгущаются ближе к центрам галактик. А рядом с ним Эмилий Христианович Ленц. У него кафедра в Михайловском артиллерийском, так что точность наших канониров — это в том числе и его заслуга. Кстати, вы же вроде используете барометрические датчики высоты, так это он один из первых начал писать об этом направлении. Или закон Джоуля-Ленца. Эмилий Христианович открыл его позже Джеймса Джоуля, зато полностью самостоятельно.

— А что за закон? — уточнил я.

— Количество теплоты, выделяемое током, пропорционально квадрату силы тока и сопротивления проводника. Кстати, Григорий Дмитриевич, вы же много занимаетесь электричеством и магнетизмом, это можно где-то использовать в будущем?

— Уже используем, — я только сейчас это понял. — Закона мы не знали, но интуитивно было понятно, что