Золотой скорпион - Татьяна Ярославская

Машина летела под сто сорок, и Иловенский, даже пристегнутый ремнем безопасности, держался за кресло и молился, чтоб на их пути не попались гаишники. Посты Маша знала и заранее сбрасывала скорость, но, отъехав от поста десять метров, снова жала на газ.

Она очень любила водить машину, но почему-то до сих пор не обзавелась своей. Павел спросил ее об этом. Маша подумала немного и решила ответить честно.

– Раньше у меня не было денег на машину, а брать у Ильдара больше, чем требовалось на воспитание Тимки, я не хотела. Сейчас я могла бы позволить себе автомобиль, но я все надеялась, что у нас с тобой что-то определится. Я никак не могла понять: будем ли мы когда-нибудь вместе, уеду ли я к тебе из Ярославля. Знаешь, я уже почти перестала надеяться.

– Боже мой! Какой я дурак! Ты согласилась на новую должность, потому что устала ждать, когда же я решусь изменить нашу жизнь, да?

– Нет, Паша. Я согласилась на новую работу временно, просто чтобы удержать отдел, пока шеф не найдет мне замену.

Маша радовалась, что ей нужно смотреть на дорогу. От этой правдивости у нее горели уши и щеки, и взгляда Павла она бы просто не выдержала.

– Как видишь, я лукавлю, я не потеряла надежды, – вздохнула она.

– А я решил, что я тебе не нужен, ты прекрасно обходишься и без меня. Если бы не Ильдар…

– Ильдар? При чем здесь Ильдар?

– Это он позвонил мне и рассказал, как ты переживаешь, и я понял… Маша!

Машина резко дернулась, выскочила через две сплошные на встречную полосу и только чудом не столкнулась с «Газелью».

Рокотова справилась с волнением и джипом, остановилась у обочины и развернулась к Иловенскому.

– Ты приехал ко мне только потому, что тебя об этом попросил Каримов!? Только поэтому?

– Да нет же, Маша!

– Когда же вы, мужики, перестанете все решать за моей спиной, а? Ильдару-то что за дело? Не терпится пристроить бывшую жену?

– Маша…

– Я думала, ты приехал, потому что жить без меня не можешь, а ты…

– Я не могу, Маша!

– Ты приехал только потому, что Каримов дал тебе пинка!

Иловенский опустил голову.

– Может быть и так. Может, мне и не хватало именно такого пинка, чтобы решиться. Прости меня, Маша. Если ты меня не простишь и выгонишь, я лягу под твоей дверью прямо на лестничной площадке и буду лежать, пока ты не сжалишься.

Она все еще злилась. Больше на Каримова, чем на Павла, но и на него тоже. Иловенский выглядел таким несчастным и виноватым, что Маша, представив его лежащим на коврике, рассмеялась.

Весь вчерашний вечер Кузя и Тимур проговорили о маме. О том, выйдет ли она за Иловенского, переедет ли к нему в Москву. Как они сами станут жить, если она переедет. И сегодня с утра тема была все та же.

– Я останусь здесь, – заявил Кузя. – Я не смогу бросить Соню. Да и учеба… А тебе надо будет поехать в Москву. Можно ведь не сдавать больше квартиру, оставшуюся от тети Ани, станешь там жить, переведешься в какой-нибудь вуз. Павел Андреевич тебя, наверное, в любой сможет пристроить.

– Ага, ты, значит, не можешь оставить Соню, а я могу?

– Кого? Соню?

– Да не Соню!

– А-а! Кстати, как у тебя дела с твоей Мариночкой? Вы хоть уже целовались или все за ручку держитесь?

– Нет, – съязвил Тимур. – Еще даже и не держимся. Скорей бы у нее отпуск начался.

– Что? Надоело встречать ходить?

– Кузька ты хоть понимаешь, что в этом проклятом месте творится? На стройке, а теперь и в университете кто-то бесцельно убивает. Люди набрасываются друг на друга ни с того ни с сего, а потом не могут объяснить, что с ними произошло.

– Тимка! Я вспомнил! Вот вечно ты не можешь сразу меня послушать, а я ведь чуть не забыл, что хотел тебе рассказать.

– Что опять? – насторожился брат.

– Этот мальчишка из интерната, Митька Гуцуев, ну, помнишь?

– Что?

– Он убийца, представляешь? Настоящий профессиональный киллер! Он сам мне признался.

– Кузь, ты с ума сошел, да? И этот твой Митька тоже? Хотя, он-то еще ребенок, нафантазировал. А ты-то?

– Точно тебе говорю! Ты же видел, как он стекло в медкабинете вытащил. И дверь вскрыл без всяких ключей. А меня на стройке вырубил одним ударом. Знаешь, почему? Потому что он самый настоящий боевик. Его тренировали в лагере в горах.

– Но ведь он маленький совсем, – растерялся Тимур, все еще не веря брату.

– Не такой уж и маленький.

