Подпольные девочки Кабула. История афганок, которые живут в мужском обличье - Дженни Нордберг

Сима Самар чуть приподнимает брови, когда я заканчиваю фразу.

– Что ж… Это интересно. Честно говоря, этому я не уделяла внимания.

Она снова улыбается, словно хочет подчеркнуть, что ей, в общем-то, больше нечего сказать.

Уходя с ощущением, которое можно описать только как демонстративное отсутствие интереса со стороны одной из самых видных активисток этой страны, я задумываюсь: а не может ли статься, что сложности вопроса о бача пош просто чересчур противоречивы, чтобы его стала затрагивать политически опытная афганка? Это могло бы объяснить, почему он так долго не всплывал на поверхность и его существование по-прежнему отрицают даже экспаты-афганцы, к которым я обращалась. Как и сексуальность, гендер определяет здесь всё, но говорить о нем не полагается, как и делать вид, что он существует.

Глава 11

Будущая невеста

Захра

Это был всего лишь краткий миг, и она хотела забрать его обратно.

Мир нельзя было в это посвящать. Особенно его проклятую назойливую женскую часть. Захра лежала неподвижно на больничной койке, медленно дыша, пытаясь заставить себя снова уснуть. Может быть, она сможет проснуться где-то в другом месте. Кем-нибудь другим. Где угодно – только не здесь, в светлой, белой детской палате.

Когда это началось впервые, Захра, которой вот-вот должно было исполниться шестнадцать, пряталась в ванной комнате по нескольку раз в день, лихорадочно застирывая свое белье, молясь, чтобы прекратилось кровотечение. Август выдался паляще жарким, и Рамадан только усугублял нечистоту, которую устроило тело. Отказ от какой бы то ни было еды или питья – для некоторых афганцев как минимум на публике – приводил почти всех в сонное и утомленное состояние, и проблемы с желудком были в порядке вещей.

Поначалу родители не замечали увеличения времени, которое Захра проводила в ванной, но потом Асма нашла пару запачканных трусиков.

– Тебе не о чем беспокоиться, – сказала она дочери, когда та вышла из ванной. – Это уже случилось с твоими сестрами, и это нормально. Так бывает у всех женщин.

Захра молча уставилась на мать. А потом воскликнула:

– Нет. Нет. Нет!

– Не нужно бояться, – пыталась Асма утешить дочь. – Это делает тебя настоящей женщиной. Это означает, что ты можешь рожать детей.

После этих слов Захра развернулась и ушла в гостиную. Когда Асма последовала за ней, оказалось, что Захра лежит в обмороке на полу.

Она пришла в себя быстро, но мать поспешила отвезти ее в больницу. Когда ужасно расстроенная Асма приехала туда со своим ребенком, врач поначалу принял Захру за ее сына, и ему потребовалось несколько минут, чтобы уразуметь причину их обращения. Врач сказал и Асме, и Самиру, который приехал сразу же, как сумел вырваться с работы, что их дочь потеряла много крови. Она несколько анемична, объяснил он: похоже, кровотечение у нее продолжается не один день. Но уверил, что Захре просто нужно отдохнуть.

Захра казалась бесчувственной, она отказывалась разговаривать с сотрудниками больницы и отшатывалась от их прикосновений. На самом деле ее следовало бы отправить в женское отделение, сказал врач, но из-за начальной путаницы ее поместили с другими детьми, помладше. Но теперь, когда ее биологический пол и состояние прояснились, Захру, вероятно, следовало бы отвести к «женскому доктору», чтобы убедиться, что у нее все в порядке с точки зрения будущего, посоветовал врач.

Однако был и другой повод для беспокойства. Врачу казалось, что Захра, вероятно, страдает от шока. Он уже сталкивался с такими случаями: когда у бача пош наступает половая зрелость, принятие ею своего женского будущего порой запаздывает. Захра долго была кем-то иным – и теперь природа за это воздаст.

Асма и Самир немного смутились, выслушав теорию доктора. Они стали наперебой уверять его, что вскоре с их дочерью все будет в порядке.

По дороге домой Захра отказывалась разговаривать. С тех пор менструации у нее случались только раз в два или три месяца. Асма поймала себя на том, что гадает: уж не уступила ли природа упрямству Захры?

– Она не хочет быть девушкой. Настолько, что, может быть, Всевышний до какой-то степени удовлетворил ее желание, и поэтому она не менструирует так, как полагается?

