Стихотворения и поэмы - Ярослав Смеляков

114. СПУТНИК

Мы утром пока еще смутноувидеть сегодня могли,как движется маленький спутник —товарищ огромной земли.

Хоть он и действительно малый,но нашею жизнью живет.Он нам посылает сигналы,и их принимает народ.

Эпоха дерзаний и странствий,ты стала сильнее с тех пор,когда в межпланетном пространстведушевный пошел разговор.

Победа советского строя,путь в дальнее небо открыт —об этом звезда со звездоюпо-русски сейчас говорит.

115. ДАЕШЬ!

Купив на попутном вокзалевсе краски, что были, подряд,два друга всю ночь рисовали,пристроясь на полке, плакат.

И сами потом восхищенно,как знамя пути своего,снаружи на стенке вагонаприладили молча его.

Плакат удался в самом деле,мне были как раз по нутруна фоне тайги и метелидва слова: «Даешь Ангару!»

Пускай, у вагона помешкав,всего не умея постичь,зеваки глазеют с усмешкойна этот пронзительный клич.

Ведь это ж не им на потехупо дальним дорогам странысюда докатилось, как эхо,словечко гражданской войны.

Мне смысл его дорог ядреный,желанна его красота.От этого слова бароныбежали, как черт от креста.

Ты сильно его понимала,тридцатых годов молодежь,когда беззаветно оралана митингах наших: «Даешь!»

Винтовка, кумач и лопатаживут в этом слове большом.Ну что ж, что оно грубовато, —мы в грубое время живем.

Я против словечек соленых,но рад побрататься с таким:ведь мы-то совсем не в салонахисторию нашу творим.

Ведь мы и доныне, однако,живем, ни черта не боясь.Под тем восклицательным знакомСоветская власть родилась!

Наш поезд всё катит и катит,с дороги его не свернешь,и ночью горит на плакатевоскресшее слово — «Даешь!».

116. В ДОРОГЕ

Шел поезд чуть ли не неделю.За этот долгий срок к немупривыкнуть все уже успели,как к общежитью своему.

Уже опрятные хозяйки,освоясь с поездом сполна,стирали в раковинах майкии вышивали у окна.

Уже, как важная приметаорганизации своей,была прибита стенгазетав простенке около дверей.

Своя мораль, свои словечки,свой немудреный обиход.И, словно где-то на крылечке,толпился в тамбуре народ.

Сюда ребята выходиливести солидный разговоро том, что видели, как жили,да жечь нещадно «Беломор».

Здесь пели плотные подружки,держась за поручни с бочков,самозабвенные частушкипод дробь высоких каблучков.

Конечно, это вам не в зале,где трубы медные ревут:они не очень-то плясали,а лишь приплясывали тут.

Видать, еще не раз с тоскоюпарнишкам в праздничные днив фабричном клубе под Москвоюсо вздохом вспомнятся они.

…Как раз вот тут-то между нами,весь в угле с головы до ног,блестя огромными белками,возник внезапно паренек.

Словечко вставлено не зря же —я к оговоркам не привык,—он не вошел, не влез и дажене появился, а возник.

И потеснился робко в угол.Как надо думать, оттого,что в толчее мельчайший угольс одежки сыпался его.

Через минуту, к общей чести,все угадали без труда:он тоже ехал с нами вместена Ангару, в Сибирь, туда.

Но только в виде подготовкибесед отнюдь не посещали никакой такой путевкини от кого не получал.

И на разубранном вокзале,сквозь полусвет и полутьму,его друзья не целовалии туша не было ему.

Какой уж разговор об этом!Зачем лукавить и ханжить?Он даже дальнего билетане мог по бедности купить.

И просто ехал верным курсомна крыше, в угольной пыли,то ль из орловской, то ль из курской,мне не запомнилось, земли.

В таком пути трудов немало.Не раз на станции большойего милиция снималаи отпускала: бог с тобой!

