Сталин: арктический щит - Юрий Жуков

Позволю себе прибавить, что мы живо интересуемся дальнейшим ходом этого проекта, в особенности ввиду того, что он пользуется вашей поддержкой, которая является в наших глазах лучшей гарантией серьезности и солидности этого предприятия. Ввиду этого мы весьма ценим дальнейшую информацию со стороны берлинской комиссии»15.

Получив столь ясно выраженную просьбу сообщить стоимость осуществления проекта, Нансен 22 октября в очередном письме уклонился от ожидаемого в Москве ответа: «Я окончательно согласился стать во главе этого предприятия. Я живо интересуюсь им и искренне верю в возможность его осуществления. Как я уже отмечал в предыдущем письме, я убежден, что оно откроет новую эру в истории исследований.

В случае участия русского правительства, а также если вы найдете возможным поддержать его в той форме, которая предложена германской стороной, считаю осуществление плана гарантированным, и мы сможем приступить к подготовке в самое ближайшее время… Если для обсуждения данного вопроса, а может быть, и некоторых иных потребуется мое присутствие, я готов приехать в Москву».

Для Наркоминдела становилось очевидным, что Нансен решил включиться в своеобразные гонки к зоне недоступности в Северном Ледовитом океане. Первым ответить на вопрос: существует ли Земля Гарриса. Брунс, несомненно, преследовал иные цели. Стремился как можно скорее учредить международную компанию, взявшую бы на себя организацию трансполярных коммерческих рейсов и для того заказавшую несколько дирижаблей жесткого типа. Поддержавшую тем данную отрасль германской экономики в обход условиям Версальского мирного договора.

Учитывая все это, Чичерин не стал тут же приглашать Нансена, так как уже убедился, что тот не обладает необходимыми сведениями о стоимости претворения проекта в жизнь. Но и отказываться от дальнейшего сотрудничества с великим норвежцем никак не мог. Слишком уж ценным для СССР являлись добрые отношения с верховным комиссаром Лиги Наций по делам военнопленных, испытанным другом Советской России, далеко не случайно избранным в 1922 году почетным депутатом Моссовета.

4 ноября нардом направил все материалы по проекту капитана Брунса в Госплан СССР, на имя его председателя Г.М. Кржижановского. Убедительно попросил «сообщить, не найдется ли возможным образовать при Госплане особую комиссию для изучения названного проекта для того, чтобы в случае получения дополнительных данных от д-ра Нансена сообщить ему окончательную точку зрения правительства по этому вопросу»16.

Руководство Госплана поручило основную работу по экспертизе своему консультационному органу, Бюро съездов по изучению производительных сил СССР17. Председатель же последнего, почвовед А.А. Ярилов, передал изучение материалов Брунса тем, кто мог дать вполне квалифицированное заключение. Работавшим в Ленинграде членам пяти из пятнадцати секций Бюро съездов — «Полярная», «Воздух», «Вода», «Картография», «География»18.

В бывшей столице, остававшейся еще центром отечественной науки, поступили разумно. Разослали полученные материалы в Главную геофизическую обсерваторию, Главное гидрографическое управление, Полярную комиссию Академии наук, Северную научно-промысловую экспедицию и Геологический комитет при ВСНХ, Русское географическое и Русское техническое общества, Высшую военную школу воздухоплавания, институты Гидрологический, Прикладной геофизики, Экономических исследований, Географический, Военное бюро Госплана и командующему Морскими силами Наркомвоенмора19.

Но именно тогда, не дожидаясь вердикта ученых и военных, в дело вмешался Г.Д. Красинский. Занимавшийся вопросами Арктики только с 1922 года, когда его утвердили особо уполномоченным СТО по Карскому морскому пути, он одним из первых познакомился с проектом Брунса и сразу же стал самым рьяным его сторонником и защитником. Поспешил указать Чичерину на принципиально ошибочный путь решения политически важной для Советского Союза задачи, избранный в Госплане. Направил наркому 7 декабря письмо, в котором выразил резко отрицательную по отношению к происходившему позицию. Проявляя полную осведомленность, писал: «Георгий Васильевич, разрешите мне высказать свои сомнения в правильности подхода к проекту трансполярного перелета, проявленного Бюро съездов Госплана… Предполагается, что соответствующие заключения будут оформлены лишь в середине февраля сего года. При этом надо учесть: а) основные, организационно-финансовые вопросы проектом не затрагиваются, следовательно, они не получат своего исчерпывающего освещения в Госплане; б) научные задачи, связанные с перелетом, могут быть с одинаковым успехом намечены ПОСЛЕ решения деловой стороны вопроса, как и ДО НЕГО.

