Янтарный ангел - Александр Форш

– К ней сейчас никого не пускают, детка. Врач обещал сообщить, как только она придет в себя, и тогда мы сразу же сможем ее навестить.

– Но ведь можно просто дежурить в больнице, пусть не в реанимации, а хотя бы в коридоре. Она проснется и испугается, что рядом никого нет. Аня только думает, что она взрослая, на самом же деле сущий ребенок. – Марина сжала губы, стараясь сдержать подступившие слезы.

Елизавета Петровна взяла руку Марины в свою, и девушка почувствовала, какая у нее холодная ладонь.

– Бабушка, твоя рука, она совсем ледяная.

– Не обращай внимания, в моем возрасте такое почти норма.

– Ты должна показаться врачу. И пожалуйста, не спорь.

– Хорошо, милая, – улыбнулась она и резко сменила тему: – Может, позавтракаешь? Я вчера приготовила сырники, но одна есть не стала.

– Не хочу. Аппетита совсем нет.

Из больницы позвонили на следующий день. Мягкий баритон сообщил, что пациентка Соломатина Анна Викторовна пришла в себя и хочет видеть свою сестру.

– Она попросила, чтобы сестра пришла одна.

Это было жестоко по отношению к бабушке, но Елизавета Петровна грустно кивнула:

– Я понимаю. Ты поезжай, поговори с ней, успокой.

Марина обняла бабушку и поцеловала ее в морщинистую щеку. Елизавета Петровна, которая за все время не проронила ни слезинки, горько разрыдалась.

В каком-то неосознанном порыве бабушка перекрестила внучку, пожелав ей удачи.

А вечером ей позвонили, чтобы сообщить: «Ваша внучка Марина похищена. Если в течение трех дней Елизавета Петровна не привезет фигурку ангела в указанное место, вашу внучку убьют и вернут вам по частям». Номер, с которого был сделан звонок, как водится, не определялся.

Евгений

Антоха не изменял своим привычкам. Звонок от него раздался ровно в семь утра. Евгений как раз вышел из душа и натягивал футболку.

– Слушай, Краснов, задал же ты мне задачку. Мужик помер сто лет назад. Зачем тебе его родственные связи понадобились?

– Антох, все потом, ладно? Выкладывай, что нарыл.

– Нарыл – громко сказано. – Антоха явно был разочарован тем, что Женя ему ничего не объяснил, и, картинно вздохнув, ответил: – Родство подтвердилось. Клиентка твоя, Елизавета Петровна, правнучка Петра Старостина. Бабы в их семье все какие-то несчастные, поголовно матери-одиночки. Была только одна замужняя, Анфиса Старостина, но и та почему-то не стала брать фамилию мужа.

– Спасибо, Антоха, я твой вечный должник.

– Аккуратнее со словами, – голосом змея-искусителя сказал тот. – В понедельник жду тебя с трудовой книжкой.

Евгений пообещал быть вовремя и сбросил звонок. Чутье снова не подвело его. Эх, жаль, что он так просто согласился на Антошины условия.

…От дома Петра Старостина остался один остов, окна были выбиты, крыша давно обрушилась.

– Неужели кто-то заинтересовался нашей достопримечательностью?

Евгений обернулся и увидел старичка бомжеватого вида, который толкал перед собой садовую тачку, заваленную всякой рухлядью.

– Дом Петра Афанасьевича хотите прикупить? Хороший был дом, тут одно время клуб располагался, потом на первом этаже магазин открыли. А после войны забросили, вот он и стареет, умирает потихоньку.

Дед говорил о доме как о старом приятеле.

– Собственно, мне интересен сам Петр Старостин. – Евгений протянул руку для приветствия. Рукопожатие у старика было крепким, как у работяги, который всю жизнь отпахал на каком-нибудь заводе. – Я книгу пишу, вот собираю информацию, так сказать, по крупицам.

– И чего бы вам хотелось о нем узнать? – Старик был рад оказаться полезным, даже тачку свою бросил и подошел к Краснову поближе. – Меня Александр Иванович величать. Можно просто дядя Саша.

– А я Евгений. Так вот, дядя Саша, хотелось бы знать, как он жил, чем занимался, – представившись в ответ, начал перечислять Евгений. – В общем, все, что можете вспомнить.

– А чего про него вспоминать? Нехороший он был человек, Петр Старостин. Жадный, хоть и зажиточный. Зажиточные они все жадные. – Дядя Саша хитро сощурился. – Ювелирным делом промышлял, деньжата у него водились, а жену свою в ежовых рукавицах держал.

– Откуда же вы так много о нем знаете? – Евгений старался подстегнуть в старике чувство собственной значимости. Хотя тот и без этого раздулся от важности, как индюк.

