Монах - Михаил Константинович Зарубин

— Замерзнешь, — сказала ему девушка.

Он почувствовал, как стылые, морозные волны уже залезли под рубаху. Закивал головой, нехотя отвернулся и пошел, но оглянулся. И она оглянулась. Тогда он, смутившись, побежал изо всех сил через двор.

Маша училась на первом курсе. Не стоило труда узнать аудиторию, где их курс занимался. Каждую перемену Алеша приходил к дверям этой аудитории, и молча смотрел на Машу, любуясь ею, но слов для разговора не мог найти. Девчонки, видя это, посмеивались, а Маша старалась не обращать на него внимания. Но Алеша не отставал от нее, как говорится, не давал прохода. Однажды она его спросила:

— Зачем ты ходишь за мной?

— Хочу и хожу, — ответил он сердито.

— Но ты же видишь, все смеются над нами.

— Завидуют, потому и смеются.

— Завидуют?! Ты какой-то ненормальный.

— До встречи с тобой был нормальным.

Она улыбнулась в ответ.

— Ладно, давай знакомиться.

— Я о тебе все знаю, Маша, — обрадовался он и заторопился. — Конечно, не все. Знаю, как тебя зовут, как фамилия, где живешь.

— Это немного. А тебя как звать?

— Алексей. Учусь по той же специальности, что и ты, только курсом старше.

— Ну, вот и хорошо, для начала. Я могу тебя кое о чем попросить?

— Можешь.

— Не встречай меня на переменах, возле аудитории. Мне неудобно перед девчонками.

— Хорошо, Маша.

— Спасибо, Алеша.

Так и началось их знакомство.

Каждую субботу в клубе проходили танцы. Алеша играл в духовом оркестре, поэтому не танцевал. Но однажды пришла Маша, и он увидел, как ее чуть не на каждый танец приглашает парень из параллельной группы. Алеша, недолго думая, отдал свой бас дружку-однокурснику, такому же «лабуху», как и он сам, и спустился в зал. В тот день он впервые пригласил Машу на танец.

Играли вальс. Алеша любил его танцевать еще в школе. В голове роились десятки мыслей: «Зачем я подошел, вот болван», «Наверное, я опозорюсь», «Какая она красивая!» Лицо его горело от волнения. Сердце ухало, казалось, что все ребята слышат, как оно грохочет. Чем сильнее билось Алешино сердце, тем отчаяние он сжимал Машину руку.

— Ну что ты делаешь, больно пальцам.

— Извини, я давно не танцевал, — заикаясь, сказал Алеша, и замолчал, чтобы не наговорить глупостей.

— Ну, если уж пригласил, давай танцевать.

Алеша виновато заулыбался, взял Машу за руку, вторую руку положил ей на талию, его ладони покрылись испариной, быстро пронеслась мысль о том, что он оставит на ее красивом платье влажное пятно.

Он впервые видел ее глаза очень близко, она не отводила взгляд, и буквально с полоборота они закружились в вальсе под прекрасную и нежную музыку… Однокурсники, увидев пару, умеющую так блестяще танцевать вальс, с удивлением останавливались, прижимаясь к стене. Все меньше и меньше в просторном зале оставалось танцующих, и, наконец, остались одни Маша и Алеша. Постепенно они раскрепощались, исчезла боязнь, неловкость, стеснение. Появилось радостное ощущение легкости. Они не танцевали, а парили. Стройное тело Маши, почти прозрачное под мощным светом, ее хрупкие запястья, изгиб бровей и губ, все имело форму совершенства и заставляло смотреть, разглядывать, впиваться глазами, не отрываясь.

Они не говорили, но между ними шел внутренний диалог, и притяжение тел, и электричество, которое, казалось, летало меж ними, ничуть не уменьшало того, возникшего совсем недавно, ощущения легкости и свободы. Алеша понял: это начало новой жизни. И жизнь его пойдет рядом с девушкой, с которой он танцует, к которой еще вчера боялся и не смел подойти.

Закончилась музыка, и они остановились, кругом аплодировали, так прекрасно они танцевали.

После этого вечера Маша позволила проводить ее до дома. Он готов был делать это каждый день, но она разрешала, когда задерживалась и было темно. Он всегда радовался совместным вечерам, читал стихи, рассказывал о прочитанных книгах, об услышанных историях. Она больше молчала, но ему хватало теплого взгляда и доброй улыбки. В морозы он дыханием отогревал ей руки. Однажды, после праздничного вечера, провожая ее, он попросил остановиться и выслушать его. Он готовил внушительную речь, но ничего не смог сказать, кроме самых простых слов:

— Маша, я люблю тебя.

Он смотрел на нее, она чуть улыбнулась, поцеловала его в щеку, и побежала домой. Он бросился вдогонку.

— Куда ты, Маша? Ты не ответила мне!

— Ты ни о чем не спрашивал…

Он догнал ее, остановил, но не мог понять Машиной сдержанности, потому что хорошо помнил тот танец, после которого весь зал аплодировал им, помнил чувства, которые испытал, и ему казалось, что они были взаимны. Меж тем Маша сказала ему:

— Не торопись говорить о любви. Мне пора домой, отпусти мою руку.

Ранней весной она привела его на берег, где лежало «бревно-диванчик».

— Выслушай меня, Алеша, — сказала она. — Вот здесь, напротив этого места, почти два года назад я тонула. Меня спас мальчишка, с которым у нас была большая дружба. Он мне нравился, мы никогда не говорили о наших чувствах, но всегда были вместе. Волной от парохода перевернуло нашу лодку, на которой мы катались в тот вечер, и я сразу пошла ко дну. Он нырял, нашел меня и дотащил до перевернутой лодки, за которую я уцепилась и дождалась помощи. А он не дождался, не хватило сил, он утонул. Для меня это было трагедией. Я не могу его забыть.

— Ты его любила?

— Теперь трудно разобраться. Просто все заслоняет огромное чувство вины перед этим мальчиком. Он погиб, а я живу.

— Маша, что же ты хотела, погибнуть вместе с ним?

— Нет, конечно. Но чувство вины не приходит, оно мучает меня. Я часто думаю, вот хожу я по улицам, улыбаюсь, пою, танцую, а его нет.

— Перестань себя винить. Так случилось, и прошлого не вернуть. Ты не предала, не сделала ничего плохого. А он поступил, как герой. Успокойся, люди и до тебя подобное переживали.

— Как успокоиться? Я до сих пор не могу его маме в глаза смотреть.

— Говорят, время лечит. Я тоже потерял близкого человека, маму. Знаю, как тяжело терять.

Они долго сидели на берегу, молчали, каждый думал о своем, потом снова говорили. Она плакала, а он слушал, успокаивал, поглаживая плечи и кисти рук. С тех пор в их отношениях что-то изменилось. Маша стала относиться к нему доверчивее, они стали друг другу ближе, а место на берегу реки, где лежало «бревно-диван» стало их родным уголком.

И вот сейчас, когда он радовался, что их отношения изменились, он все испортил. Она убежала, не выслушав его, ничего не ответив,