Дочь Империи - Раймонд Фейст

Негодование Текумы пошло на убыль. Сейчас он напоминал рассерженного коршуна, взъерошенные перья которого мало-помалу плотно укладываются вдоль тела. И в этот момент наконец-то прозвучал четвертый удар гонга. Слуги, поставленные у входа, медленно раздвинули скользящие створки, и Чимака начал приветственную речь, с которой по древнему обряду обращались к соискателю брачных уз.

— Добро пожаловать в наш дом, о ты, с кем вместе входят свет и ветер, тепло и дождь, о ты, с кем вместе входит жизнь.

Эти слова, предписанные традицией, ни в коей мере не выражали подлинных чувств Анасати к Акоме. В Игре Совета требовалось неукоснительное соблюдение всех форм приличия. Легкий ветерок шевельнул развешанные в зале знамена. Властитель Анасати вздохнул с облегчением, а Чимака продолжал:

— Войди, о ты, кто ищет союза, и выскажи нам свое желание. Мы предлагаем питье и пищу, тепло и покой.

Произнося эти слова, Чимака мысленно усмехнулся. В такой жаркий день, как сегодня, обещание еще какого-то добавочного тепла никому не могло показаться заманчивым. Да и насчет покоя… вряд ли будет спокойно на душе у Мары в присутствии властителя Анасати.

И он вгляделся в прибывших.

В мерном ритме, точно следуя ударам единственного барабана, одетые в серые туники носильщики вступили в зал со стороны, противоположной возвышению, где находился властитель. На плоских открытых носилках были уложены одна на другую подушки, и на этой кипе неподвижно восседала Мара. Музыканты грянули приветственную песнь, и пока раздражающе примитивная мелодия повторялась снова и снова, придворные разглядывали хрупкую девушку впереди богато одетой свиты — девушку, на которой была надета мантия одного из самых гордых родов Империи. Так же как и хозяин дома, она была облачена в традиционные церемониальные одежды. Высокую прическу скрепляли шпильки, украшенные перламутром и самоцветами; жесткий воротник, расшитый бисером, наглухо закрывал шею и поднимался до самого подбородка. Накрахмаленное платье с длинными широкими рукавами уложено жесткими складками; его отделку составляли большие банты зеленого цвета — геральдического цвета Акомы. Однако, несмотря на весь подобающий случаю грим и тяжелую, расшитую драгоценными камнями одежду, девушка выглядела так, словно жара ей ничуть не досаждала.

Слева от Мары, на шаг позади, выступала Накойя, одетая как подобает первой советнице при властительнице Акомы. Справа от Мары шли три офицера в блистающих новым лаком доспехах и в шлемах, увенчанных новыми плюмажами. По обе стороны от носилок Мары следовал эскорт из пятидесяти воинов в великолепной парадной форме.

Солдаты остановились, не нарушив строя, на расстоянии фута от возвышения

— зеленый всплеск посреди желтого и алого цветов дома Анасати. Один из офицеров остался с солдатами; двое других продвинулись рядом с носилками на три шага к возвышению. Здесь рабы опустили свою ношу на пол, и два правителя оказались лицом к лицу: худощавый раздраженный мужчина и миниатюрная девушка, которая боролась за свою жизнь.

Чимака закончил формальное приветствие словами:

— Дом Анасати счастлив принять долгожданную и почитаемую гостью, властительницу Акомы.

В точном соответствии с требованиями обряда Накойя ответила:

— Дом Акома приносит сердечную благодарность великодушному и гостеприимному хозяину, властителю Анасати.

Она, как и ее хозяйка, стойко выносила тяжесть громоздкого наряда и изнуряющую жару. Ее голос был чистым и твердым, словно судьба с самого рождения предназначала ей роль первой советницы, а вовсе не няни.

Теперь, когда обмен узаконенными любезностями завершился, Текума перешел к делу, ради которого и собрались здесь все присутствующие:

— Перед нами лежит твое прошение, властительница Акомы.

По толпе ожидающих придворных пробежал шепоток, ибо в словах Текумы содержалось тонко рассчитанное оскорбление: назвав прошением брачное предложение Мары, он давал понять, что по сравнению с ним ее общественный ранг ниже, а он, Текума, властен карать или миловать по своему усмотрению.

Однако девушка, сидевшая на церемониальных носилках, не смутилась. Без малейшего колебания она ответила таким тоном и такой фразой, которые обычно употреблялись при составлении перечня покупок в лавке торговца:

— Я рада, что тебе не составило труда удовлетворить наши пожелания, властитель Текума.

Властитель Анасати слегка распрямил спину. У этой девчонки есть голова на плечах, и его приветствие не повергло ее в растерянность. Однако день был утомительный и жаркий, и чем скорее удастся покончить с этим смехотворным делом, тем скорее можно будет погрузиться в прохладный пруд… и, конечно, купаться Текума будет под музыку. Он нетерпеливо шевельнул рукой, державшей скипетр.

Чимака едва заметно поклонился и с елейной улыбочкой спросил:

— Что же, в таком случае, предлагает властительница Акомы?

Если бы отец Мары был жив, он и вел бы переговоры о браке дочери или сына. Но правящей госпожой оказалась она сама, и поэтому именно ей надлежало заниматься устройством брака любого человека из семьи Акома — в том числе и собственного — начиная от найма сватов, ведущих предварительные переговоры, до официальной встречи с главой того семейства, с которым она считала нужным породниться.

Поклон Накойи был ничуть не ниже оскорбительного поклона Чимаки; она постаралась, чтобы это было очевидно для всех.

— Властительница Акомы ищет себе…

— Супруга, — перебила ее Мара.

Толпа придворных всколыхнулась, но тут же снова притихла. Все обратились в слух. До этого момента никто не сомневался, что возомнившая о себе правительница Акомы объявит о желании сделать одного из сыновей Текумы консортом: мужем, но не правителем.

— Супруга?..

Чимака поднял брови с нескрываемым любопытством. Самое интересное заключалось в том, что первая советница Мары казалась не менее ошеломленной, чем он сам, судя по изумленному взгляду, который она бросила на госпожу, прежде чем вновь укрыться за броней невозмутимости. Чимака чувствовал, что может почти точно предсказать, куда способен завести такой неожиданный поворот событий, но полной уверенности у него не было, и это угнетало более всего. Необходимые пояснения Мара дала сама:

— Я слишком молода, чтобы принять на себя столь тяжелое бремя ответственности, господин. Я должна была стать одной из сестер Лашимы, и до таинства посвящения оставалось лишь несколько секунд, когда на меня обрушилось непосильное бремя этой чести. Нельзя допустить, чтобы мое невежество стало опасным для Акомы. Полностью сознавая, что делаю, я надеюсь, что вернусь домой уже невестой одного из сыновей властителя Анасати. После свадьбы он станет властвующим правителем Акомы.