– Бабка моя у него на кухне обреталась, так, ничего серьезного: принеси-подай. Картошку чистила, сковороды да кастрюли оттирала. Ее в революцию чуть не зашибли солдаты пьяные, насилу сбежать успела. Сам-то хозяин, поговаривают, так и сгинул в собственном доме. Вроде и не граф какой, а жил на широкую ногу, прислуги полон дом имел, вот им и заинтересовались. Бабы поговаривали, мол, видели, как он со свечкой по ночам по лестницам бродит туда-сюда. Но это уже после смерти, конечно.

Старик перекрестился и подхватил тачку, будто бы собираясь уходить. Евгений понял намек и достал из кошелька пятьсот рублей, протянул их рассказчику. Дядя Саша проворно схватил бумажку, сунул ее в карман грязных штанов.

– Вот я и говорю, призрак его туточки видали, и не раз. Чего бродит, поди его разбери. А как новая власть пришла в конце девяностых, собрались вдруг дом восстанавливать, даже сетку натянули, да на том все и закончилось.

Потом Евгению пришлось терпеливо выслушать множество баек и легенд, связанных с местным царьком Петром Старостиным, пока наконец его внимание не привлекла одна деталь.

– Супружница у него, говорят, перед самой смертью умом тронулась. Все ходила на могилку, которую сама выкопала, слезы над ней проливала. Дескать, в могилке той сыночек ее похоронен. Да только все знали, что Старостин в первом браке бездетным был. А в могилке, – старик принялся озираться по сторонам, точно боясь, что их подслушают, – она ангелочка похоронила, ну фигурку такую – ее муж сам делал.

– Не из янтаря ли ангелочек тот был? – невольно копируя манеру речи старика, уточнил Евгений.

– Да черт его знает, может, и из янтаря! Тебе не ко мне с такими вопросами надо, а к Бирюку нашему. Он от бабки своей шептуньи дар колдовской принял, вот он точно тебе расскажет.

– А шептунья тоже у Старостина прислугой работала?

– Ему смотри такое не ляпни, – старик сплюнул себе под ноги, – бабку ту вся деревня боялась. А Старостин твой к ней постоянно шастал. Я врать не стану, но вроде как в смерти Дарьи ее обвиняли, даже полиция приходила. Да разве докажешь чего?

Старик проворно зашагал прочь, бросив через плечо:

– Бирюк в той стороне живет, – и рукой указал направление. – Тебе любой там подскажет, не заблудишься. – Последнее, что услышал Краснов, было то ли восторженное, то ли пренебрежительное: – Писатель, етить твою мать!

Деревенька, нынче гордо именуемая поселком городского типа Проскурино, произвела на Евгения унылое впечатление. Возможно, летом здесь бегали ребятишки, наполняя сонную глушь радостными визгами, тявкали беспокойные собаки, орали петухи. Теперь же вокруг стояла такая тишина, что в ушах начинало звенеть. Из живности Евгений встретил одного лишь рыжего кота, который прошествовал мимо с такой наглой мордой, будто был он бенгальским тигром, никак не меньше.

По всей видимости, дом Петра Старостина представлял собой некий островок роскоши, центр здешнего мирка, вокруг которого кипела жизнь. Может быть, и сам Петр Старостин вовсе не был плохим человеком, да только люди и тогда, и сейчас с неприязнью относятся к тому, кто хоть чем-то от них отличается.

К дому Бирюка Евгений вышел уже минут через пять, деревня оказалась совсем небольшой. Встречные люди смотрели на него с опаской. Это он еще машину оставил в ближайшем городке, потому что единственную дорогу, ведущую к деревне, сильно размыло, и пришлось добираться сюда электричкой.

Он ожидал встретить кого-то, напоминающего и лешего, и священника в одном лице: косматая борода, балахон в пол, на шее амулеты, пальцы в кольцах. Бирюк же оказался вполне современным мужиком: гладко выбритое лицо, вместо длинного балахона – джинсы и фланелевая рубашка, никаких украшений. На вид ему было не больше шестидесяти лет. Он колол дрова, гулко ухая топором, когда Евгений подошел к калитке. Ему сразу бросилось в глаза, что дом у Бирюка кирпичный, добротный в отличие от других деревенских домов, сложенных из бревен.

Заприметив гостя, Бирюк выпрямился во весь свой богатырский рост, утер испарину со лба и обратился к гостю:

– Самогонки у меня нет, даже не проси. Хотя постой-ка, ты вроде не похож на местного. В гости к кому приехал?

– Можно и так сказать. – Евгений решил, что приличия соблюдены, и толкнул калитку, проходя во двор. Здесь было очень чисто, в стороне от дорожки стояли кучи осенней листвы. – В гости. К вам.

– Ко мне? – Бирюк одним махом вогнал топор в колоду. – И по какой же надобности?

– Я книгу пишу. – Краснов решил не менять легенду. – Вот хотел расспросить у вас про Петра Старостина, который когда-то проживал в этих краях.