Асма выставила на пол гостиной свою швейную машинку. От соседей и друзей поступило три заказа на новые девичьи платья. Зарплата Самира в ВВС невелика, а чтобы прокормить 11 человек, нужно как минимум 4 доллара в день – и столько мы платим нашему водителю (стандартная такса для иностранцев) за 15-минутную поездку до дома Захры. Плюс доллар чаевых.

Ткань заедает в ручной швейной машинке каждые несколько минут, и Асма сердито бормочет, высвобождая ее. Она надеется, что двоюродная сестра скоро привезет себе из Пакистана электрическую машинку, чтобы можно было вышивать узоры зигзагом, – и, может быть, ей тоже. Она с завистью смотрит на Сетарех, чье творение пакистанского портновского искусства намекает на ее стройную фигурку после того, как она сняла пальто.

– Когда я была молода, у меня тоже была фигура. Я всегда носила что-нибудь красивое, – вздыхает Асма.

Захра приносит из кухни сок и печенье, но Асма велит ей взять другое – «получше». Дочь ворчливо повинуется.

– Ты так отличаешься от остальных моих детей! – кричит ей вслед Асма. – Ты всегда сердита, никогда не бываешь в хорошем настроении. Никогда не улыбнешься. Не поговоришь со мной вежливо.

Выставляя на стол печенье «получше» и усаживаясь, Захра ничего не говорит. Это печенье в белой пластиковой упаковке с логотипом ВПП (WFP). Печенье Всемирной продовольственной программы с добавлением железа сделано для детей, страдающих недостаточностью питания, и должно раздаваться голодающим бесплатно, но каким-то образом находит дорогу на базары. Это любимая закуска Сетарех и многих других кабульцев, которые могут себе ее позволить. Захра выкладывает для меня пять печеньиц на салфетку. Изобилие – признак гостеприимства. Потом она садится в одно из больших кресел, расставив ноги, облокотившись на подлокотники. Ее тело занимает в комнате большее пространство, чем любое из наших.

Входит одна из ее младших сестер, щеголяя в обновке от Асмы – сверкающем фиолетовом платье с широкой юбкой и короткими рукавами. Она кружится на месте перед нами, а потом Асма перехватывает ее, чтобы чуть туже заколоть булавками спинку. Это платье заказано для девочки-подростка, которая наденет его на свадьбу. С полным ртом булавок Асма зовет Захру, чтобы та посмотрела.

– Твоя сестра наденет платье. Погляди-ка на нее – какая красавица! Она – девушка, ты по сравнению с ней похожа на обезьяну.

Захра корчит гримасу:

– Прекрати! Не говори так!

Она тут же извиняется перед нами, своими гостями:

– Моя мать просто завидует. Одно время я ездила верхом, и она на меня орала. Я знаю, это потому, что она никогда в жизни такого не сделает. Посмотрите на нее – она так и просидит в доме всю свою жизнь.

Возможно, Захра не столько хочет быть парнем, сколько – как и многие бача пош – желает избежать женской судьбы в Афганистане. За последние несколько месяцев напряженность между Захрой и ее матерью медленно росла и постепенно продвигалась к решающему поединку, поскольку Асма пыталась найти для Захры причины принять свой природный пол и жить как женщина. Захра, в свою очередь, настаивала, что это невозможно, потому что она никакая не девушка. И не женщина.

На самом деле, в Афганистане молодая женщина ни в коем случае не может жить одна до брака, поскольку всегда должна быть под официальной опекой мужчины. И в этой опеке нет никакого промежуточного периода. Немногочисленные законные права женщины социально урезаны, и в практическом плане она не сможет с легкостью снять квартиру, занимать большинство рабочих мест или даже получить паспорт без недвусмысленного разрешения отца или мужа.

– У нас здесь есть известная пословица, – как само собой разумеющееся говорит Асма. – Уж коли твоя удача показалась, ничто не может ее остановить. Я не позволю Захре оставаться одиночкой всю жизнь.

Едва она успевает договорить это предложение, как Захра ее перебивает:

– Нет! Я не стану выходить замуж. Я не выйду замуж, пока жива.

– И чем же ты станешь заниматься? – спрашивает мать, в насмешку над Захрой качая головой. – Ты – девушка, и это факт. Тебе придется выйти замуж.

– Это мой выбор! – выпаливает в ответ Захра. – Ты что, заставишь меня?

Асма только смотрит на дочь.

Когда Захра вызывающе глядит в ответ, по ее лицу начинают струиться слезы. Наконец, она вскакивает и уходит. И начинает кричать из другой комнаты: