Современная датская новелла - Карен Бликсен

Но, с другой стороны, в этом случае ему придется пройти по земле племени «ястребов», а уж это свирепые вояки. Конечно, между его племенем и «ястребами» заключен мир, который какое-то время еще продлится — по крайней мере до тех пор, пока те глупые миролюбивые людишки, что поселились в верхнем лесу, сохранят такое глубокое простодушие, что оба воинственных племени легко смогут их грабить. Впрочем, в последнее время делать это стало уже труднее. К счастью, эти самые — простодушные, — не искушены в военном искусстве и оружие у них до смешного примитивное, да только уж больно их много и к тому же они способны разъяриться не на шутку, если досаждать им сверх меры.

Никогда не знаешь, чего ждать от дикарей.

Он крался по освещенному солнцем, цветущему лугу. Птицы пели свои звонкие песни.

Ох уж эти проклятые птицы! Непременно выдадут тебя. То вдруг умолкнут, то разом все вспорхнут так, что даже олени, настороженно вскинув головы, прислушиваются к звукам. Продвигаться вперед надо с предельной осторожностью.

К обеду он уже был на месте. Он забрался на дерево и уселся на суку, чтобы съесть снедь, которую дала ему с собой жена. В сумке было два отделения. Во втором лежало отравленное мясо. Покончив с едой, он отпил два-три глотка настойки, которая всегда была у них в ходу, — два-три глотка, не больше. Не дай бог ему сейчас осоловеть. А настойка пусть подождет.

После обеда здешние люди обычно ложились спать. А уж ему следовало бодрствовать и исполнить задуманное немедля. Он взглянул сквозь ветки и различил небольшую деревню. Во всех домах была добыча. Но та добыча, которую он искал, была только в одном из домов — в самом большом, на середине деревни.

Женщина с ребенком у груди появилась у входа в дом и позвала кого-то. Толстопузый мальчик, подпрыгивая, подбежал к ней. Она погладила его по голове, обняла за плечи и прижала к себе. Воин заметил, что они улеглись в доме на циновку.

Он спустился с дерева.

Теперь он стоял на краю деревни. Его приметила собака, поднялась и хотела было залаять, но воин молниеносным движением бросил ей кусок мяса. Она проглотила его и беззвучно свалилась в траву.

Деревенская улица стояла пустынная под жгучими лучами солнца, висевшего почти прямо над головой. Нет, улицей идти нельзя. И воин, стараясь пригибаться как можно ниже, стал красться к цели огородами, под защитой высоких растений. Перешагнув через низкий плетень, он пробирался через пышный сад так, что ни одна травинка не шелохнулась, — на случай, если смотрели бы изнутри дома.

Он знал, что должен миновать три сада, чтобы пробраться к большому дому. Через все сады бежал ручеек. Воин зашагал вдоль ручейка.

Он снял корону из перьев. Здесь она только помеха. Он спрятал ее в сумку.

Еще одна собака! И этой он бросил мясо. Она свалилась прямо посреди сада. А вот и мальчик. Мальчик позвал собаку. И побежал было к ней, но вдруг замер на месте! Взглянул на собаку, потом испуганно огляделся вокруг, открыл рот, чтобы позвать на помощь.

Стрела попала в горло мальчика. Воин поспешно затолкал тело в заросли щавеля, а собаку спихнул в воду.

Добыча оказалась очень тяжелой. Идти домой кружным путем нет сил. Придется идти широкой поляной. Сейчас он спрячет добычу в кустарник, а сам заберется на дерево. Здесь он подремлет, пока не наступит вечер. Раз-другой мимо проходят люди из племени простодушных с их смешными старомодными дубинками. При виде их его разбирает смех.

Когда начинает смеркаться, он видит, как мимо крадутся двое, нет, трое. Один — из племени простодушных, двое других — из числа «ястребов».

Воин настораживается.

— Пока мы спали после обеда, кто-то убил у нас двух собак, мальчишку, часового, нашего вождя и обеих его жен, — рассказывает простодушный. — Помогите нам, а уж мы будем платить вам дань.

— Если наши племена объединятся, мы убьем тех, других, и разделим между собой их землю, — говорит первый из «ястребов».

— Конечно, мы поможем вам, — поддерживает его второй. — Но вы должны раздобыть оружие получше нынешнего.

— А где нам его взять? — спрашивает простодушный. — Прежде мы никогда не нуждались в оружии.

— Возьмите в долг у нас, — предлагает первый. — Только уж тогда при дележе земли вам достанется чуть меньше, чем нам.

— Ладно, нам и не надо больше земли, нам вполне хватает той, что мы обрабатываем, — соглашается простодушный. — Лишь бы нас в покое оставили.