Лишь по трем моментам, затронутым в проекте, наши учреждения смогут дать свои заключения: метеорологические условия… конструкция дирижабля… сеть гидрометеорологических радиостанций на пути перелета… Уйдет на это около трех месяцев. Тем самым разбивается предположение авторов проекта о совершении пробного перелета весной наступающего года. Но и через три месяца вы не будете иметь той исчерпывающей схемы организации дела, которая вам нужна.

Я полагаю, что к проекту следует подойти иначе. Речь идет об испытательном, а затем регулярных полетах. Рассматривать их одновременно нет необходимости, ибо установление постоянных рейсов полностью зависит от результатов первого перелета. Актуальными являются лишь те условия, которые связаны с пробными полетами. Нужно установить: формы организации и финансирования предприятия, техническую схему операции (дирижабль, снабжение, базы, мууринг-мачты и т. п.)…»20.

Красинский в своих пессимистических предположениях оказался прав во всем, кроме сроков завершения работы комиссий Бюро съездов. Уже первые результаты начавшегося обсуждения показали, что авторы их исходят не из сути проблемы, а демонстрируют всего лишь ведомственный подход, неминуемо порождающий крайнюю ограниченность.

Так, Военное бюро Госплана 12 декабря пришло к заключению, вроде бы признававшему ценность проекта Брунса — «одобренный целым рядом ученых и исследователей, не может быть оспорен в части принципиальной». Более того, соглашалось и с иным: «Корабли типа «цеппелин», несомненно, являются мощным оружием поражения. Они крайне желательны на вооружении нашего воздушного флота. Целый ряд метеорологических и радиостанций, связанных рейсами «цеппелинов», — это значит получить сильное влияние в целой области». То есть в Северной Сибири, в Арктике. Но тут же бюро отвергло возможность осуществления проекта. «Что касается сметы Наркомвоенмора текущего бюджетного года, — приходило бюро к окончательному выводу, — то мы не видим каких-либо возможностей ассигнования… Поэтому мы считаем, что весь этот вопрос может быть разрешен только в смысле производства всех работ за счет иностранного капитала…»21.

Еще более своеобразное возражение содержалось в ответе, подписанном начальником Морских сил СССР Э.С. Панцержанским, комиссаром В.И. Зофом и начальником штаба рабоче-крестьянского красного флота Г.А. Степановым. Они категорически отвергли проект из стратегических соображений обороны страны. «Постройка ряда опорных пунктов на Севере для дирижаблей: 1) при невозможности надежного контроля за ними вследствие отдаленности и необитаемости Севера всегда будет угрозой для СССР; 2) они могут быть использованы враждебными нам государствами для своих агрессивных намерений, открывая хороший доступ в наш тыл (Сибирь). Кроме того, мы сами не можем использовать эти опорные пункты, т. к. дирижабли будут находиться в руках Германии»22.

Столь же однозначно отвергли проект Брунса в Главном гидрографическом управлении, в Русском географическом обществе, на которых тон задал Ю.М. Шокальский. В своем же негативном отношении он исходил из того, что «при рекогносцировке интерес представляет сектор от Таймыра до Шпицбергена (Карское и Баренцево моря. — Прим. авт.), но освещение района близ полюса неинтересно, так как известно, что там только лед». И добавил, раскрывая понятый им истинный смысл устремлений Ф. Нансена, его настойчивость в продвижении проекта: «Упоминаемое в проекте существование Земли Гарриса можно считать уже опровергнутым на основании результатов обработки новых данных о приливах»23.

И потому на заседании секций Бюро съездов в Ленинграде 30 декабря, как и предвидел Г.Д. Красинский, его участники свели все не к обсуждению возможности осуществления трансполярных полетов, а к совершенно иному. «Осуществление проекта капитана Брунса, — гласил вердикт ученых, подписанный президентом Академии наук А.П. Карпинским, — не может иметь в настоящее время значения для СССР ни в научном, ни в экономическом отношениях»24.