Молодость. Автобиография… почти. Книга четвертая. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон» - Илья Андреевич Беляев

Природе. Ее душа трепетала, готовая вырваться наружу и соединиться в одно целое с тем совершенством, что находилось напротив нее. Девушка не знала, что дальше делать и как поступить.

Переборов в себе желание остаться здесь еще на мгновение, она медленно повернулась в сторону и стала вспоминать, что же хотела до этого сделать.

На обратном пути она вновь задержалась у рябины.

Красные ягоды, заключенные в прозрачную скорлупу, переливались, маня своей таинственностью и красотой. Они были словно живые. Да, да, именно живые! Они многочисленными глазами смотрели на девушку и улыбались, говорили, что все хорошо, что все будет еще лучше!

Душа ликовала весь день, требуя поделиться этим с кем-нибудь еще. Но с кем? Девушка вся светилась от счастья. Впервые ей было хорошо, как никогда ранее. Она не знала, что делать. И тут… «Да! — мысленно выкрикнула она. — Моему же другу сейчас плохо, он находится в больнице!» Она взяла в руки телефон и позвонила. Он долго не отвечал, но вскоре взял трубку.

Девушка пыталась передать свои чувства. Она рассказывала так искренне, как только могла. Вскоре его печальный голос изменился и к концу разговора юноша с возбуждением просил рассказать увиденное еще раз.

Природа приносит радость, чувство прекрасного. Главное, увидеть это и сохранить в сердце. Она увидела, сохранила и поделилась этим со мной. Я делюсь с Вами.

Природа — это то, что окружает нас. Обыкновенная девушка смогла вычленить из повседневной рутины именно то, на что другие просто не обращают внимание. Природа делает нас лучше, чем мы есть на самом деле, заставляя раскрывать душу.

Это как раз то, без чего не обходится жизнь.

Искринка нежности

И видел он Ангела, спускающегося с небес.

И был Тот чист и невинен, как девственное небо.

И глаза Того напоминали капельки росы.

И исходящий от Того свет был теплым и нежным,

словно руки любящий матери.

И понял он, что должен защищать

и оберегать Ангела,

помогать Ему во всем

и сохранить тот нежный свет,

капельки утренней росы

и чистоту девственного неба.

Можно было подумать, что эта девушка не значит совершенно ничего, хотя молодой человек знал, что это не так. Да, она казалась неприметной, не особо выделялась из всех, старалась держаться в отдалении, но этим-то притягивала к себе, манила ее лицо, фигура, походка казались волшебными, удивительными, прекрасными. Проходя мимо, она даже не знала, что за ней наблюдают. Но как было удержаться и не провести мечтательно-влюбленным взглядом. Все в ней казалось идеальным, не похожим ни на что другое виденное ранее.

Он влюбился в ее аромат волос, в ее восхитительные глаза, губы, шею. Когда она изящно сидела, думая о чем-то своем, то казалась лучшим человеком из всех виденных ранее. Он не мог налюбоваться ею.

А она ни о чем об этом даже не подозревала, хотя сталкивалась с ним каждый день, слегка улыбалась и кивала головой. Он провожал ее взглядом, тяжело вздыхал и старался запомнить этот момент на всю жизнь.

Он запоминал все моменты связанные с ней, а она, а что она? Она ни о чем не догадывалась.

А было ли нужно ему, чтобы она обо всем узнала? Иногда он считал, что «да!», девушка должна обо всем знать. Иногда, он убеждал себя, что «нет!» — пусть все останется, как есть. Возможно, ее сердце принадлежит другому и она лишь рассмеется, как только узнает всю правду.

Что ему оставалось делать? Смотреть на нее и любить. Любить искренне, со всей пылкостью своего сердца, но без взаимности. Об этом он не думал, не хотел думать, не желал.

Он просто любил!

Последний снег

Рассвет опустил на город синюю пелену облаков. Абсолютно плотное, беспросветное покрывало. Дождя не было, но повышенная влажность заставляла теплее одеваться и носить с собой совершено бесполезные в этот день зонты. Поздняя осень затянулась, и зима никак не могла разродиться снегом, чтобы окутать землю переливающимся ковром из белых снежинок. Воздух наполнился сыростью и насыщал легкие колючками, отчего постоянно приходилось сглатывать подступивший к горлу ком. И все-таки он был чистым, еще пока не пропитанным выхлопными газами автомобилей и многочисленными предприятиями, совершенно не заботящимися об окружающей среде.

Люди шли по дороге, спешили по своим делам, и никто ни на что не обращал внимания. Им было все равно. Они погрязли в рутине проблем, и окружающее не имело цены.

Осень одном долгим взмахом сбросила с деревьев и кустарников листву, и та, упав на землю, превратилась в раскисшую почерневшую массу.

Но нашлось-таки одно место в городе, которое приковывало взгляд, которое подобно ковру расстелилось на земле и заставляло обходить это место.

Желтые, красные, красно-желтые, совсем недавно сброшенные деревьями, листья лежали великолепным пейзажем и радовали сердце. Многие надолго останавливались и смотрели на подарок природы. В эти мгновения можно было думать обо всем, чем угодно. Осень дарила свою красоту.

Ангел

Он как-то услышал, что Ее назвали Ангелом. «Ангел! — произнес он и задумался. — Да, да. Да! Она действительно Ангел!» Он посмотрел в вышину чистой безлунной ночи и стал вспоминать то, что сказали про нее, до последнего слова:

«Ты не можешь быть никем кроме Ангела. Посмотри на себя. Так выглядят только настоящие Ангелы!»

О да!

Он сидел на крыше своего дома и повторял это как заклинание. Ему вспомнились те минуты, когда она стояла рядом с ним…

Ее голос. Она говорила с ним, рассказывала про то чудо, которое видела собственными глазами, и это запало в его душу как нечто личное, интимное. А разговор всего лишь был про рябину. Видел ли кто-нибудь рябину, закованную блестящими, переливающимися кристалликами инея? Она видела это и рассказывала, как маленький ребенок, впервые столкнувшийся с чудом.

«… Это было божественно смотреть на рябину, и я, как завороженная, стояла около нее, и не могла сделать ни шагу, не нарушая той иллюзии, которую сама себе создала! Это было божественно. Я никогда не забуду о подобном чуде. Мне непременно захотелось поделиться этим с кем-нибудь еще, доставить кому-то радость, выплеснуть из себя все эмоции и раскрыть душу. Кому?»

Он стоял и вспоминал все ее слова, те многочисленные рассказы, которые сорвались с ее уст. Дома, города. Вселенная будто перестала существовать. Только ее открытость и прямота, будто сама душа раскрывала перед ним объятия.

«Я не много болтаю?»

«О нет, — хотелось ему тогда сказать. — Я бы часами слушал твои истории, погружаясь в них и растворяясь без