Мария Каллас - Клод Дюфрен

Дело осложнялось еще и тем, что обе певицы все последующие дни вынуждены были часто сталкиваться друг с другом не только во время выступлений. Перед тем как петь в «Тоске», Мария дала согласие присутствовать на обеде, куда была также приглашена Рената. Обед проходил в спокойной обстановке, однако в самом конце слово за слово между ними вспыхнула ссора; оскорбления с легкостью сыпались с той и с другой стороны, и дамы вцепились бы друг другу в волосы, если бы присутствовавшие на обеде гости вовремя не разняли их…

С этого момента вокруг Марии и ее мужа начали плестись интриги, вдохновительницей которых была Тебальди. Возможно, супруги Менегини преувеличивали значение затеянной против них кампании, но их подозрения в некоторой степени подтвердились. После премьеры «Тоски» Марию вызвал к себе в кабинет директор оперного театра Баррето Пинто. К нему певица отправилась в самом воинственном настроении, но то, что она услышала в директорском кабинете, привело ее в изумление: Баррето Пинто объявил, что она не справилась со своей ролью в опере «Тоска», и потому он вынужден аннулировать ее ангажемент. Можно было с полной уверенностью предположить, что Мария закатит директору грандиозный скандал, но ничего подобного не произошло. Что заставило Марию столь спокойно «проглотить» эту обиду?

Мария отнюдь не была лишена деловых качеств. Она взяла себя в руки и, не повышая голоса, потребовала оплату за аннулированный контракт; к тому же она настаивала на выступлении в двух спектаклях «Травиаты», предусмотренных в договоре. Скрепя сердце Баррето Пинто согласился.

Вместо Марии в «Тоске» пела Тебальди, и супруги Менегини не без основания обвиняли ее в организации заговора, в котором Баррето Пинто был только рядовым исполнителем. В последующие дни напряжение достигло опасных пределов. По неизвестной причине Баррето Пинто недолюбливал Каллас. На прощание он сделал ей весьма едкое замечание. Передавая певице причитавшийся ей гонорар, он бросил ей в лицо: «Итак, деньги вам нужны больше, чем слава?»

Это была та последняя капля, которая переполнила чашу терпения! Мария, с трудом державшая себя в руках на протяжении уже нескольких дней, наконец дала выход накопившемуся гневу: она схватила с директорского стола тяжелый чернильный прибор и уже готова была обрушить его на голову несчастного Баррето Пинто, когда ему на выручку пришел некий присутствовавший при этой сцене свидетель, не давший Марии совершить фатальный для директора театра жест. Если верить Менегини, то его супруге все же удалось нанести удар коленкой в директорский живот со всей силой ее девяноста килограммов веса! Следует добавить, что, оказавшись лицом к лицу с этой разъяренной амазонкой, тощий Баррето Пинто имел весьма жалкий вид.

Инциденты подобного рода легли в основу легенды о «тигрице». Газеты с удовольствием подхватывали и раздували малейший скандальный эпизод с участием Каллас. Вскоре певица прослыла настоящей «фурией» в глазах своих многочисленных недоброжелателей. Эта репутация будет сопровождать ее всю оставшуюся жизнь, что бы она ни говорила и что бы она ни делала. Такое положение вещей превратится, в конце концов, в навязчивую идею и еще более нарушит душевное равновесие Марии.

По правде говоря, и сама Мария не раз будет давать своими выходками повод для сплетен. Так, в мае 1951 года во время музыкального месячника во Флоренции, где она пела в «Сицилийской вечерне» Верди, она успела одновременно поссориться с дирижером оркестра Эрихом Кляйбером и одним из своих партнеров, болгарским басом Борисом Христовым. Последний даже хотел было «уничтожить Каллас»… К счастью, в театральном закулисье драмы недолго длятся, а затем их участники целуются как ни в чем не бывало. Следует отметить, что во время спектакля Мария достигала такого высокого уровня исполнения, какого еще ни разу не показывала. Кроме того, на публику производила глубокое впечатление ее незабываемая манера держаться на сцене.

Лорд Хэрвуд, известный английский критик, отметил: «Она заворожила зал, только выйдя на сцену, еще до того, как начала петь».

В роли трагической героини Мария дала волю своему драматическому таланту. Но и певица ни в чем не уступала трагической актрисе. Ее голос содержал все оттенки звуков. После высокого «си» она переходила на контральто пианиссимо, затем на две с половиной октавы до «фа диес» низкого контральто. Далее, не переводя дыхание, она уже пела болеро со всеми колоратурами и трелями, указанными Верди, и наконец заканчивала триумфальным «контр-ми». Итак, за один вечер Мария пела в диапазоне трех октав, одновременно используя все приемы игры драматической актрисы, что случается довольно редко в оперном театре. Критики по-прежнему отмечали резкое звучание высоких нот и заметные разрывы между регистрами. Однако все эти досадные мелочи отходили на второй план благодаря ее виртуозному владению голосом и совершенству техники исполнения.

На этот раз, независимо от личных пристрастий Гирингелли, двери миланского театра «Ла Скала» распахнулись во всю ширь перед Марией с подписанием контракта на сумму в 300 тысяч лир за спектакль. Вот это реванш! Мария наслаждалась своей победой еще и потому, что всего лишь год назад смотревший на нее свысока Гирингелли теперь расшибался в лепешку для того, чтобы исполнить любой ее каприз. За все старания Мария наградила директора театра следующим прямолинейным высказыванием: «Когда Гирингелли кто-то нужен, то он превращается в самого преданного подхалима; когда он больше не нуждается в человеке, то он бросает его без всякой жалости. Интересно знать, что бы нам рассказали артисты, выступавшие в «Ла Скала» в послевоенные годы, если бы набрались храбрости раскрыть рот».

Глава 8

Метаморфоза и взятие штурмом «Ла Скала»

В Милане Мария с Баттистой поселились в гостинице «Гранд-отель» на улице Сан-Рафаэль. Расположенное неподалеку от «Ла Скала» здание имеет свою историю: именно здесь в 1901 году скончался Верди. В этих исторических стенах на сцене самого престижного в мире оперного театра Мария стала готовиться к выступлению в «Сицилийской вечерне».

Верная своим привычкам певица потребовала установить в ее номере пианино, поскольку ей, как закоренелому трудоголику, не хватало плановых репетиций. Профессиональное рвение заставляло ее работать на износ. Кроме того, она знала, что против нее что-то затевалось. Ее недруги, а в их числе были не только поклонники Тебальди, не упустят случая, чтобы навредить ей. Мария готовилась получать «отравленные стрелы», которые должны были ранить ее как человека и как певицу. Всю жизнь она доказывала свое умение «держать удар», что больше подходит боксеру, чем певице.