Бегство от любви - Линдсей Рэчел

К концу недели опасность жизни Деборы миновала, это был тот факт, который признал и сам Филип в один из тех нечастых моментов, когда им с Лесли удавалось остаться наедине. Насколько сама Лесли могла судить по рассказам Акселя и Ричарда, почти все свободное время Редвуд проводил с сэром Лайонелем, и хотя самой ей ужасно хотелось увидеться с ним, но все же она заставляла себя держаться на расстоянии от него, и пересиливая усталость после больничных дежурств, намеренно старалась проводить все свободное время в обществе Пат. Ведь Филип все еще женат, вновь и вновь неустанно твердила она себе, и каким бы глубоким не было ее чувство по отношению к нему, она должна скрывать его.

Лесли стала подумывать даже о том, чтобы оставить работу в клинике, но лишь едва принявшись мысленно сочинять заявление о своем уходе, она сразу же отвергла такую возможность. Ее возможный и столь поспешный отъезд наверняка заставил бы его задуматься о причинах: а возможно он даже сумел бы докопаться до истины; а вот этого она никак не могла допустить. Припомнив разговор, состоявшийся в тот злополучный вечер, когда в клинику привезли Дебору Редвуд, Лесли задумывалась над тем, что бы могло произойти, если бы тогда, в тот вечер у них была возможность остаться наедине хотя бы еще на полчаса. Ведь Филип не сказал, что он ее любит; и было бы неразумно тешить себя — даже в мечтах — надеждой, что его чувства по отношению к ней это нечто иное, чем просто страсть, вызванная одиночеством. И все же, несмотря на это, она не могла смириться с мыслью, чтобы оставить его навсегда. Когда-нибудь — в не слишком отдаленном будущем — ей все же придется уехать отсюда, но это будет потом, а сейчас, в настоящий момент она позволит себе испытывать эту горькую сладость счастья, и все только ради того, чтобы быть рядом с ним.

Для нее это счастье действительно несло в себе оттенок горечи; потому что очень часто, входя в палату Деборы, Лесли заставала его, сидящим рядом с ее кроватью, видела, с какой нежностью и жалостью смотрит он на нее, и хотя по словам самого Редвуда выходило, что он больше не любит свою жену, Лесли все чаще задавалась вопросом, а может ли — если говорить о человеке его темперамента — любовь вообще умереть навсегда.

Пат, пару дней назад заходившая к ней в клинику, собиралась вернуться обратно в Лондон, и Лесли поняла, как она будет скучать здесь, оставшись без подруги. И хотя Пат время от времени позволяла себе отпускать некоторые замечания по поводу резко меняющихся настроений Лесли — варьировавшихся обычно от глубокой депрессии до эйфории — она никогда не допытывалась, что является тому причиной, но принимая во внимание и тот факт, что одновременно она самым тщательнейшим образом избегала любого упоминания о Филипе, Пат и сама наверняка догадывалась, что могло стать причиной для переживаний подруги.

Пребывая в довольно угнетенном настроении, Лесли вошла в холл и направилась к лифту, когда дежурный ночной портье вышел из своего кабинета, чтобы окликнуть ее и сказать, что герр Редвуд просил ее зайти к нему. Раздумывая на ходу о том, что он уже сравнительно давно не вызывал ее к себе, Лесли с ощущением некоторой нервозности, поспешила к его кабинету. Может быть он собирался сказать ей о том, что они с Деборой решили забыть о прошлом и начать все сначала, а может быть он — какая нелепая мысль! — тоже решил поискать себе утешения на стороне? Чувствуя, как бешено колотится сердце в груди, она постучала в дверь и вошла.

Филип вышел к ней навстречу, поднявшись из-за своего письменного стола. Лицо его было залито сероватой бледностью, а глаза казались безжизненными.

— Я вовсе не имел в виду, что ты должна прийти непременно, сей момент. Этот вопрос можно было бы вполне отложить и до утра.

— А в чем все-таки дело? — спокойно поинтересовалась Лесли, изо всех сил стараясь не выдать своего волнения.

Приняв ее тон, он снова сел за свой стол, сложив руки на груди.

— Сегодня вечером мне звонил Каспер.

