Описание двора герцога Карла Бургундского, по прозвищу Смелый - Оливье де Ла Марш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В воскресенье, 3 июля[478], монсеньор герцог уехал из Брюгге около пяти часов утра и в частном порядке отправился в город Дамме, куда прибыл к семи часам в дом моей госпожи. В предназначенной для этого зале их поженил епископ Солсберийский[479], который знал французский и английский. Они прослушали мессу, по окончании которой мой господин проводил свою мать до ее комнаты, немного поел и вернулся частным образом в Брюгге, в свой дом, откуда он не уходил и не уезжал верхом вплоть до того, как об этом будет рассказано ниже.
После отъезда моего господина моя госпожа также уехала в повозке, запряженной двумя лошадьми, богато украшенной и затянутой золотой тканью, весьма богатой; этой каретой управляли несколько рыцарей, как английские, так и из ордена Золотого руна[480], с капитаном[481] и двадцатью пешими лучниками моего господина; и в этой карете моя госпожа сидела, одетая в платье из белой ткани[482] с золотом, с короной на голове[483], и красиво ниспадающими волосами; и в сопровождении музыкантов, игравших на тамбуринах, трубах и горнах, и менестрелей она очень быстро доехала оттуда до ворот церкви Святого креста в Брюгге[484], хотя в это время шел сильный дождь.
По приезде моей госпожи многие явились к ней. Но во имя соблюдения порядка и для лучшего описания я расскажу сначала то, что я видел, начиная с [ее прибытия в] порт и до ее [вступления во] дворец.
Во-первых, в порту и на прибранных улицах ее ожидали представители монашеских орденов, как владеющих собственностью, так и нищенствующих, епископы, аббаты, прочие прелаты и люди церкви, в торжественном облачении[485], чтобы принять там мою госпожу согласно ходу процессии, а также ее ожидали придворные моего господина и прочие, которые тогда были при дворе. Они были выстроены согласно принятому порядку назначенными для этого рыцарями следующим образом.
Первыми, согласно порядку, каждый верхом на лошади, располагались бальи и прево[486] Брюгге, а за ними — несколько дворян, как из свиты монсеньора Равенштайна[487] и монсеньора бастарда[488], так и из числа тех, кто получал жалованье из казны моего господина. После них стояли 12 лучников монсеньора бастарда и их капитан. Они были одеты в плащи с широкими рукавами, сплошь вышитые серебряной нитью, а на груди и на спине было изображено большое золотое дерево. Плащи были надеты поверх ярко-красных акетонов[489], а на них — пурпуаны[490] из черного атласа, также на лучниках были желтые ботинки, разноцветные шоссы[491], и каждый из них был вооружен вульжем[492].
После лучников шли дворяне свиты монсеньора герцога, каждый из которых был одет так, как будет сказано ниже.
Вслед за дворянами верхом ехали рыцари этих земель, бывшие на празднике, а после них — камергеры герцога.
За камергерами следовала родня моего господина, затем в большом количестве ехали музыканты, игравшие на тамбуринах, менестрели, военные трубачи и горнисты, как наши, так и английские. За ними следовали герольды в далматиках[493], по 23 от каждой стороны, из которых шестеро были гербовыми королями. Также здесь были все лучники моего господина и два капитана лучников с некоторым количеством лучников короля Англии.
Затем ехала моя госпожа в карете в сопровождении сеньоров, которые, как было сказано, приехали с ней из Англии, например монсеньор де Скаль, а также рыцари ордена Золотого руна. Вслед за моей госпожой ехали тринадцать иноходцев[494], в богатом уборе из малиновой парчи; из них двоих вели под уздцы, а на прочих ехали английские дамы. Там было также пять богато позолоченных закрытых повозок. В них ехали дамы из наших земель, которых герцог отправил на этот праздник[495].
В таком окружении моя госпожа отбыла из порта, в окрестности которого, вплоть до самого Дамме приехали нации, живущие в Брюгге, а именно: флорентийцы, которые приехали первыми, испанцы, восточная нация[496], венецианцы и генуэзцы, все с великим почтением[497]. Но они приехали в названный город [Брюгге. — Е. H.] в конце процессии, чтобы сократить путь. Моя госпожа ехала по улицам, которые были затянуты дорогими тканями и в изобилии убраны зеленью и цветами. Между портом и двором в разных местах были показаны десять достойных хвалы живых картин, которые я опишу в том порядке, в каком они показывались на свадьбе и фигурируют в Священном писании.
Первая картина, ближайшая к воротам[498], рассказывала о том, как, согласно Книге Бытия, Бог соединил Адама и Еву в земном раю.
Вторая картина, возле монастыря доминиканцев[499], была превосходна. Она была о том, как Клеопатра была отдана в супруги Александру. По правую сторону шла надпись на латыни: «Alixander rex, obtenta Victoria super Deometrium regem, ad regem Ptolomeum Egipti regem legatos destinavit ut Cleopatram ejus filiam sibi daret in uxorem»[500]. Слева было написано: «Qualiter rex Ptolomeus Ptolomaidam venit et Cleopatram ejus filiam Alexandro regi dedit in uxorem. Primo Machabeorum Xmo»[501]. Сверху было написано: «Gaudeamus et exultemus et demus gloriam Deo quia venerunt nupcie agni et uxor ejus preparavit se. Apocalipsi XIX»[502]. И много других [надписей], о которых я умолчу.
Третья картина представляла Песнь Соломона, и там было написано: «Vulnerasti cor meum, sponsa mea, et letificasti animam meam; filie, annunciate dilecto meo quia amore langueo»[503].
Четвертая была из Евангелия от Иоанна — «Nupcie fade sunt in Ghana Galilee, etc.»[504].
В пятой картине была снова представлена Песнь «Pulcra es, arnica mea, suavis et decora; inveni quem diligit anima mea; tenebo eam nec dimittam»[505].
Шестая картина была перед собором Святого Донациана[506], где было написано: «Civitas solis vocabitur una; in die illa erit altare Domini in medio terre et tytulus Domini juxta terminum ejus. Ysaie XIX»[507].
Седьмая картина, располагавшаяся за тюрьмой[508], гласила: «Moyses postquam diutius obsedisset civitatem Saba, Tarbis filia regis Egijpti in eum oculos injecit, quam ipse Moyses postmodum in uxorem duxit. Petrus Commestoris in historia scolastica»[509].
Восьмая была перед торговыми рядами или рынком[510]. Там была изображена женщина, державшая на коленях львов, и там было написано: «Leo et pardus se mutuo
