Воспоминания - Η. О. Лосский

Из Керчи мы с Жуковским поехали в Туапсе, где у него был небольшой участок земли. Вблизи этого городка в лесу находится «дидова хата». Мы наняли извозчика и поехали посмотреть это замечательное жилище доисторического человека. Это огромный камень, полый внутри и прикрытый сверху громадною каменною плитою. Внутрь этой полости проникнуть можно только через круглое отверстие в боку камня, сквозь которое может проползти человек. Совершенно непонятно, какими силами могло быть создано такое сооружение.

Из Туапсе мы поехали в Адлер и оттуда по вновь сооруженному горному шоссе в поселок Романовск, расположенный в живописной горной долине среди лугов с роскошными травами и девственных лесов Кавказа, поражающего своей буйной растительностью. Вблизи поселка находился недавно построенный деревянный царский дворец. Семья государя еще ни разу не приезжала в него. Когда мы осматривали дворец, управляющий в нескольких местах показывал нам, как быстро начинают разрушаться некоторые части этой деревянной постройки под влиянием климатических перемен, быстро тающих снегов, морозов, дождей и горячего солнца.

Когда мы вернулись с Кавказа, Д. Е. Жуковский поселился в гостинице в Гурзуфе и часто бывал у нас. Однажды в конце июля после завтрака он отправился в Суук–су, чтобы сесть там на местный пароходик и поехать куда‑то. Я пошел провожать его. Дорогою Жуковский задал мне вопрос о том, что представляет собою эмпириокритицизм Авенариуса. Я стал оживленно излагать ему основное содержание «Критики чистого опыта». День был особенно жаркий; солнце пекло нас неумолимо. Вдруг я почувствовал себя дурно, но успел, к счастью, добраться до тени деревьев вблизи дороги и лечь на землю. До потери сознания дело не дошло, но сердечная слабость была очень велика. Только вечером мы могли с трудом добраться до Суук–су, хотя находились очень близко от него.

Поместив меня в гостинице, Жуковский по телефону сообщил в Артек о моей болезни и за мною прислали коляску. В течение недели сердечная слабость и боязнь солнца были у меня так велики, что я выходил в парк лишь после заката солнца и мог пройти не более ста саженей[22]. Оставив семью в Артеке, я поехал проводить лето на север в Великие Луки к сестре Марии, которая была замужем за присяжным поверенным Владимиром Владимировичем Шмидтом. Муж ее был сын помещика Великолуцкого уезда. Несмотря на свою немецкую фамилию, он был и по внешности и по характеру чисто русским человеком и даже не знал немецкого языка, Специальностью его в адвокатской практике были крестьянские дела. Он любил русскую литературу, хорошо декламировал и с успехом участвовал в любительских спектаклях. В Великих Луках я оправился от последствий солнечного удара.

Тяжелою заботою для всех нас в течение последних полутора лет была душевная болезнь младшего брата моего Ивана. Окончив курс университета и специализировавшись по ботанике, он был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию. Перед выборами в первую Государственную Думу, когда нужно было примкнуть к той или другой политической партии, у него обнаружилась склонность к социал–демократии, но видно было, что полного удовлетворения и определенности в его взглядах и настое- ниях нет. Он стал проявлять необыкновенное беспокойство и беспричинные опасения. Наконец, у него появились мучительные галлюцинации, например, однажды он заявил, что во дворе дома, где он жил в семье нашей матери, разложен костер инквизиции и что он будет сожжен на его огне. Пришлось поместить его на Удельной в лечебницу для душевно больных имени св. Николая.

Доктора определили его болезнь, как меланхолию, и давали надежду на излечение. В те периоды, когда острота болезни ослабевала, его отпускали на некоторое время пожить дома. Осенью 1908 г., возвращаясь из такого отпуска в больницу в сопровождении сестры Веры, Ваня гулял с нею по платформе Финляндского вокзала и неожиданно бросился под колеса подходившего поезда. Грудная клетка была раздавлена, он умер на месте. Так произошло третье самоубийство в нашей семье. Трудно описать горе нашей бедной матери, да и всех членов семьи.

