Тридцать дней тьмы - Дженни Лунд Мэдсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По дороге к дому Эгира Ханне пришло в голову, что ей самой, по всей видимости, стоит опасаться. Кто-то же все-таки в нее стрелял, а она при свете дня знай разгуливает себе по деревне, как самая настоящая живая мишень. Успокаивала она себя лишь тем, что мысленно повторяла свою собственную гипотезу о том, что эти выстрелы были всего только предупреждением. Если бы кто-то действительно хотел их убить, то мог бы когда угодно проникнуть в незапертый дом Эллы и попросту зарезать их спящих. Ханна была убеждена, что Элла знает, кто именно стрелял в них этой ночью. А у нее самой были сильные подозрения, кто бы это мог быть, – и через некоторое время она собиралась ознакомить этих подозреваемых со своей гипотезой.
Дверь открыла Вигдис, казалось, она стала меньше ростом, чем была еще вчера. Неужели горе может убавить несколько сантиметров? Ханна извинилась за беспокойство и стала объяснять, что Элла прислала ее узнать, не может ли она чем-то помочь. Вигдис смотрела на нее, демонстрируя полное непонимание. Черт! Ханне пришло в голову, что на ее месте она, пожалуй, вела бы себя так же. Убогое и путаное объяснение! Ханна прокашлялась.
– Ладно, честно говоря, Элла меня к тебе не посылала. И я прекрасно знаю, что в данный момент никаких особых забот у тебя нет. Просто я хотела сообщить тебе, что сегодня ночью кто-то обстрелял дом Эллы. Из охотничьего ружья.
Вигдис прикрыла рот ладонью. Ханна не решалась даже представить себе, как разозлится Элла, если узнает, что она, Ханна, явилась сюда и нагружает скорбящую мать рассказами о ночном обстреле. К счастью, реакция Вигдис указывала на то, что Элла еще ей не звонила и не успела ничего рассказать. Это был плюс с точки зрения той липовой истории, которую выдумала Ханна, и минус, если подумать о той ярости, в которую придет Элла, как только все вскроется.
– Я просто подумала, что ты захочешь знать об этом. Ведь у Эллы не так много близких.
Конечно же, разыгрывать пафосную сцену было довольно банально, но Ханна понимала, что козырей у нее немного. Вигдис поблагодарила, видно было, что она рада получить информацию. Она осведомилась, все ли в порядке с Эллой. Ханна ответила утвердительно и, в свою очередь, попросила Вигдис, чтобы они с Эгиром не сообщали, от кого получили эти сведения. Могут просто сослаться на то, что слышали об этом в деревне. Вигдис кивнула.
– Если для вас это будет не слишком обременительно, мне бы очень хотелось переговорить с Эгиром – вдруг он сможет посоветовать, как нам обезопасить дом?
Мгновение Вигдис колебалась, но затем распахнула дверь перед Ханной, которая ощутила облегчение и в то же время легкое раздражение: ну почему обращение женщины к мужчине о помощи всегда считается убедительным аргументом?
Человек-статуя сидел перед огромными панорамными окнами и созерцал горы. Когда Вигдис по-исландски представила Ханну, его взгляд скользнул по ней. Ханну слегка удивило, что, судя по выражению глаз Эгира, он абсолютно ее не узнал. Вполне понятно, что он не запомнил ее на церемонии прощания с Тором, однако можно было ожидать, что, по меньшей мере, ее имя заставит его хоть как-то отреагировать, раз уж он стрелял в нее, проносясь в кромешной тьме мимо их дома. К большому облегчению Ханны, Вигдис извинилась и вышла, но тут Ханну охватило странное тревожное чувство. Неожиданно поставленная перед собой задача стала казаться ей не столь простой, какой казалась поначалу. Она в волнении присела на указанный ей стул. Что-то во взгляде Эгира ее сильно смущало. Он больше не был пустым – за иссеченным морщинами хмурым лбом, очевидно, шла напряженная работа. Какая именно, понять трудно было, однако это вселяло в Ханну изрядную нервозность. Или, скорее, даже страх. Она постаралась придерживаться намеченного плана, надеясь, что Эгир не попытается свести ситуацию к неопределенности, а также что ее собственный голос будет не слишком дрожать.
– Я знаю, это был ты.
Эгир смотрел на нее невозмутимым взглядом тихого психопата. Ханне показалось, что он видит ее насквозь и анализирует.
– Сегодня ночью. Я видела заднюю часть твоего автомобиля.
Ханна блефовала, строго говоря, она вовсе не была уверена, принадлежат ли задние фонари машине Эгира, ведь его автомобиль был далеко не единственным внедорожником в деревне. Она просто знала это. Знала, и все.
– Не представляю себе, о чем ты говоришь.
Каменное лицо человека-статуи не выражало ровным счетом ничего. Он показал ей жестом, что она может говорить по-датски. Ханна обратила внимание на руки Эгира – большие, грубые. Вздутые жилы выделялись как провода на его мускулистых предплечьях. Седые волосы поражали своей густотой. Он не только когда-то был, он и теперь оставался красивым мужчиной. Ханна опустила глаза, не желая, чтобы он догадался о сделанном ею открытии. Она знала, что он лжет. Кроме всего прочего, Ханна достаточно разбиралась в исландском, чтобы понять: Вигдис вкратце передала ему сообщение об обстреле дома. Он прекрасно знал, о чем она сейчас говорила. Так зачем же все отрицать? К чему эти игры?
– Просто ты должен усвоить, что меня так легко не запугаешь.
Он поднял одну бровь. Руки рыбака, похожие на кожаные рукавицы, спокойно скрестились на груди.
– И у тебя хватило наглости прийти сюда и утверждать, что за этим стою я?! Моего сына только что убили, и у меня нет ни времени, ни сил, чтобы слушать, как какая-то сумасшедшая датчанка бегает по деревне и обвиняет меня в покушении на убийство.
Ханна видела, что Эгиру удается вывернуться, однако унять ее было не так-то просто. Она знала, чем его уесть.
– Тебя раздражают совсем не мои обвинения. Тебя нервирует их тема. Ты ведь знаешь, что я хожу по деревне и задаю вопросы о гибели твоего сына, и некоторые из них имеют кое-какое отношение к тебе. Так позволь мне спросить тебя прямо: каким образом ты случайно оказался именно в том самом месте, где той же ночью утонул Тор?
– Аааргх!
Эгир взорвался и вскочил, перевернув стол и стоявший на нем кофе. Выпрямившись во весь свой гигантский рост, он едва не доставал макушкой до потолка.
