...Имя сей звезде Чернобыль - Алесь Адамович

Ради Бога, Алесь Михайлович, не поймите мои слова как некую неумеренную похвалу в ваш адрес: любой нормальный человек в республике, искренне верящий вам, я думаю, произнес бы их во много раз больше. Знаете, до сих пор больно и стыдно за попытки обвинить вас в оскорблении белорусского народа, в неком злостном подстрекательстве и паникерстве. В ход против вас было пущено тупое, примитивное, как дубина пещерного человека, оружие. Хотя чему тут удивляться: каковы бойцы — таково и их оружие… И все-таки, Алесь Михайлович, чем вызвано к вам столь неприязненное, если не сказать враждебное отношение со стороны управленческого аппарата? Насколько мне известно, после чернобыльской трагедии вы обращались с письмом к Михаилу Сергеевичу Горбачеву…

— Да, это так. Но прежде чем ответить на вопрос, надо представить само письмо. Тогда, возможно, и комментарий не потребуется.

— Вы правы, Алесь Михайлович, комментарии здесь ни к чему. Но тогда с новой силой возникает вопрос, который, я думаю, не дает покоя миллионам жителей республики: как же так случилось и кто в этам виноват, что на огромной территории Белоруссии (кроме трех районов) люди и слыхом не слыхивачи о постигшем их несчастье? Почему преступное молчание длилось три года?

— Трудные вопросы, но я попытаюсь на них ответить. Казалось бы, реакция на мое письмо была самая благоприятная. 3 июня Михаил Сергеевич Горбачев получил письмо, а на следующий день зачитал его на Политбюро, где присутствовали и руководители республики. А еще через два дня я возвращался в Минск в одном вагоне с представительной комиссией (разумеется, по чистой случайности, да и узнал я об этом, спустя время). Так что реакция была незамедлительной, но произошло нечто странное. Эту представительную комиссию едва ли не с вокзала готовы были завернуть назад. Ее все-таки приняли, но весь разговор свелся к тому, что автор письма — человек несерьезный, некомпетентный и вообще — писатель, у которого, как известно, реальность тесно переплетается с вымыслом. Так стоит ли придавать этому значение? И это вместо того, чтобы показать весь масштаб бедствия и просить, просить незамедлительную помощь, как просят добрые люди.

Если иметь в виду, кто входил в состав комиссии — председатель Госгидромета, ответственные работники из министерства приборостроения и ряд других номенклатурных работников — то, надо полагать, эту версию они приняли охотно и одобрительно. Они ведь сами — рычаги этой отработанной административно-бюрократической машины.

Но получилось, однако, не совсем гладко: на беседе присутствовали белорусские ученые Борисевич Н. А., Нестеренко В. Б., которые не могли пойти против совести и выдать желаемое руководством республики за действительность. Они как раз и подтвердили факты, изложенные в моем письме: поражены не три района, как информировали Москву, и не только Гомельская область. И мы совсем беззащитны перед радиацией — нет приборов…

Каковы же результаты всей этой истории? Не стану утверждать, что они нулевые. Ведь какие-то приборы появились, что-то делается и за пределами Брагинского, Наровлянского, Хойникского районов. Тем не менее ситуация в Белоруссии считалась более-менее благополучной. А слухи и паникерство — это, дескать, от некоторых ученых и писателей.

Был в этой невеселой истории и очень конкретный результат — все, кто давал информацию для письма, были уволены.

— И само собой, Алесь Михайлович, не замедлили рассчитаться и с вами…

— Разумеется. Меня выжили из Белоруссии… Здесь я, пожалуй, перейду к некоторым обобщениям. Я не стану обвинять конкретных лиц, имеющих непосредственное отношение к последствиям чернобыльской трагедии. Порой слишком с близкого расстояния приходится мне наблюдать тех, кто находится на самой вершине административно-бюрократической пирамиды. На мой взгляд, их личные качества не играют особой роли. Не в них суть…

Я даже задумал такую вот повесть. Ахнуло еще несколько Чернобылей, но наша административно-бюрократическая система действует, как всегда. Как действовала и с первым Чернобылем. Постепенно вымирают люди, а информация, как внутри страны, так и на весь мир идет такая, что у нас стало даже лучше, чем было до катастрофы. Всё функционирует как прежде, а людей становится всё меньше и меньше. И хотя страны, по сути, уже нет; противник по-прежнему считает нас опаснейшим врагом. В один из кризисных моментов он не выдерживает и наносит ядерный удар по стране, которой не существует, но где, тем не менее, бюрократическая система так мистифицирует мир, что никто этого не заметил. Как, впрочем, в свое время не замечали миллионов советских людей, сидевших в лагерях. И вот из-за несуществующего врага погибает от радиации и сам агрессор. И весь мир.

