Не уймусь, не свихнусь, не оглохну - Николай Чиндяйкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На вечере памяти Утесова пел три песни: «Одесский порт», «Раскинулось море…» и «Перевал». Здорово! Так понравилось петь! Зал был переполнен, принимали на «ура».
2 мая 1985 г.
Что-то такое залегло между мною и Настей. Вот уже сколько времени нет писем. Поздравила с днем рождения (пусть с опозданием на 2 недели) как ни в чем не бывало… но что-то за этим… Печально это, очень печально. Мне уже, было, казалось, что взрослеем, что нашли язык понимания и необходимости. Очевидно, это после нервозной переписки с Василием Игнатьевичем… Ах, как бы хотелось, чтобы она была взрослой, мудрой девочкой! 16 лет, много это или мало? Заканчивает 10-й класс и упорно не пишет ни о планах, ни о мечтах, ни о желаниях и т. д. Будет чрезвычайно глупо, если останется в ростовском училище искусств. Ну, что там!! Надо смириться. Как есть. А душа болит, конечно. Все кажется, если бы была рядом, то была бы совсем другой девочкой, все кажется, что мог бы ей объяснить. Наверное, это все не так. Наверное. А вот кажется.
Поздно, пора спать.
3 мая 1985 г.
Слава богу, позади праздники. Было много работы. Прошло все хорошо. На стадионе 9 мая сильно замерз и, кажется, простудился, но схватило не сразу, и вот только теперь два дня пролежал в лежку. Спина болела невозможно, и вообще не мог пошевелиться. Танюша выписалась и сразу принялась ходить за мною.
Какая-то дичайшая весна в этом году! Такого еще просто не видел: май месяц — снег идет! — 5–0 градусов — зима. Мне, терпеливому, и то надоело.
Сегодня было открытие вторых Мартыновских чтений. Я был любезно приглашен гостем на пленарное заседание и т. д. С интересом посидел сегодня на открытии, к сожалению — репетиция, и нужно было убегать. Много печального и горького вокруг всего этого. Наверное, если поэту было несладко при жизни, то и посмертное признание, слава и т. д. — носит этот тяжеловатый оттенок. Конечно, наша вина (т. е. интеллигенции сегодняшней мятой-клятой). Великий поэт! бесспорно и недвусмысленно Великий, а вот поди же ты… Не пробить, не убедить какие-то государственные головы, инертность, сухость. Можно ли говорить с литературой (с поэзией тем паче) официальным языком, а, ладно… Я-то его больше чем люблю, я знаю Великость, необъятность этого явления — Леонид Мартынов. Знает еще кто-то, еще… Пусть нас немного, не так много, как хотелось бы, пусть… Нечего досадовать! Не надо!
Чувствую — теряю охоту писать, т. е. отдавать бумаге те бесконечные, бегущие и бегущие во мне токи — мысли. Наверное, актерство разрушило меня окончательно: только эмоциональные потоки пропускаю сквозь себя… А вот уложить все это в словесную форму, выразить знаком, законченным, ясным и определенным — такая работа тяготит, мне бы диктофон и наговаривать свой дневник, да, так было бы лучше, наверное. Варварская профессия — актерство: самопоедается человек с годами.
Приехал Вилька Озолин на чтения (Вильям Озолин (1931–1997) — поэт, романтик, гитарист! Храню все сборнички, подаренные Вилей, иногда перечитываю крепкие мужские строки), а я себя так плохо чувствую, что и выпить нельзя.
Поганое самочувствие, очень.
Прочитал Тадеуша Рушевича «Картотеку» — обалдел!!!
Скорей бы уже закончить эту тетрадь и отвязаться.
От Насти получил опять открытку (с 1-м Мая), пишет — «подробности письмом», значит, есть надежда получить письмо.
15 мая 1985 г.
Посмотрел сегодня кусок прогона «Эксперимента». Резко не понравилось все. Режиссура вчерашнего дня, мягко говоря, постановочка эдакая. Лес постановочных штампов и штампиков — девочки с зонтиками, юноши с электрогитарами (бутафорскими, на которых, конечно же, не играют). Но самое главное — не в этом, главное — что нет главного, зачем, для чего… уровень серьезности разговора (пусть данного через юмор, через шутку), ну и (и это криминально уже) отпущенные артисты. Играют кто как может и кто как это понимает.
Вот странно! Ведь нет, наверное, режиссера, который сказал бы, что актер — это не главное на театре, сегодня, во всяком случае, уже не найдется такого режиссера, а на деле… это самое слабое звено сегодняшних спектаклей.
Пытаюсь себя поставить на место режиссера, что бы я сказал исполнителям, вот этим вот конкретным исполнителям в этом вот «Эксперименте». Это самое трудное, несравненно труднее, чем придумать какие-то мостики, переходы света и включения некоей музыки… Но режиссура не в этом… Суть, смысл ее — в самых тяжелых, самых нужных словах — в глазах, в сердцебиении, в частоте пульса, который должен уловить в режиссере актер. Уловить и найти в себе эмоциональную аналогию.
Смогу ли? Пока верю в это.
16 мая 1985 г.
Вечером «Наедине», а день свободен. Утро прелестное — наконец-то… Танюша чувствует себя хорошо… и все хорошо.
Вчера показывали худсовету прогон «Эксперимента». Как и следовало ожидать… разговор (со слов Тани) был тяжелым. Ну, а что же они хотели? Я почти убеждаюсь в правильности мысли Роберта Стуруа о том, что плодотворно работать можно только зная труппу не менее 10 лет! Дело тут не в цифре и ее математической точности, дело в общей правильности этой мысли. Вот вспоминаю и не могу припомнить творческого праздника (настоящего) с режиссером-варягом. Ну а что, может быть, это вообще Стуруа (и я тоже) Америку открывает. Это так ясно, что не стоит прибегать к литературе о театре.
Настроение в труппе соответствующее. С одной стороны, пьянящие признаки (периферийной) славы «У войны…» (пишут много и журналы и центральные газеты: «Советская Россия», «Известия», вчера даже «Правда»), а с другой — полная пустота ежедневного театрального быта, ничем (настоящим, творческим, высоким, а без этого в театре нельзя жить ни одного дня, не рискуя потерять театр), ничем не заполненная, а что еще хуже, заполненная неприятным, надоевшим «деланием» спектакля (очередного) из привычных штампов, приемов, повторов и проч.
Впрочем, оставим театр. Спустимся в свои домашние сферы. Что меня волнует больше всего на сегодняшний день? Что идет время, что почти ничего не делаю конкретного к будущей сессии. Т. е. читаю, конечно, кое-что. Но ведь надо срочно писать, вернее, придумывать, сочинять отрывок по режиссуре. Дело не терпит отлагательства. Надо срочно составить расписание на оставшиеся месяцы (как я делал перед прошлой сессией) и форсировать.
С огромным интересом прочитал книжку повестей и рассказов Маканина. Хороший писатель. Это по мне. Временами что-то казалось длинноватым, что-то лишним (вообще он неспешно пишет), и вот сейчас отлежалось и очень прочно ощущаю его лицо. Удивительно дифференцирует такое привычное наше народонаселение (что в жизни мы все ежесекундно делаем и почти не ошибаемся, расслаивая бесконечно всех вокруг, а литература наша будто слепая, «не видит», «не чувствует» этого). Маканин видит, чувствует, а через него и мы снимаем «старенькую» одежонку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});