Вендетта, или История одного отверженного - Мария Корелли

«Вы положительно сварливы, Гуидо! – воскликнула она, а затем, вспомнив, что назвала его по имени, повернулась ко мне и добавила: – Я всегда зову его Гуидо в семье, вы знаете, он ведь мне как брат!»

Он взглянул на нее, и его глаза сверкнули гневом, однако он промолчал. Нина была, очевидно, рада видеть его в таком раздосадованном настроении: она наслаждалась каждым уколом его гордости, и когда он пристально поглядел на нее с выражением укоризненного удивления, она радостно рассмеялась. Затем, поднимаясь из-за стола, она одарила нас кокетливой любезностью:

«Я оставлю вас, господа, вместе допивать вино, – сказала она. – Я знаю, что все мужчины любят обсудить маленькие скандалы, и для этого удовольствия их нужно оставлять наедине. А затем вы присоединитесь ко мне на веранде? Кофе будет готов».

Я поспешил открыть перед ней дверь, когда она с улыбкой выходила, затем, вернувшись к столу, я долил еще вина себе и Феррари, который сидел, уныло вперив взгляд в свое отражение на тщательно отполированной поверхности серебряного блюда для фруктов, стоявшее рядом с ним. Дворецкий Джакомо давно покинул комнату, так что мы были совершенно одни. Я раздумывал над своими планами с минуту или две, игра представлялась интересной, как партия в шахматы. С расчетом предусмотрительного игрока я сделал свой следующий ход.

«Прекрасная женщина! – пробормотал я мечтательно, потягивая вино. – А также умная! Я восхищен вашим вкусом, синьор!»

Он яростно начал говорить: «Что, что вы имеете в виду?» Я погладил усы и доброжелательно улыбнулся ему.

«Ох уж эта молодая кровь! – я вздохнул, покачивая головой. – Она свой путь пробьет! Мой дорогой сер, зачем стыдиться своих чувств? Я искренне вам сопереживаю, ведь если леди не ценит внимания столь горячего и учтивого поклонника, то она действительно глупа! Не каждой женщине выпадает шанс иметь такое счастье».

«Вы думаете, вы вообразили, что я, я…»

«Что вы в нее влюблены? – сказал я понимающе. – Определенно! А почему нет? Так и должно быть! Даже покойный граф не мог бы пожелать лучшей участи своей прекрасной вдове, чем стать женой его избранного друга. Позвольте мне выпить за ваше здоровье! Успехов вам в вашей любви!» И я допил свой стакан, закончив фразу. Несчастный глупец! Он был абсолютно обезоружен, его подозрения на мой счет испарились прочь, как утренний туман. Его лицо прояснилось, он взял мою руку и тепло пожал ее.

«Простите меня, граф! – сказал он в пылу раскаяния. – Боюсь, что я был груб и молчалив. Ваши добрые слова вернули меня на верный путь. Вы сочтете меня ревнивой дамочкой, но я действительно подумал, что вы сами начали чувствовать симпатию к ней, и (я умоляю простить меня!) я уже собирался вас убить!»

Я тихо рассмеялся: «Поистине, это было очень любезно с вашей стороны! Это было благое намерение, но вы ведь знаете, какой путь вымощен подобными желаниями?»

«Ах, граф, ваше благородство позволяет вам принять мои слова так легко, но, уверяю вас, что в последний час я был абсолютно несчастен!»

«В духе всех влюбленных, я полагаю, – ответил я, – изводить себя без всякой необходимости! Так-так, это очень занимательно! Мой молодой друг, когда вы приблизитесь к моему жизненному этапу, вы предпочтете звон монет смешкам и поцелуям женщин. Сколько же мне повторять вам, что я – человек, совершенно безразличный к нежной страсти? Верьте мне или нет, но это правда».

Он допил свое вино одним глотком и заговорил с некоторым волнением:

«Тогда я откровенно вам доверюсь. Да, я люблю графиню. Люблю! И это слишком слабое слово, чтобы описать мои чувства. Прикосновение ее руки повергает меня в нервную дрожь, один только ее голос, кажется, переворачивает всю душу, ее глаза прожигают меня насквозь! Ах! Вы не можете знать, вы не можете понять этой радости, этой боли…»

«Успокойтесь, – сказал я холодным тоном, наблюдая за своей жертвой и за тем, как его скрытые эмоции предают сами себя, – очень важно держать голову в холоде, когда кровь горит огнем. Вы думаете, что она вас любит?»

«Думаю! Господь Всемогущий! Она должна… – здесь он остановился, его лицо сильно покраснело. – Нет! У меня нет права ничего такого говорить. Я знаю лишь, что она никогда не любила своего мужа».

«Я это тоже знаю! – ответил я ровным голосом. – Самый невнимательный наблюдатель не мог не заметить этого».

