Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

Загладин мне рассказал, как Б. Н. среагировал на мой протест по поводу финской компартии. Ругал Шапошникова матом, — мол, ничего не понимает, губит все дело.

Лагутин рассказал мне о том, как Кларк, помощник Киннока, оценивает Мэгги Тэтчер: никто ее не свалит и не склонна она сдавать власть. Единственное, что ей грозит, — выдержит ли сама. Во-первых с глазами плохо, а хочет все сама читать. Во-вторых, и главное — психические перегрузки: она с утра до вечера играет в великого государственного деятеля, перед всеми — друзьями, врагами, соратниками, министрами, иностранцами, mass media, перед самой собой. Это, конечно, страшно трудно. Она чертовски умна и, действительно, великая актриса, но ведь не на сцене же, где обычным актрисам бывает удается жить долго. Умно!

Народ буквально ошарашен вчерашним показом по телевидению выступления Горбачева в Ленинграде. Только и разговоров: «Видел?!». Мы, наконец, получили лидера, который знает предмет, увлечен своим делом, умеет своим языком выражать то, что хочет донести до людей, не боится общаться с ними, не боится показаться им недостаточно величественным. И производит впечатление человека, который действительно хочет сдвинуть с места этот погрязший в грязи воз, расшевелить людей, заставить их быть самими собой, действовать смело, рисковать, полагаться на здравый смысл, думать своей головой и делать, делать. Что-то ленинско-кировское есть в нем, отвага и компетентность, вместе с уверенностью в себе и в людях, вернее в том, что есть люди, которые могут действовать так же, как он сам.

Вчера пока я занимался с Сюрешем, шло партсобрание в отделе. Утром с мазохистским любопытством поинтересовался как было. Службисты хвалили все (я все таки перед ними начальство). Близкие мне завсекторами оценили кое-какие выступления, но в ужасе от доклада Пономарева, все другие — тоже. Доклад был посвящен итогам работы за год. Брутенц описал подробно: жвачка, которой можно было попотчевать и при Брежневе, и при Черненко. Ничего ни от апрельского Пленума, ни от горбачевского стиля, ни от новой атмосферы, ни от всеобщих ожиданий. Полтора часа удручающей бодяги. Старый зубр не поддается. Его позиция: посмотрим, что выйдет из этого нового стиля. Думаю, он не может, не в состоянии даже на самого себя реалистически посмотреть. А насчет «поживем увидим», у него слишком мало осталось для этого времени.

Обнаружил, еще при Андропове подготовленный мною проект доклада для теоретической конференции по МКД, очень критический и яростный текст, произвел бы шок. Забыл про него совсем. Но текст слишком статейный, для произнесения не годится.

Вся Москва клянет Лапина (председатель Комитета по радио и телевидению) за то, что не предупредил о показе Горбачева в Ленинграде. У всех только и разговоров об этом: появилась надежда и веселость.

Вчера весь день изучал стенограмму переговоров Громыко-Шульц, Хау, Геншер в Вене. Если забыть изначальное коварство американцев, то аргументация, которой пользуется Шульц, убедительнее для нормального западного человека, чем наше упорное повторение доводов насчет того, что мы не хотим никого ни подчинять, ни завоевывать, не собираемся ни на кого нападать и т. п. Этим декларациям никто не верит, и в этом корень женевского и венского тупика. Нужны революционные подходы к переговорам, адекватные тому, которые продемонстрировал Горбачев в Ленинграде.

Думаю, со времен Сталина не было такого, чтобы за брошюрой с его выступлениями (тираж 1 млн.) гонялись так, как за этой. Это тебе не сочинения Брежнева или Черненко, которые с момента их выпуска и до смерти «их авторов» валялись во всех киосках.

Да, это открытие действительно нового этапа в советской истории. Наверное, что-то большое из этого получится. Горбачев, кажется, не из тех, кто останавливается на четверти пути, как случилось с Хрущевым, испугавшемся своей смелости.

Вчера с утра отвратительный разговор с Пономаревым. То ли возраст сказывается, то ли зашоренность догматика слишком велика, но он уже не сечет, что ему придется подлаживаться под новый стиль, причем так, как еще ни разу в прошлом, потому что впервые за всю его почти шестидесятилетнюю карьеру речь идет о ликвидации сталинизма во всем, в том числе в образе мыслей, в манере поведения, а не только в делах.

Читал стенограмму встречи Горбачева с Брандтом. Наш выглядит гораздо сильнее. В том, в частности, что для нас нет проблемы немецкого народа, как нации. Поразительно умело, ловко Горбачев владеет материалом. Как он, в частности, преподнес проблему установки ракет. Возгордился я, как наш новый лидер представляет страну и как он выглядит перед таким прожженным политиком мирового класса, как Брандт.

Сегодня Пономарева опять смазали и опять поделом. С утра приносят телеграмму от Добрынина: 800 ученых, среди них 57 нобелевских лауреатов, обращаются к Горбачеву и Рейгану с просьбой запретить космическое оружие. Б. Н. пишет мне резолюцию на этой телеграмме: готовьте проект ответа. Иду к нему, начинаю объяснять, что это не пропагандистское мероприятие, этим должны заняться министерство обороны и МИД, потому что ученые предлагают закрыть красноярскую РЛС. Когда я стал настаивать, Б. Н. обозлился, но я продолжал свое: нельзя вранье насчет Красноярска (будто эта РЛС не имеет никакого отношения к ПРО) связывать с именем нашего Генсека. Вы, говорит мне Б. Н., все верите Арбатову, а у него, все, что у нас, — это плохо, а все, что в Америке — это хорошо. Доиграется он! Я Б. Н'у в ответ: а почему же Громыко в Вене, когда ему Шульц и Хау прямо задали вопрос насчет Красноярской РЛС, ушел от этой темы, будто и не было произнесено слов «Красноярская РЛС», будто и не было вопроса. Вам не кажется, что это показательно? Даже Громыко не хочет связывать свое имя с этим враньем, которое долго не продержится. Но для нашего Б. Н.'чика все это пустяки. Главное выстрелить еще одной пропагандистской дробью.

Пошел я к себе. А через два часа мне сообщили, что Горбачев поручил разобраться во всем этом Громыко и Соколову, а не Пономареву. О чем я не без внутреннего злорадства, ему и сообщил.

Прочитал сегодня информацию об массовых антисоветских «проявлениях» в Праге, в связи с хоккейным чемпионатом и велосипедной гонкой под девизом «мир-дружба». И это на фоне недавнего «дружеского визита» Гусака в Москву.

Один знакомый чех рассказал мне о том, как на президиуме ЦК КПЧ обсуждался вопрос награждать ли орденами чешскую команду победительницу. Голоса разошлись, а на самом стадионе было так: любимчики Москвы Биляк и Ленарт (члены президиума ЦК КПЧ) встали и вышли, когда началось антисоветское буйство, премьер Штроугал пошел обнимать своих хоккеистов. На президиуме ЦК вопрос решил Гусак, сказавший, что в «данной ситуации» награждать неудобно перед советскими товарищами.