Наблюдая действия нашей бюрократической машины в связи с чернобыльской аварией, невольно думаешь, что нет такого абсурда, который не может стать реальностью. Мне один большой деятель, с которым я вел беседу о ситуации в Белоруссии, несколько часов подряд доказывал, что всё у нас делается правильно и хорошо. С восторгом рассказывал ([Салтыков-] Щедрин это называл административным восторгом), как на беседе у Рыжкова Председатель Совета Министров Украины Ляшко полтора часа плакал в жилетку и просил помощи, а наш представитель отчитался за 10 минут. И тогда его похлопали по плечу и сказали: «Учитесь, украинцы, у белорусов». А я, слушая и наблюдая этот восторг, с болью подумал: «Ради вот такого похлопывания по плечу они готовы списать хоть целый народ». Вот тогда, пожалуй, и возникла у меня идея той повести.

— А ведь такие «объективисты», Алесь Михайлович, не исключение и в высших эшелонах власти, куда они попали «за крупные достижения» в своих республиках и краях. В свое время они активно творили застой, а теперь, выходит, так же активно его преодолевают? Что-то не очень верится в такие чудодейственные перевоплощения. Административно-бюрокртические методы руководства жили и живут а каждой клетке их организма. Если бы это было иначе, то откуда мог возникнуть застой?

— Так вот, если бы в 1985 году не началась попытка ломки этой бюрократической системы, то мы и по сей день, никакой информации о Чернобыле не имели бы. Как десятки лет не имели никаких сведений о катастрофе под Челябинском. И то, что сделано и делается для пострадавших, что, наконец, заговорили вслух о трагедии Белоруссии, объясняется не сменой плохих руководителей на хороших. Стала давать трещины монолитная система бюрократии. И только сломав ее окончательно, можно надеяться на спасение.

Интервью Леониду Екелю, заместителю главного редактора журнала [Родник/Крыніца].

[1989]

Выступление на Втором съезде народных депутатов СССР

…И в заключение, позвольте напомнить, что я — белорус. В Минске проходила Чернобыльская ассамблея, и она приняла Обращение ко Второму съезду народных депутатов. Есть там голос и белорусов. Пострадала Украина, русские области. Но так получилось, что из 10 хиросимского калибра (по радиации) бомб 7 упало на наши районы. Белорусы часто встречали нашу общую беду первыми, такова их история. А вот просят о помощи они обычно последние — такова их национальная особенность. А раз уж просят, значит, беда настоящая и неподъемная.

Спасибо вам, если вы услышите их голос!

1989.14.12.

«Ветер, к счастью, дул не на Киев…»

Фраза эта из одной из газетных публикаций о Чернобыльской аварии. Казенный автор, во что бы то ни стало, хотел порадовать читателей, хоть чем-нибудь. Кого он порадовать никак не мог, так это белорусов: ветер все первые семь дней дул как раз в их сторону, на север и северо-запад. И именно на Белоруссию, на ее города, села, реки, поля, леса в основном и осели те миллиарды кюри (по подсчетам некоторых наших ученых 4/5 от общего количества), которые выбрасывал и выбросил пылающий кратер четвертого блока. Это несколько сот хиросимских бомб (по радиации, в основном — цезий).

А весь мир смотрит «в сторону Киева» да еще на «тридцатикилометровую зону». С этой зоной, она прямо-таки заворожила сознание мировой науки, дальше уже мало что различают. Пусть простят меня, но невольно вспоминаешь фокус с курицей: посадят ее на темный пол и обводят мелом круг — курица ни с места. Фокус этот проделан с мировым общественным мнением стараниями наших властей и прессы — в первые недели Чернобыля. Наши белорусские власти, как сообщили про три района, которые поближе к АЭС, так и держались этой версии целых три года, даже от помощи центра отказывались. Необъяснимые никаким здравым смыслом проявления нашей командно-бюрократической системы, идущие от сталинистского пренебрежения правдой и человеческими жизнями. Но чем и как объяснить, что и Всемирная организация здоровья и МАГАТЭ не раз содействовали (и все еще способствуют) преступному сокрытию истины.