«И не удивительно! – горячо воскликнул он. – Он был таким сдержанным дураком! Зачем такой парень, как он, женился на столь изящном создании!»

Мое сердце подпрыгнуло от внезапного всплеска ярости, но я держал под контролем свой голос и ответил спокойно:

«Пусть покоится с миром! Он мертв – позвольте ему отдыхать. Как бы он ни заблуждался, его жена, конечно, была ему верна, пока он жил. Она ведь считала его достойным преданности, не так ли?»

Он опустил глаза, когда отвечал неуверенным тоном:

«О, безусловно!»

«А вы – вы были самым преданным и честным его другом, несмотря на соблазнительный блеск глаз этой леди?»

И снова он хрипло ответил: «А как же, конечно!» Однако его красивая рука, что покоилась на столе, заметно дрожала.

«В таком случае, – продолжил я тихо, – любовь, которую вы испытываете сейчас к его благочестивой вдове, я полагаю, есть именно то, что он бы одобрил. Этой любви, как вы сказали, идеально чистой и невинной, чего ж еще я мог бы пожелать, кроме вот этого: пусть она получит заслуженное вознаграждение!»

Пока я говорил, он нервно ерзал на стуле, а его глаза смотрели на портрет моего отца с беспокойным раздражением. Полагаю, что он прочел в них волю своего покойного друга. Через несколько минут молчания он повернулся ко мне и выдавил улыбку:

«Итак, вы и в самом деле не почувствовали ни капли восхищения графиней?»

«О, простите меня, я, конечно, предельно восхищен ею, но не в том роде, как вы подозревали. Если вас это утешит, я могу гарантировать, что никогда не смогу полюбить леди, если только…»

«Если только, что?» – спросил он нетерпеливо.

«Если только не случится так, чтобы она полюбила меня первой. В таком случае было бы неучтиво не ответить ей тем же!»

И я хрипло рассмеялся. Он уставился на меня в полном удивлении. «Она полюбит вас? – вскричал он. – Вы шутите! Она бы никогда этого не сделала».

«Конечно нет! – ответил я, вставая и тяжело хлопая его по плечу. – Женщины никогда не ухаживают за мужчинами – это просто неслыханно, переворот законов природы! Так что вы в полной безопасности, друг мой, и вы непременно получите то вознаграждение, которого, несомненно, заслуживаете. Идемте, выпьем кофе с вашей благоверной».

И рука под руку мы отправились на веранду в самом дружеском расположении. Феррари полностью возвратил свое веселое настроение, и Нина, я полагаю, с облегчением это отметила. Она, очевидно, боялась Феррари, что было важным обстоятельством для меня. Она приветливо улыбнулась, когда мы подходили, и стала разливать ароматный кофе. Это был славный вечер; луна почти взошла на небеса, а голоса соловьев доносились мягким эхом из далекого леса. Когда я уселся в низкое кресло, которое заботливо поставила для меня хозяйка, мой слух поразило длинное печальное завывание, которое сменялось по временам нетерпеливым хныканьем.

«Что это?» – спросил я, хоть в этом вопросе и не было надобности, поскольку я узнал этот голос.

«Ах, эта надоедливая собака Уивис, – ответила Нина раздраженным тоном. – Он принадлежал Фабио. Он портит такой прекрасный вечер своим завыванием».

«Где он?»

«После смерти моего мужа он стал таким беспокойным: бродил по всему дому и стонал, а потом начал требовать, чтобы ему позволили спать в комнате Стелы, у ее кроватки. Он действительно изводил меня днем и ночью, так что я была вынуждена посадить его на цепь».

Бедный Уивис! Он был жестоко наказан за свою преданность!

«Я очень люблю собак, – сказал я медленно, – и они обычно принимают меня со сверхъестественной радостью. Могу ли я увидеть вашего пса?»

«О, конечно! Гуидо, ты не сходишь, чтобы спустить его?»

Гуидо не двинулся с места, он сидел, откинувшись в кресле, и потягивал кофе.

«Премного благодарен, – ответил он полунасмешливо, – быть может, вы позабыли, что в последний раз, когда я это сделал, пес чуть не порвал меня на куски. Если вы не возражаете, я лучше поручу это дело Джакомо».

«После этого рассказа о поведении собаки, вероятно, граф передумает видеть его. Это действительно правда, – говорила она, повернувшись ко мне, – Уивис выказывает огромную неприязнь к синьору Феррари, хотя он и добродушный пес и играет с моей маленькой дочкой все дни напролет, если она к нему заходит. Вы все еще желаете увидеть его? Да?» И так как я утвердительно кивнул, она позвонила в маленький колокольчик дважды, и появился дворецкий.

«Джакомо, – продолжила она, – отвяжите Уивиса и приведите его сюда».