Право на жизнь. История смертной казни - Тамара Натановна Эйдельман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Здесь тоже начинают с борьбы с богохульством и святотатством (Всешутейший собор под эти статьи, естественно, не подпадает): «И ежели кто из воинских людей найдется идолопоклонник, чернокнижец, ружья заговоритель, суеверный и богохулительный чародей: оный по состоянию дела в жестоком заключении, в железах, гонянием шпицрутен наказан или весьма сожжен имеет быть»[91]. Петр, правда, со свойственным ему рационализмом оговаривает, что сжигать надо только тех, кто «своим чародейством вред кому учинил, или действительно с диаволом обязательство имеет». Определялось, насколько «действительны» отношения с дьяволом, очевидно, с помощью пытки.
Кроме того, казнить надо было тех, кто хулил имя Бога или Богородицы, а заодно и тех, кто эту хулу слышал, но не донес.
За этим, вполне в духе существовавшей традиции, следовали наказания для тех, кто «войско вооружит или оружие предприимет против его величества, или умышлять будет помянутое величество полонить или убить, или учинит ему какое насилство». Характерная деталь: казнь полагалась не только тем, кто пытался убить государя, но и тем, кто это всего лишь «умышлял». Мало того, поскольку «умышление» могло означать подготовку, то отдельно оговаривалось, что казнить надо и тех, кто ничего не сделал, «но токмо его воля и хотение к тому было», а заодно еще и того, кто «о том сведом был, а не известил».
Если же человек не собирался бунтовать, а только говорил о государе, государыне или наследниках «хулительные слова» и «непристойным образом рассуждал» о царских действиях, его казнили тоже. Единственное послабление: в таком случае его ожидало не четвертование, а «всего лишь» обезглавливание. По тем временам, знавшим ужасающие виды казней, это была большая милость.
Чья жизнь обладает чуть меньшей, но все равно огромной ценностью на иерархической лестнице? Конечно же, командного состава. Поэтому «Воинский артикул» карает смертью не только за нападение на генералов и фельдмаршалов, но даже за произнесение в их адрес «бранных слов», четко поясняя: «Ибо почтение генеральству всеконечно и весьма имеет ненарушимо быть». Петр римскую историю знал и про Тита Манлия, казнившего непослушного сына, чтобы не ронять авторитет консулов, читал. На этом фоне смертная казнь за невыполнение приказа уже не удивляет.
Еще одна смертная казнь «за слова» – для тех, кто «дерзает судей, комиссаров и служителей провиантских, такожде и оных, которые на экзекуции присылаются, бранить и в делах принадлежащих их чину противится, или какое препятствие чинить». Здесь, правда, есть варианты: в зависимости от положения оскорбленного и тяжести оскорбления преступник мог «прощения просить» или попасть в тюрьму, но возможна была и казнь – по понятной и для Петра абсолютно логичной причине. «Понеже таковыя особы все обретаются под его величества особливою протекциею и защитою, и кто в делех принадлежащих их чину противное учинит, оный почитается, якобы он его величества протекцию презрил». Перед нами традиция, идущая из глубины веков: государев слуга представляет личность самого государя, а значит, его жизнь, с точки зрения законодателя, во много раз ценнее жизни простого человека. Но только в данном случае речь идет не об убийстве чиновника, а о нанесении ему оскорбления или о неповиновении.
Много статей подробно разбирают разные варианты нарушений при несении караульной службы, карая их смертью. Кроме того, казнить предписано было тех, кто в общественном месте «свою шпагу обнажит в том намерении, чтоб уязвить», то есть начнет дуэль. При этом, даже если «он никакова вреда не учинит, живота лишен аркебузированием будет» – опять наказание за слова и намерение. Не будем полностью списывать этот закон на российскую жестокость – вспомним кардинала Ришелье, который за сто лет до Петра убедил короля в том, что дуэль заслуживает смертной казни: брат великого кардинала погиб на дуэли, а сам он жаждал усилить государственный контроль над любыми спорщиками. Во Франции, впрочем, дуэлянтов не «аркебузировали», а обезглавливали.
Смерть ожидала и того, кто плохо запомнил пароль, и уж тем более того, кто выдал его противнику или не стал выполнять порученные ему работы.
Отразилась также в «Воинском артикуле» долгая (и безуспешная) борьба Петра с коррупцией: воровавших у солдат офицеров ожидали галеры или расстрел. При этом в случае неуплаты жалованья в срок те, кто публично начинал «о деньгах кричать», считались изменниками, а значит, тоже обрекались на смерть. Любопытное рассуждение: офицеры, ворующие жалованье, – изменники, но те, кто возмущается тем, что ГОСУДАРСТВО недоплачивает, – изменники тоже. Казнить и тех и других.
Смерть ожидала и тех, кто во время передвижения своей части без разрешения отойдет «для добычи, или чего иного ради» – так пресекалось мародерство. Казнили тех, кто не уберег знамя, кто перебежал к противнику, а потом попал в плен к своим.
Кроме того, следовало казнить тех, кто грабил город после штурма и обижал местных жителей, – какая забота! Правда, здесь есть несколько чудесных примечаний: «женский пол, младенцы, священники и старыя люди пощажены быть и отнюдь не убиты ниже обижены» – за это полагалась смертная казнь и объяснялось, что «чрез сие чести получить не можно, оных убить, которые оборонятися не могут». Далее оговаривалось, что всего этого нельзя делать, если не было «от фелтмаршала приказано», то есть приказание вырезать местных жителей могло и поступить. Вспомним город Батурин, поддерживавший Мазепу, жители которого были почти полностью уничтожены по приказанию Меншикова.
Точно так же и грабить город нельзя до тех пор, «пока все сопротивление престанет, все оружие в крепости взято, и гварнизон оружие свое низположит, и квартиры салдатам розведены, и позволение к грабежу дано будет». Это же касалось и тех, кто поджигал неприятельский город «без приказу». В общем, грабить и убивать местных жителей можно было, только когда разрешат, без разрешения – смертная казнь.
Казнили тех, кто убил пленных, которым была обещана пощада, и тех, кто уговорил коменданта сдать крепость, – офицеров всех без исключения, а солдат «десятого по жеребью» (опять видно облагораживающее душу изучение истории Древнего Рима). Можно было казнить также тех, кто во время осады пытался «словом или делом к обороне робость какую подать» или не хотел идти в бой.
Конечно, недостоин был жить и тот,