Проклятье! Один из «ястребов» обнаружил спрятанную добычу.

— Да, это она и есть, — подтверждает простак, — эта штука принадлежала нашему вождю.

Они что-то тихо бормочут, оглядываются вокруг. Поглядывают на верхушки деревьев. Воин натянул тетиву лука. Видимость становилась с каждой минутой все хуже и хуже. Но ему это только на пользу. Его глаза — острые как бритва, всевидящие узкие щелки.

Снизу доносится глухой звук удара. Это рухнуло тело простодушного, сраженного одним из «ястребов». Оба «ястреба» внимательно разглядывают трофей. Воин сейчас не рискует стрелять. Слишком темно.

Один из «ястребов» несет трофей, другой охраняет его, то и дело оглядываясь во все стороны.

Вот они уже под деревом, где прячется воин. Он все взвешивает. Если он сейчас убьет того, кто несет охрану, другой испугается, бросит трофей и убежит. Но трофей будет испорчен, если его бросить на землю. Убить того, кто несет добычу, воин не решается, по той же самой причине.

Он должен красться за «ястребами», дожидаясь минуты, когда они захотят отдохнуть и опустят добычу на землю.

Воин слезает с дерева по той стороне ствола, которая не обращена к «ястребам».

Опасность огромна. Их двое. Они знают, что он где-то рядом. У них такое же отличное оружие, как у него. Они рослые, сильные, хитрые, как и он сам. Никогда бы они не решились на такое, не будь трофей столь привлекателен.

Остается одно — следовать за ними.

Уже совсем темно. Воин вешает лук со стрелами и все копья на спину, чтобы руки были свободны. Он вытаскивает из колчана одну стрелу. Сейчас — или никогда! Надо напрячь все силы.

Скоро все трое выходят к месту, где земля настолько ровна и мягка, что не слышно даже шагов, как бы тяжко ни ступал человек, и тут воин подкрадывается к тому, кто несет охрану и шагает позади первого. Точным движением одной руки он всаживает стрелу в бок «ястреба», а другой обхватывает его и приподнимает с земли, чтобы тот не упал и чтоб ноги не волочились по траве.

Стрела почти не вошла внутрь — лишь поцарапала кожу — и была бы неопасна, если бы в рану не попал яд. «Ястреба» настигла мгновенная смерть — он даже не успел опомниться от испуга и закричать. Воин пошел дальше, неся в руках убитого, чтобы тот, другой, ничего не заметил. Все так же на ходу ему удалось ценой невероятного напряжения сил бесшумно положить труп на землю.

Они пошли дальше. «Ястреб», несущий трофей, и воин, дожидающийся, когда же он опустит в траву драгоценную ношу. Оба обливались потом. В душной ночи не шевельнулась ни одна травинка. Мириады насекомых шелестели в траве и листьях. Миллиарды крошечных челюстей кусали, дробили на части, пожирали все, что служило им пищей: мертвые листья, живые листья, мертвые деревья, живые деревья, мертвых животных, живых животных, даже — может, друг друга.

— Что ж, теперь, думаю, можно отдохнуть, — сказал человек из племени «ястребов». — Потом — твой черед нести добычу. Хорошая добыча у нас. Моя жена с ума сойдет, когда ее увидит. Мы с тобой бросим жребий, как только придем домой, кому из нас двоих добычей владеть. Счастье все-таки, что у нас под боком эти простодушные.

И «ястреб» осторожно снял с себя ношу.

Женщина стояла в дверях и высматривала мужа. У нее были глаза, как у рыси: она видела ночью так же хорошо, как и днем.

Вот он идет!..

Она сбежала ему по тропинке навстречу.

— Достал? — прошептала она.

— Ты что, не видишь, идиотка, — отвечал он и пошел дальше с тяжелой ношей на плече, весь в поту — пот даже стекал у него по ногам.

Мигом оглядев его со всех сторон, она побежала вперед, настежь распахнула перед ним двери дома.

В комнате он опустил свою ношу на пол. Снял с себя оружие. Она зажгла свет и принялась разглядывать добычу. Глаза ее сверкали.

— Пусть здесь и стоит, — прошептала она, — вот удивятся малыши, когда проснутся.

«А уж как соседи будут мне завидовать», — подумала она про себя.

Он опустился на стул. С трудом перевел дух. Усталые глаза были налиты кровью.

Она села к нему на колени, обвила руками его потное тело и принялась гладить его по спине, а после прижала его щеку к своей пышной груди.

— Уж верно, ты замучился, милый? — заворковала она.

Он отпихнул ее от себя так резко, что она чуть не свалилась с коленей и высоко задрала ногу кверху, прежде чем ей удалось вновь встать на пол.