Лесли промолчала. Ганс Каспер и до этого регулярно звонил в клинику, осведомлялся, как идут дела у Деборы, но впервые за все это время он все-таки набрался смелости — если это вообще можно было назвать смелостью чтобы поговорить лично с самим Филиппом.

— И что ему было надо? — осторожно поинтересовалась Лесли.

— Он спросил у меня, сможет ли Дебора когда-либо выздороветь окончательно. — Филип принялся нервно растирать рукой лоб. — Я сказал ему, что при надлежащем уходе, она сможет вести относительно нормальную жизнь.

— Он наверное был рад.

— Если он и обрадовался, то тогда я бы сказал, что ему удалось очень хорошо скрыть эту свою радость, — сухо отозвался Редвуд. — А потом он еще поинтересовался, а что, собственно, подразумевается под "относительно" нормальной жизнью! — Филип пристально посмотрел на Лесли. — Я сделал все от меня зависящее, чтобы убедить его. Я также сказал, что он может приезжать сюда в любое время и навещать Дебору.

— Это было очень любезно с твоей стороны.

— Любезность? — повторил он. — А вот мой тесть наверняка назвал бы это "либерализмом".

— Ничего не поделаешь, таково уж общество, в котором всем нам приходится жить сегодня.

— В этом я с тобой не согласен. Либеральным может быть названо то общество, которое в силу неких обстоятельств бывает вынуждено мириться с теми стандартами, кои прежде всеми считались предосудительными. На смену старому приходит новое поколение, и эти люди уже считают подобную линию поведения вполне допустимой и приемлемой.

— А ты как считаешь? — задала свой вопрос Лесли.

— А я считаю, что врачу в подобной ситуации необходимо придерживаться двух основных правил. Правило первое: не ожидай от других людей, чтобы они тоже во всем и всенепременно придерживались бы твоей системы ценностей; и правило второе: не презирай их за то, что они этого не делают!

— И поэтому ты позволишь Касперу приезжать сюда и наносить визиты твоей жене?

— Если они оба этого желают, то почему бы и нет?

Вот так, сам о том не зная, он невольно дал ответ на тот самый главный вопрос, занимавший рассудок Лесли, когда она вошла к нему в кабинет. Несмотря на все усилия и желания сэра Лайонеля, Филип явно не изменил своего мнения насчет того, как ему жить дальше. Он ни в коей мере не отказывался от тех своих слов, которые были сказаны им тем вечером, незадолго до того, как в клинику была привезена Дебора.

— Так, значит, ты уже решительно настроен на то, чтобы дать миссис Редвуд развод, на котором она так настаивает? — уточнила Лесли, скорее просто констатируя факт, чем интересуясь по-настоящему.

— Да. — Редвуд немного помолчал, а затем резко добавил. — Но только этот Каспер не собирается на ней жениться. Вообще-то я очень сильно сомневаюсь, чтобы у него и прежде когда-либо возникали подобные намерения. А уж теперь, когда он точно знает, что Дебора никогда не выздоровеет на все сто процентов, я не думаю, что ему удастся достаточно быстро выпутаться из сложившейся ситуации. — Взгляд Филипа стал испытующим. — Но ведь ты-то наверняка знала об этом? Ведь ты сама разговаривала с ним и тебе также было известно о том, что место в олимпийской сборной значит для него куда больше, чем Дебора.

— Да, — признала Лесли. — Он до смерти боится оказаться замешанным в каком-нибудь скандале.

— У меня нет права осуждать его за его. Потому что совсем недавно я и сам очень во многом уподоблялся ему.

Признав справедливость подобного признания, Лесли придвинулась на самый краешек сиденья и задала вопрос напрямую:

— А жене ты уже сказал? Я имею в виду, о Каспере?

— И ты что, в самом деле думаешь, что она мне поверит, если я вдруг объявлю, что он ее не хочет? Скорее всего она решит, что все это я нарочно придумываю. Что я только и делаю, что ищу любую причину для того, чтобы не давать ей развода.

— А что если Каспер уже сам сказал ей об этом?

— Единственный человек, кому она еще доверяет — это ее отец, а его я уже предупредил обо всем.