Молодость. Автобиография… почти. Книга четвертая. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон» - Илья Андреевич Беляев

метре от них, сидя, дремлет Виктор. Режиссер Татьяна объясняет их роли:

— Вы вдвоем — за воображаемым стеклом, моете его, а ты прогуливаешься, ждешь подругу, но ее нет. Она опаздывает. Тогда ты несколько раз смотришь на тех, кто за стеклом, а они в то время, когда ты смотришь, застывают наподобие манекенов, причем каждый раз все в новой позе. Понятно?

Следующие полчаса пролетели незаметно. Я вернулся к ним снова. Марина с Натальей сидят на стуле и, откинувшись к спинке, смотрят в потолок. В метре от них, свернувшись калачиком, спит Виктор. Режиссер Татьяна объясняет их роли:

— Вы вдвоем — за воображаемым стеклом, моете его, а ты прогуливаешься, ждешь подругу, но ее нет. Она опаздывает. Тогда ты несколько раз смотришь на тех, кто за стеклом, а они в то время, когда ты смотришь, застывают наподобие манекенов, причем каждый раз все в новой позе. Понятно?

Через полчаса я вновь заглянул сюда. Марины с Натальей нет. Виктора тоже. Посреди сцены сидит привязанная к стулу Татьяна. Во рту кляп, глаза завязаны шарфом. Рядом стоит стол, на нем магнитофон, который не переставая произносит следующее:

— Вы вдвоем — за воображаемым стеклом, моете его, а ты прогуливаешься, ждешь подругу, но ее нет. Она опаздывает. Тогда ты несколько раз смотришь на тех, кто за стеклом, а они в то время, когда ты смотришь, застывают наподобие манекенов, причем каждый раз все в новой позе. Понятно?

Больше я не заходил в эту комнату.

Кто мы?

Они шли навстречу друг другу, совершенно не подозревая о том, что встретятся. Наконец, они поравнялись, на мгновение остановились, хотели было разойтись, как один из них тихо спросил:

— Вовик, ты?

Вовик, сделавший шаг вперед, остановился и, не поворачиваясь, задал свой вопрос:

— Андрей?

Андрей, не поворачиваясь, сделал шаг назад, поравнявшись с Владимиром, и встал плечо к плечу. Они с минуту напряженно вглядывались друг другу в лицо, затем заулыбались, узнав в каждом давнишних приятелей, и пожали руки.

— Слушай, Вовик, я слышал, ты в институт поступил?

— Да — став в гордую позу ответил собеседник.

— И в какой?

— В ГИИ!

Андрей с открытым ртом стал перебирать в уме различные комбинации подходящих слов для расшифровки и остановился на следующем:

— Глухонемой институт иудаизма?

Вовик поперхнулся своей жвачкой, проглотил ее, вытаращил спрятанные под шапкой глаза и, кашлянув в лицо Андрея вчерашним рассолом, произнес:

— Не знаю, как в вашем институте расшифровывается наш институт, но в нашем его частенько называют как государственное учреждение высшего профессионального и послевузовского профессионального образования, государственный институт искусств министерства культуры Российской Федерации!

— И это три твои буквы?

— Разве мало?

— Нет-нет, достаточно! Но ты объясни мне следующее: на кого ты учишься?

— О-о-о, это сложный вопрос. Но если подходить к этой проблеме объективно, то факультет у нас культуроведения; специальность — социально-культурная деятельность, специализация — культурно-досуговая деятельность, но все нас называют организаторами-постановщиками, хотя на самом деле мы вроде как относимся к режиссерам, а квалификация у нас будет — менеджер социально-культурной деятельности.

Попытавшись переварить все сказанное, Андрей наконец закрыл рот и произнес:

— А если к этому подходить необъективно?

— Все равно будет то же самое.

— Так кто вы?

— А кто же это знает? Мы как-то спросили у преподавателей, так они до сих пор думают!

Гомо сапиенс — человек разумный?

Хорошо ли ведутся семинары? Каждый ответит на это по-разному. Зададим вопрос по-другому. Хорошо ли преподаватель проводит семинар? «Каждый по-своему», — ответят практически все. А вот интересно, есть ли кто-нибудь из преподавательского коллектива, кто не соответствует своему названию «преподаватель»? Возможно, я окажусь неправ, но тем не менее считаю, что все-таки есть такие люди. По крайне мере один человек. В гуманных целях назовем просто: «Человек».

Семинарские занятия созданы для того, чтобы на них отвечали. Верно? Верно. Теперь давайте разберем некоторые ситуации с этим связанные.

Одна девушка отвечала на заданную тему. Она читала — читала то, что написала к семинару. Ее остановили и попросили не читать, а рассказывать. Она ответила, что будет подсматривать и объяснять своими словами. «Человек» отказал ей, зарубил ответ на корню, поставив неудовлетворительную оценку и усадив обратно. Эту же тему пошла отвечать другая девушка, но выслушав, «Человек» сказал, что этого мало, что она говорит не по теме, многое пропускает и вообще она лентяйка и тунеядка. Только юноша, отвечающий третьим, сумел удовлетворить все вопросы «Человека». Ему было разрешено читать! Повторяю, еще раз: именно читать, а не рассказывать, и читал он не по своим записям, а по записям той самой первой девушки, к которой отнеслись пренебрежительно и заставили почувствовать, что она здесь не имеет никакого права.

Что творит «Человек» — это его дело и только его. Все остальное его не касается…

Юноша получил хорошую оценку, и девушка затаила обиду на «Человека» надолго. Она умеет ждать и может нанести удар тогда, когда это будет больнее всего.

Однажды, «Человек» сказал:

— Выбери тему и раскрой ее, обоснуй!

Она выбрала. «Человеку» не понравилось, и он обозвал ее бездарем. Предложил свою. Но видимо в силу своих «выдающихся способностей» эта его предложенная тема «странным образом» совпала с темой, выбранной изначально девушкой.

Так что же этот «Человек» делает? Топит? У него свои правила и никто… ни один из множества не докажет ему обратное.

А она затаила обиду. Надолго.

Она умеет ждать!

Жизнь без жизни

Конфликты с преподавателями возникают достаточно часто. Многие из них разрешаются сами собой так же внезапно, как и появились. Однако некоторые из них живут долго, привлекая к себе внимание все большего числа студентов и преподавателей. Иной раз невозможно даже сказать, что послужило причиной этому, из-за чего все началось. Появляется некая неприязнь, недоброжелательность, которая накапливается с каждой лекцией и рано или поздно выплескивается наружу, причиняя боль находящимся рядом.

Студент имеет право голоса, однако многие не желают его слушать и слышать и игнорируют, останавливают на полуслове, даже не дослушав до конца. Из-за этого даже помощь других преподавателей выглядит враждебной, и зачастую, а то и всегда, ни один студент не желает поделиться тем, что у него на душе, что давно терзает его и не дает покоя.

Иногда бывают такие моменты, когда хочется многое рассказать, чтобы все стало на свои места. Однако выходит совершенно по-иному. Он знает, что произойдет, если хотя бы одно лишнее слово окажется произнесенным не в то время и не в том месте. Помощь окажется уже не нужной.

Зато потом все будут