В мае 1909 г. мы с женою совершили поездку в Костромскую губернию с целью познакомиться с начальною школою имени В. Я. и М. Н. Стоюниных, находившеюся вблизи Пу- чежа. Школа это возникла следующим образом. В 1906 г. праздновался двадцатипятилетний юбилей гимназии М. Н. Стоюниной. Родители учениц собрали капитал, около шести тысяч рублей, и подарили его Марии Николаевне. Она решила употребить его на устройство земской народной школы. Костромскую губернию она избрала потому, что оттуда происходил род Стоюниных, а кроме того и потому, что там уже находилось несколько школ, устроенных народным учителем Вячеславом Яковлевичем Аврамовым.

Скажу несколько слов об этом замечательном человеке. Вячеслав Яковлевич был дворянин, имевший маленькое поместье в Костромской губернии. Получив высшее образование в Институте Путей Сообщения, он решил отдать всю свою жизнь делу народного образования и стал учителем в начальной школе в Петербурге вблизи Волкова кладбища. Уроки его по русскому языку, по арифметике были своего рода художественными произведениями. В его школу ежедневно приезжали учителя из других школ Петербурга или провинции, чтобы присутствовать на его уроках и учиться у него. Мария Николаевна привлекла его к своей гимназии.

При восьмом педагогическом классе была маленькая бесплатная начальная школа, где давалось первоначальное обучение детям несостоятельных родителей, дворников, прачек, рабочих. Каждая ученица восьмого класса получала в этой школе воспитанника или воспитанницу, которых она преимущественно должна была вести, и обязана была не только обучать, но и познакомиться с семейною обстановкою.

Руководителями в этой школе были талантливые педагоги — Людмила Николаевна Ватсон и Евгения Августиновна Угринович. В эту школу Мария Николаевна и пригласила Аврамова приезжать раз в неделю на несколько часов, чтобы давать показательные уроки. Она давно была знакома с Аврамовым, а теперь он стал другом и всей нашей семьи. Он любил детей и, приходя в детскую, вступал с ними в дружеское общение. И мы взрослые привязались к этому умному, разносторонне образованному и доброму человеку. В молодости он женился фиктивным браком на дочери какого‑то генерала, чтобы дать ей возможность поехать за границу для получения высшего образования. Вскоре она умерла и Вячеслав Яковлевич, который, по–видимому, любил ее, остался на всю жизнь одиноким.

В конце XIX в. было двадцатипятилетие его педагогической деятельности. Многочисленные почитатели его устроили в его честь торжественное собрание в зале гимназии Стоюниной; ими был собран и вручен Аврамову капитал, который он употребил на устройство земской школы в Костромской губернии. Учредив школу, Аврамов и потом постоянно поддерживал ее материально из своего жалованья. По своим общественным взглядам он принадлежал к прогрессивной русской интеллигенции, но в свою педагогическую деятельность он не вводил никакой политической пропаганды. Задачею его было народное просвещение, воспитывающее общечеловеческие начала добра. Это был настоящий неканонизован- ный святой нового, современного типа.

Аврамов ездил в Костромскую губернию, чтобы наблюдать за своею школою и содействовать усовершенствованию ее. По его советам и указаниям была устроена и школа имени Стоюниных, которую мы с женою поехали осматривать на третьем году ее существования. И здание школы, и преподавание двух молодых учительниц нам понравились. Дело народного образования вообще быстро подвигалось вперед благодаря усилиям Земства, Государственной Думы и всего русского общества. Оно развивалось органически и планомерно не только со стороны количества, но и качества школ. Соответственно увеличению числа начальных школ увеличивалось также число средних школ, педагогических институтов и университетов, без чего нельзя обеспечить низшую школу кадром хорошо подготовленных учителей. Если бы не было революции, Россия имела бы в 1922 году сеть школ, достаточную для обучения всеобщего и притом поставленного на большую высоту, потому что школьные здания все улучшались, снабжение школ учебными пособиями все совершенствовалось и образование учителей все повышалось.

Болыпевицкая революция разрушила всю эту систему и чрезвычайно понизила уровень народного образования. Большевики хвалятся своими количественными успехами, но скрывают чрезвычайное понижение качества школы: во множестве школ учителями у них состоят лица, сами получившие только начальное образование, не умеющие грамотно писать и грамматически правильно выражать свою мысль.

Поездку в школу мы совершили от Рыбинска по Волге, проехав на пароходе до Нижнего Новгорода. Этот верхний плес Волги оставляет незабываемое впечатление, потому что здесь река оживлена множеством сел и городов; особенную теплоту придают русскому пейзажу многочисленные церкви и монастыри.