– Валяй, рассказывай все подробно. Только учти: если все это правда, повторишь свой рассказ следователю. Понимаешь, что он может действительно оказаться убийцей?

– Не может, я верю, что не может.

– Рассказывай.

– Как это – она у вас не проживает? – удивилась Рокотова. – А в других корпусах?

Девушка за стойкой регистрации еще раз перелистала книгу заезда и развела руками.

– Ни в одном из наших корпусов, ни в коттеджах Алла Ивановна Рокотова не останавливалась.

– Но ведь это санаторий «Серебряный ключ»?

– Да, совершенно верно, «Серебряный ключ».

Маша еще раз вытащила из сумки рекламный проспект, который оставила ей перед отъездом мама. Нет, никакой ошибки не было. Как же так? Ее отвез водитель Ильдара Каримова. Тем же вечером Алла Ивановна позвонила, сообщила, что доехала и устроилась хорошо. И номер у нее триста двадцатый. А теперь выясняется, что в санаторных корпусах только по два этажа, и трехсотых номеров вообще нет.

– Паш, я ничего не понимаю. Ее здесь нет.

– Уехала?

– Нет. Она и не приезжала!

– Ты уверена, что она поехала именно сюда? Может, в последний момент передумала?

– В какой момент? Ее отвезли на машине Ильдара, я сама ее туда усадила. Потом она мне позвонила…

– У тебя вообще есть с ней связь?

– Конечно, она мне звонит каждый вечер.

– По сотовому?

– Нет, – Маша вытащила из сумки телефон, – вот мамин сотовый, она его дома забыла, я вот привезла. До сих пор она мне звонила с таксофона санатория. Черт, с какого таксофона, если она здесь не живет!? Паша! Паша, я не знаю, что делать.

– Как что? Не можешь терпеть до вечера – звони Каримову и спрашивай, куда его водитель все-таки отвез Аллу Ивановну. Ведь куда-то отвез, верно? Но учти, может оказаться, что мама твоя просто сделала вид, что поехала в санаторий.

– Какой вид? Зачем?

Павел немного помялся в нерешительности.

– Видишь ли, она могла, например, уехать куда-нибудь с любовником, а тебя, по понятной причине, в известность не поставить.

– Ты с ума сошел! – возмутилась Маша, но мысль о том, что он может оказаться прав, все-таки мелькнула в ее голове.

Дома у Ильдара ответила Вера, сказала, что он на работе. По тому, как она это сказала, было ясно: они опять поссорились. С тех пор, как Машина подруга поселилась в его доме, Ильдар не работал по выходным, а тут вдруг… И сотовый у него не отвечал.

– Может, он тоже загулял? – предположил Павел.

– Да перестань! Все у тебя загуляли. Вера ему не жена, если б он решил пойти налево, так бы и сказал.

Павел пожал плечами, он бы не сказал.

– Поехали-поехали, – потянула его к выходу Маша.

– Куда?

– В Ярославль! К Каримову на работу. Если он мне опять врет, я его убью!

Конечно, врет, не сомневался Иловенский, только не мог понять – зачем.

Глава 36

– Ильдар Камильевич здесь? – налетела Рокотова на охранника научного центра. Из городского в офиса «Дентал-Систем» их отправили сюда.

– Да, то есть нет, – перепугался парень.

– Так да или нет?

– Он в лабораторном корпусе.

– Ага! Пошли.

Она снова потащила Иловенского через проходную во двор.

– Маша, погоди. Что ты меня тянешь? Давай разделимся, так мы его быстрей найдем. Ты на второй этаж, я на первый.

– Хорошо, – Маша бросилась вверх по лестнице.

Павел даже удивился, что она купилась на такую примитивную хитрость. Он хотел первым найти Ильдара, предупредить его, подготовить, ведь, окажись он в чем-то виноват, Маша вцепится ему в горло. Что ему делать в лабораториях на втором этаже? Найти его в кабинетах исследователей – гораздо больше шансов.

Маша бежала по коридору, заглядывая во все незапертые кабинеты и за стекла чистых зон. И уже в самом дальнем блоке за раздвижной дверью матового стекла услышала знакомые голоса. Она едва не влетела со всего маху в эту дверь.

– Нет, опять ничего не вижу. Сплошные мухи. Особенно в левом глазу, – говорила Алла Ивановна Рокотова.

– Так не может быть, – ответил ей Антон Ильич Елабугов, с усмешкой, кажется, ответил. – Если сигнала нет, оба глаза не будут видеть.

– Да нет же! Правым глазом я очень слабо, но вижу. Правда, изображение черно-белое и очень размытое.

– Хм, странно. А так?

– Так вообще темнота.

Маша осторожно заглянула в приоткрытую дверь, и ноги ее подкосились. Мама сидела в кожаном кресле и смотрела в совершенно пустую стену. У нее был неживой, остановившийся взгляд. Господи, неужели мама ослепла?! Как? Почему? Когда? Ведь они виделись накануне «отъезда», и все было в порядке! Маша опустилась на пол и заплакала.