И он, чужих чураясь взглядов,сторонкой обходя вокзал,как будто это так и надо,опять на крышу залезал.

И снова на железной койкедышал осадками тепла.Его на север жажда стройки,как одержимого, влекла.

Одним желанием объятый,одним движением томим…Так снилась в юности когда-тоМагнитка сверстникам моим.

В его глазах, таких открытых,как утром летнее окно,ни зависти и ни обиды,а дружелюбие одно.

И — никакого беспокойства,и от расчета — ничего.Лишь ожидание геройстваи обещание его.

117. В АЛМА-АТИНСКОМ САДУ

Вот в этот сад зеленовязый,что мягким солнцем освещен,когда-то, верится не сразу,был вход казахам воспрещен.

Я с тихой болью представляю,как вдоль ограды городскойони, свои глаза сужая,шли молчаливо стороной.

На черной жести объявленьеторчало возле входа в сад.Но в этом давнем униженьея и чуть-чуть не виноват…

Сквозь золотящуюся дымку,как братья — равные во всем, —с казахским юношей в обнимкупо саду этому идем.

Мы дружим вовсе не для виду,взаимной нежности полны;нет у него ко мне обиды,а у меня пред ним — вины.

Без лести и без снисхождения —они претят душе моей —мы с ним друзья по уваженью,по убежденности своей.

И это ведь не так-то мало.Недаром, не жалея сил,нас власть Советская сбратала,Ильич навеки подружил.

118. ПЕРВАЯ ПОЛУЧКА

Как золотящаяся тучка,какую сроду не поймать,мне утром первая получкасегодня вспомнилась опять.

Опять настойчиво и плавностучат машины за стеной,а я, фабзавучник недавний,стою у кассы заводской.

И мне из тесного оконцаза честный и нелегкий трудеще те первые червонцыс улыбкой дружеской дают.

Мне это вроде бы обычно,и я, поставя росчерк свой,с лицом, насильно безразличным,ликуя, их несу домой.

С тех пор не раз, — уж так случилось,тут вроде нечего скрывать, —мне в разных кассах приходилосьза песни деньги получать.

Я их писал не то чтоб кровью,но всё же времени чертыизображал без суесловьяи без дешевой суеты.

Так почему же нету сновав день гонорара моегоне только счастья заводского,но и достоинства того?

Как будто занят пустякамисредь дел суровых и больших,и вроде стыдно жить стихами,и жить уже нельзя без них.

119. НАСТОЛЬНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

Совсем недавно это было:моя подруга, как и встарь,мне зимним утром подариланастольный малый календарь.

И я, пока еще не зная,как дальше сложатся они,уже сейчас перебираюнеспешно будущие дни.

И нахожу небезучастносредь предстоящих многих дати праздники расцветки красной,и дни рождений и утрат.

Сосредоточась, брови сдвинув,уйдя в раздумия свои,страны листаю годовщины,как будто праздники семьи.

Редактора́ немало знали, —они подкованный народ, —однако же не угадали,что год грядущий принесет.

Страна, где жил и умер Ленин,союз науки и труда,внесет, конечно, добавленьяв наш год, как в прошлые года.

Весь устремись к свершеньям дальним,еще никак не знаменит,уже в какой-нибудь читальнеученый юноша сидит.

Сощурившись подслеповато,вокруг не слыша ничего,он для страны готовит датуеще открытья одного.

Победы новые пророчав краю заоблачных высот,уже садится где-то летчикв пока безвестный самолет.

Строители, работой жаркойвстречая блещущий январь,внесут, как в комнату подарки,свои поправки в календарь.

Уже, в своем великолепье,свободной радости полна,рвет перержавленные цепиколониальная страна.

Отнюдь не праздный соглядатай,морозным утром, на заре,я эти будущие датыуже нашел в календаре.

Я в них всей силой сердца верю,наполнен ими воздух весь.Они уже стучатся в двери,они уже почти что здесь.

120. СТОЛОВАЯ НА ОКРАИНЕ