Владимиро-Суздальская Русь - Юрий Александрович Лимонов

Но вскоре междоусобица вспыхнула вновь. Владимир Всеволодович перебежал на сторону Константина. Вновь князья собрались «на снем» близ Юрьева Польского. Переговоры дали лишь временную передышку, а также определили перераспределение сил. Святослав ушел от Константина к Юрию. Владимир переметнулся к Константину. Он за это получил Москву, которая, видимо, входила в юрисдикцию ростовского князя. Святослав сел в Юрьеве Польском. Его наделил владимирский князь.

Не прошло и года, как междоусобица вспыхнула с новой силой. Инициатором, по мнению летописца, выступал Константин. Юрий, собрав свои войска и войска Ярослава, Святослава, Иоанна и Давыда Муромского, подошел к Ростову. Здесь вспыхнула ожесточенная битва, противники бились на р. Идше, разорили и сожгли в округе все села. Константин в долгу не остался. Ростовские войска напали на Кострому, владения Юрия, «пожже ю всю, а люди изъимаша». Противники с трудом умирились. Юрий затем подошел к Москве, где «сотворил» мир с Владимиром Всеволодовичем. Однако последний был вынужден покинуть пределы «Суждальской земли» и уехать в Переяславль Русский, где вскоре и попал в плен к половцам.[373]

Полицентризм был тесно связан с идеологической «самостоятельностью». Во всяком случае на всем протяжении XIII в. в отдельных центрах Владимиро-Суздальской земли появляются владыки, тесно связанные со «своими» городскими общинами и князьями. Со времени правления Юрия Всеволодовича это явление становится типичным. Иногда летописец просто даже употребляет выражение «постави князь» для обозначения появления нового епископа. В статье 1214 г. Московского летописного свода 1480 г. читаем: «Постави Костянтин Ростову епископа Пахомиа, отца своего духовного».[374]

Непрочный мир владимиро-суздальских князей нарушил в 1216 г. «возмутитель спокойствия» Ярослав Всеволодович. «Заратившись» с новгородцами и с собственным тестем Мстиславом Удалым и Владимиром псковским, он ухитрился втянуть в эту первоначально «домашнюю склоку» старшего брата Юрия. Естественно, против последнего выступил Константин с Ростовом. Насколько была серьезна эта междоусобица, можно судить хотя бы по тому, что летописец подчеркивает: «Князь же Юрьи Всеволодичь со Святославом и с прочею братьею вышли беху из Володимеря, и полци беху с ними сильни, Муромци и Бродници и Городчане, и вся сила Суздальской земли, погнано бо бяше ис поселен и до пешець».[375] Мало того что были взяты в войско крестьяне, поселяне, пришельцы из других земель, колонисты, некоторые выражения заставляют думать, что в войско были набраны и холопы, несвободные члены общества. На это указывает одно лирическое отступление при рассказе о Липицкой битве. «Страшно же чюдо и дивно, братье, поидоша бо сынове на отци, а отци на дети, брат на брата, раби на господу».[376] Последнее выражение «раби на господу», возможно, и указывает на несвободный контингент граждан в войсках.

Несмотря на численность войск, Юрий и Ярослав потерпели поражение и при р. Липице, близ Юрьева Польского. Попытка Юрия Всеволодовича задержаться во Владимире и организовать оборону натолкнулась на нежелание коммунальных органов власти. Исключительно интересна и характерна речь Юрия, произнесенная перед вечем: «князь Юрьи созва люди и рече: „Братие Володимерци, затворимся во граде, негли отбьемся их". Людие же молвяхуть ему:,Княже Юрьи, с ким ся затворити, братия наша избита, а инии изъимани, а кои прибежали, а ти без оружиа, то с ким станем?" Князь же Юрьи рече: "Аз то все ведаю, толико не выдайте мя брату князю Костянтину, ни Володимеру, ни Мъстиславу, да бых вышел по своей воли из града". Они же тако обещашяся ему». Итак, великий князь едва упросил своих «братьев» — вечников не выдавать его без всяких условий его противникам. Но, возможно, и это обещание было дано весьма «условно». По крайней мере как только противник обложил город, в нем начались пожары. Показательно, что летописец конкретно указывает, что именно горело. Был подожжен княжеский двор. А это заставляет думать, что либо у Константина были сторонники, либо Юрия владимирцы больше не хотели. «Князи же день той весь стояша на побоищи, и на утреи поидоша к Володимерю, и приидоша к нему в неделю рано, и объехавше его сташа, и тое ночи загореся в городе княж двор. Во вторник же в 2 час нощи опять загореся град, и горе и до света».[377] В результате Юрий сдался на милость победителей, а Константин сел на столе во Владимире. Владимирцы, несмотря на поражение, все-таки по ряду сохранили свое главенствующее значение во Владимиро-Суздальской земле. Ростов так и не стал столицей.

Липицкая битва была самым крупным, но не единственным столкновением на территории Владимиро-Суздальской земли. Здесь ширился процесс полицентризма и возникали новые центры, подобно тому как это происходило в «Русской земле». С новой и новой силой на северо-востоке вспыхивала междоусобица. Общее динамичное развитие Владимиро-Суздальской земли в XII–XIII вв. рождало аналоги политического развития на юге страны со всеми тенденциями автономизма и стремлением собственной государственности отдельных областей, тенденциями, которые были типичны для Киевщины, Переяславщины, Черниговщины и Галицко-Волынской земли в XI — ХIІІ вв.[378] Столкновение 1216 г. и появление на столе Владимира Константина ничего не изменило в расстановке политических сил на северо-востоке. Несмотря на выигранную битву, Константин не отличался политической силой и во многом (если не во всем) зависел от своих противников — братьев. Уже через год после «восшествия на престол» во Владимире Константин был вынужден вернуть своего брата Юрия из ссылки и заключить с ним новый договор. «Того же лета посла Костянтин Всеволодичь по брата своего Георгиа на Городець, зова его к собе во Володимерь; он же прииде к нему с епископом своим Симоном и с боляры своими. Костянтин же урядися с ним на том:,По моем животе Володимерь тобе, а ныне поиди в Суздаль". И води его ко кресту и одарив его дары многыми отпусти его в Суздаль.»[379] Очень скоро явился от половцев брат Константина Владимир. Он пришел со своими союзниками — степняками. Константин был вынужден дать ему «Стародуб и ину властьцу».[380] Итак, в период правления Константина практиковалось получение владений. Государственная территория продолжала дробиться. Более того, лучшие и наиболее крупные «уделы» Константин попытался закрепить за своими сыновьями. В 1218 г. «великии князь Костянтин посла сына своего старейшего Василька на стол Ростову, а Всеволода на Ярославль».[381] Смерть Константина мало что изменила в политике его наследника великого князя Юрия. Последний, так же как и его предшественник, лавирует между различными (подчас противоположными) интересами своих соперников — братьев и племянников. В 1227 г. он посылает в Переяславль Русский (из Ярославля?) сына Константина Василька.[382] А ровно через год его там сменил брат Юрия Святослав.[383] Но подобная перестановка