От чести и славы к подлости и позору февраля 1917 г. - Иван Касьянович Кириенко

ответил, как пишет ген. Деникин в своих «Очерках русской смуты», что он (ген. Алексеев) этого сделать не может, так как не имеет для этого средств.

С удостоверением, полученным из штаба, я поехал к генералу от инфантерии Иванову узнать, что и как там. Армия генерала Иванова была небольшая.

Возвращаясь, я думал по дороге, как бы мне вырвать остатки моих георгиевцев из Корниловского полка и с ними уйти к генералу Иванову. На другой день по приезде в Новочеркасск меня свезли в лазарет – я заболел сыпным тифом. За время моей долгой болезни умер генерал Иванов, а его заместитель перешел в армию генерала Деникина.

Господь судил иначе – Его святая воля.

Глава XVIII

Иуда был, разбойник был,

тебя лишь только не хватало.

С. Есенин

Вот эти-то «тебя» и окружили незадачливого «вождя» Деникина неприступной стеной.

Большевик,» родные братья прогрессивных предателей февралистов, систематически продолжали начатое Керенским уничтожение офицеров-золотопогонников, жандармов и городовых, которые были опорой трона и порядка, заменив их милицией. Вот стоит на перекрестке милиционерка-революционерка, стоит с винтовкой в руке, отстранив подальше дуло винтовки, чтобы она не выстрелила, а городовые погибли в неравной борьбе.

ГОРОДОВОЙ

Городовой! Как звучно это слово,

Какая власть, какая сила в нем,

Ах, я боюсь, спокойствия былого

Мы без тебя отчизны не вернем!

Мечтой небес, миражем чудной сказки,

Опять встает знакомый образ твой.

И вижу я, что без твоей указки

Нам не пройти житейской мостовой.

Где б ни был ты, – ты был всегда на месте,

Всегда стоял ты грозно впереди,

В твоих очах, в твоем державном жесте,

Один был знак: «Подайся, осади!»

Бранился ль я с неугомонным Ванькой,

Иль ночью брел по улице с трудом,

Не ты ль мне был защитником и нянькой?

Не ты ли мне указывал мой дом?

Прекрасен вид восставшего народа,

Волнуют грудь великие дела,

Но без тебя и самая свобода

Взволнованному сердцу не мила!

О, появись! С багрово-красным ликом,

С медалями, крестами на груди,

И обойди всю Русь с могучим криком:

«Куда ты прешь?! Подайся. Осади!»

* * *

А как наша «интеллигенция» высмеивала ненавистных им городовых! Я еще был кадетом в Киеве, но помню, как сейчас; в маленькой и, конечно, левой газете картинку: «ночь, луна, две пересекающиеся улицы, будка – это деревянные домики, где жили на каждом участке города свои городовые – и стихи:

Из проулка крик несется караул – разбой,

А над будкой греза вьется – спи, городовой».

А отсюда вывод:

Как ни приманчива свобода —

Но для народа

Не меньше гибельна она,

Когда разумная ей мера не дана.

Перед самым крушением России наша обезумевшая, изменившая, предательская часть «передовой знати» и «интеллигенция» и старший генералитет в Ставке и в С.-Петербурге стремились во всем подражать «прекрасной и благородной» Франции, изменившей и предавшей своего спасителя, верного союзника, Россию. О подражании отлично сказано в статье Г. Н. Тальберга «Государь в родной среде», «Русская жизнь» 21/6 1958 года № 4135. Привожу выдержку из статьи:

«…Затем он (академик С. Ф. Платонов) стал говорить об основателе полка (Преображенского) царе Петре, как величайшем преобразователе, не имевшем в мире себе равного. Наследник (Николай Александрович – сын императора Александра III) заметил: «Царь Петр, расчищая ниву русской жизни и уничтожая плевелы, не пощадил и здоровые ростки, укреплявшие народное самосознание. Не все в до-Петровской Руси было плохо, не все на западе достойно подражания».

Вот эти слова и дали толчок неведомым силам и нашим бессмысленным подражателям ускорить во что бы то ни стало революцию в России.

* * *

Привожу мало кому известное стихотворение о памятнике Императору Александру III. Памятник Императору Александру III не разрушен, но на нем выгравировано стихотворение Демьяна Бедного:

Мой сын и мой отец при жизни казнены,

А я пожал удел бесславья,

Торчу здесь пугалом чугунным для страны,

Навеки свергнувшей ярмо самодержавья.

На другой день на том же памятнике была налеплена бумага со следующими стихами:

Отец мой дал вам суд гуманный,

Мой сын к правленью вас призвал;

И луч свободы долгожданной

При них, пусть слабо, но сиял.

Но не во имя ли свободы

Вы лили кровь своих царей?

И вот теперь, в бесправья годы

На бедной родине моей,

Свершив над ними суд кровавый,

Чего ж, народ, добился ты?

Я ни свободы и ни славы

Не вижу в царстве нищеты.

И пред тобой стою с упреком,

Твой царь, судьбы твоей страшусь,

Страна, покрытая позором,

Великая, былая Русь!

Глава XIX

С очищением от красных Донской области, а через очень короткое время и Кубани, с занятием немцами Ростова, штаб армии с генералами Алексеевым и Деникиным, имели, наконец, обширную и богатую базу для формирования достаточно сильной армии, могущей положить конец большевистской анархии. Но с этой задачей эти генералы не справились, они стали разворачивать армию, по своему старому рецепту, формируя сразу уже не десятки, а сотни ячеек и полков, которые не спешили и до оставления России так и не закончили своих формирований. Ими было уделено слишком много внимания на организации всяких совершенно излишних учреждений и очень мало на формирование, снабжение и усиление действовавших на фронте частей. Из того, что мне лично удалось видеть, я утверждаю, что на одного бойца на фронте приходилось не менее ста бездельников в тыловых учреждениях.

Действующие на фронте части принуждены были пополняться взятыми в боях пленными красноармейцами, из которых вначале получался довольно приличный боевой материал, но потом они увидели, что попали из огня в полымя, так как наши части, не снабжаемые достаточно интендантством, начали грабить и насильничать над жителями. Вследствие чего развивался произвол, падала дисциплина и порядок в воинских частях, стали или разбегаться по тылам, или добровольно опять переходить к красным, из частей которых они все же могли надеяться вернуться в родные деревни, тогда как в белых