Не уймусь, не свихнусь, не оглохну - Николай Чиндяйкин

Мою курсовую (письменную) Мих. Мих. просто превознес, читал на кафедре… «У нас диссертации хуже…»

С отрывком пришлось повозиться. Но с какой радостью теперь вспоминаю! Слава богу! Все хорошо. Экзамен прошел блестяще. С сюрпризами и т. д., как всегда у Буткевича. Зал был полон. Овациям не было конца! Играли отрывки: мой — «Как француз Москву брал», Витаса — Оскара Уайльда «Как важно быть…», Баландина — по Гоцци, Маслова — «Зависть» Олеши в исполнении синеблузников. И, конечно, импровизации — это было на унос. На основе дель арте — современные маски. Темы давали из зала — мы сочиняли по ходу пьесы.

Был праздник! Все остальное сдал на отлично. Но это было неимоверно тяжело, мучительно и долго. Очень хотелось домой. Ну вот и сижу теперь за своим столиком. Ах, я домосед! Закоренелый! Книжечки, книжечки, книжечки — тихо… хорошо…

5 ноября 1985 г.

Купил новый фломастер. Люблю тоненькие ручечки, сразу хочется чего-нибудь написать… красиво пишет… и легко.

Сегодня Танюша открывает сезон в Доме актера. Целыми днями там пропадает, все волнуется, все суетится… Сейчас опять убежала, хотя еще 5 часов, а начало в 7.

Я бездельничаю… т. е. отдыхаю после сессии. Ощущение странное… будто все было давно-давно. Как быстро выветривается из башки важное и нужное. Наверное, возраст такой — нельзя останавливаться ни на один день, сразу вянешь… сохнешь…

Кажется, не записал, что виделся в Москве с Настей. Она заезжала на пару дней после Смоленска, где они с ТЮЗом ростовским были на гастролях. Работает осветителем. Поступать в этом году, как говорит, побоялась. Готовится к следующему году. Пытался, как мог, объяснить кое-что про это дело… Кажется, у нее очень приблизительное понятие о театре. Очень приблизительное… Даже странно… С другой стороны, еще нет 17-ти. Выглядит совсем взрослой… Это, вероятно, и вводит в заблуждение. Ждешь от нее чего-то более взрослого, серьезного, а может быть, просто рановато… Выглядит она прелестно, хотя, вполне вероятно, отцовское чувство… Смотрю на нее, и сердце как-то так… что-то с ним такое… Схватить ее хочется, прижать и что-то ей сказать такое важное, без чего она не сможет, не сумеет жить. Больно. Больно и тяжко. Впрочем, бывает хуже… Не надо роптать на жизнь. Написал ей огромное письмо со всякими рекомендациями (советами, скорее) по подготовке… Понимает ли она, что за гора перед нею, сколько «копать» предстоит, бедненькая. Нет, наверное, она счастливая — не понимает. Конечно, если бы была рядом… многое можно было бы сделать для нее, даже просто так, опосредованно, что ли… Буду почаще ей писать в эту зиму, буду тормошить. Ростов… Боже, мне кажется, там все против театра. Все сытое, холеное, богатое, наглое, самоуверенное — все против театра.

Читаю книжку Джона Коттрелла «Лоуренс Оливье» — хорошо написана. Хорошо, когда можно почитывать то, что нравится, скоро это опять закончится.

12 ноября 1985 г.

12-го посмотрел «Японское пальто» («Продается японское пальто из парашютного шелка» — эту изящную комедию написала жена моего приятеля Алина Маслякова, я случайно прочитал и привез в Омск, для Тани.). Интересно в своем театре видеть спектакль «с листа», вчистую… Рад, что угадал пьесу. Теперь убедился в том, что не ошибся. Хорошая, цельная пьеса. А вот режиссер, на мой взгляд, недооценил материала. Спектакль хороший, а мог бы быть блестящим. Материал не чувствуется, вернее, вся вторая половина второго акта. Жалко. Таня очень красивая, нежная, трогательная. Ей очень сочувствуешь, очень жалеешь, и очень «за нее». Теперь, со всем запасом буткевичщины, смотреть тем более интересно. По нашим курсовым меркам: маски есть у Тани, Наташи, Василиади, Егора (в какой-то степени) и… пожалуй, все.

Джон Коттрелл, «Лоуренс Оливье». Новая книжка, предисловие нашей А. Г. Образцовой. Читаю с огромным интересом, хотя давно, кажется, отказался читать книжки «про артистов». Подумал: талант — умение получать удовольствие от труда, тяжелого, непосильного. А от Бога — это не талант, это — гений. Разные вещи.

15 ноября 1985 г.

Наши ездили в Тбилиси играть «Вверх по лестнице» («Вверх по лестнице, ведущей вниз» — замечательный спектакль Г. Тростянецкого по пьесе Бэл Кауфман) на фестивале молодежных спектаклей. Приехали изможденные от перелетов-переездов, но с хорошим настроением. Спектакль приняли отлично, много приятного шума и т. д. Всех очаровал первый секретарь ЦК Грузии, явившийся из-за кулисы со словами благодарности и проч. Города, правда, почти не видели — день приезда, день отъезда, репетиция, спектакль…

А мы тут с Таней «отстреливались» вдвоем. В воскресенье утром и вечером играли «Наедине», во вторник «Качели». Как хорошо игралось! Даже хочется об этом записать пару слов. Очевидно, сказываются мои институтские 2,5 года, а может, просто покой, уверенность появились, а в нашем периферийном сознании это так много значит.

А ведь «Качели» в последнее время мне лично было играть все труднее и труднее. Даже показалось, что спектакль состарился и, как ни печально, надо с ним прощаться. Вильнюсские гастроли, наверное, вдохнули немного свежести… А перед этим спектаклем, последним, было вообще какое-то боевое настроение. Многое передумал днем, взял в руки пьесу. С удовольствием перечитал. Как интересно! Время идет, подумал я, мы меняемся, зрители меняются, атмосфера вокруг, жизнь — все меняется. Спектакль, если он живой, должен все это чувствовать, что-то вбирать в себя, что-то не принимать… но должен дышать, жить, т. е. — меняться. Посмотрел на себя, просто на себя… Взрослый мужик, с прозаической лысиной, широкими плечами… И пошел играть. Новый брутализм — одним словом. Таня — великая актриса! Ловит все на лету. Поговорили днем несколько минут о пьесе, о театре… Кое в чем сознательно сдвинули взгляд на вещи, ранее «задолбленные». Счастливейший спектакль! И ничего не «жали», не «давили», а зритель… Боже, какая стояла тишина в зале! Потом шли пешком. Снегу намело. Вечернее послеспектакльное счастье. Переговорили обо всем, вспомнили каждую деталь… и убедились, что мы правы. Работать должно быть радостно!!! Какая простая истина! И как этого не хватало в прежней работе! Смогу ли я так работать? Смогу ли?

22 ноября 1985 г.

Воскресенье. Спектакля нет ни у меня, ни у Тани. Чудесный день. Утром побегал, совсем немного… Размагнитился… Такие большие перерывы мне уже нельзя делать. Ужас! Возраст! Форма теряется в считаные дни. Беда. Но хорошо подышал, размялся. Вместе делали «большую приборку». Удачно. Теперь она что-то там стирает. Я читаю. Разбираю свои «бумажки». Хорошо. Я лентяй. Безбожный лентяй. Честно говоря, вот так мне лучше всего… Дом, тишина, покой, книжечки, бумажечки, и никуда не надо…