Взгляд со дна - Юлия Александровна Лавряшина

нового могли сообщить криминалисты? Сашка походила на отца. Русалка походила на отца? Такое сходство не могло быть случайным совпадением.

Он отослал Никиту, чтобы тот не разглядел очевидного и не ляпнул по наивности. Отправил его по окрестным дворам с фотографией рисунка в телефоне. Отдать оригинал не решился – а вдруг мальчишка столкнется с Русалкой, и та – в лучшем случае! – отберет свой портрет. О худшем Логов старался не думать.

Чипу тоже пришлось показать фоторобот, только в официальной версии с цветочницей пообщался Никита. Заслужил благодарность шефа, но не особо обрадовался, чем согрел душу Артура: пацан не выслуживается перед начальством. И если старался угодить ему, то совсем из других соображений. Он и сейчас шагнул бы за Артуром хоть в огонь, это чувствовалось.

А Чип пусть себе думает, будто с его появлением дело сдвинулось с мертвой точки, им-то что! Главное, докопаться до правды…

Логов надеялся, что в этом им поможет та самая бабушка из Дмитрова – мать Каверина, к которой он уговаривал Сашку уехать на время, хотя они практически не общались с тех самых пор, как родители развелись. Пара звонков в год: в день рождения и под Новый год… О смерти сына Алле Владимировне успела сообщить Оксана: ей было проще всего говорить об этом.

Сашка злилась на бабушку за то, что во время развода ее родителей та приняла сторону сына, а не снохи. Хотя Логову это казалось вполне естественным.

– Но могла она хотя бы не наезжать на маму! – бурчала Сашка, пока они тащились в пробке. – Начала нести бред какой-то: типа мама извела отца ревностью… Да в жизни этого не было!

Переждав легкий укол («Оксана ревновала его? Что Сашка может помнить… Она тогда ребенком была»), Артур попытался усмирить ее гнев. Не хотел, но это было необходимо, ведь больше Сашке негде было укрыться.

«А если то, что я подозреваю, правда? И в лаборатории это подтвердят… Может ли Русалка знать адрес бабушки?» – вслух он выдавал один жизнерадостный посыл за другим, самого уже подташнивало от сиропа, который сочился из каждой фразы.

Сашка прервала его:

– Можешь не стараться. Я не собираюсь с ней цапаться! Особенно теперь… Это я только тебе.

Он даже склонил голову, тронутый ее доверием: только тебе… И Сашке не показалось это шутовством, потому что она улыбнулась, а не обиделась.

– Спасибо, Саш…

Больше он ничего не успел сказать – отвлек телефон. Увидев физиономию Чипа на экране, Артур усмехнулся: «Помощь понадобилась?» Но Чепурину удалось удивить его:

– Логов, зайди ко мне утром. Часов в одиннадцать. Надо побеседовать.

– О чем это? – насторожился Артур.

– О твоем алиби на время убийства Оксаны Кавериной.

Он завопил, забыв, что рядом Сашка:

– Охренел?! Ты меня подозреваешь? Может, все три убийства хочешь на меня повесить? Я, по-твоему, кто? Серийный убийца?

– Нет. В последнем случае почерк отличается.

– Мне стало значительно легче!

– Логов, не ерничай, – посоветовал Чип. – У тебя с убитой были близкие отношения, так что ты автоматом попадаешь в круг подозреваемых. Тебе ли не знать.

Артур огрызнулся:

– А тебе ли не знать меня!

– В таких делах ни за кого нельзя ручаться…

– Да пошел ты, Чип!

Но вспомнив, что не один в машине, он буркнул:

– Ладно, завтра в… Нет, завтра не могу.

– Что значит – не могу?! – взревел Чепурин.

– Послезавтра в одиннадцать, – спокойно оповестил его Логов.

И отключил телефон.

– Фиг раскроет он это дело, – мрачно заметила Саша, глядя перед собой. – Не там копает.

– Он все делает правильно, – вздохнул Артур. – Я тоже притянул бы его… Тут никакой субъективности быть не должно. К тому же мы с ним не друзья, с чего бы ему доверять мне. И за друга-то не всегда можно поручиться…

Медленно повернув голову, она взглядом вынудила его посмотреть на нее. В голубых глазах Артур прочел спокойную уверенность. И все же она добавила:

– А я ручаюсь за тебя. Я точно знаю, что это не ты.

– А я абсолютно доверяю тебе, – Артур постарался, чтобы в этих словах не прозвучало пафоса.

Но Сашка все равно заморгала так часто, что у него сжалось сердце: «Только мы и остались друг у друга. Мало. И все же лучше, чем ничего».

О чем подумала Сашка, он так и не узнал, потому что она перевела разговор – соскочила с темы, как выражались ее ровесники. Ей вдруг захотелось рассказать ему о сестре, и Артур подумал, что это весьма кстати, ведь Маша оставалась под подозрением.

– Мы очень дружили с ней в детстве. Я даже спать к Машке перебиралась, и она не против была. Читала мне на ночь. Знаешь, еще она сшила мне Пухлю.

– Кого?

– Куклу. Но шила она не очень, у куклы была одна голова и ручки-ножки. Колобок такой… Я звала ее Пухлей.

Замолчав, Саша отвернулась к окну. Артур не торопил ее: он знал, что воспоминания иногда так хватают за горло – ни слова не вымолвишь.

– Я ее очень любила…

Голос прозвучал так тихо, что он еле разобрал слова. О ком она говорила – о сестре или о кукле? Может, эта Пухля давно стала олицетворением Маши, без сожаления выскользнувшей из их общего детства?

– Маша жива, – осторожно напомнил он. – Ты не потеряла ее.

– Да что ты! – откликнулась Сашка печально. – Давно уже потеряла… А она меня. Мы просто живем в параллельных мирах. А они не пересекаются. Никогда.

Артур хотел напомнить, что Маша примчалась, узнав о гибели матери. И поверить не могла своим глазам, увидев, как они на пару уминают пельмени. Кто сообщил ей? И почему этого не сделали раньше? Артур совсем упустил это из виду, а Сашка то ли не вспомнила о сестре, то ли не хотела ее видеть…

– Да как вы не подавитесь?! – выкрикнула Маша так пронзительно, что у него зазвенело в одном ухе.

Артур потряс его, засунув палец. От этого жеста Машу так и скривило, как будто он слизнул серу…

– Садись, Маш, – предложил он, пытаясь задобрить ее. – Мы тебе выделим немножко.

– Щ-щас! – прошипела она. – Еще я такой гадости не ела. Жрите сами!

– И тебе приятного аппетита, – флегматично отозвалась Сашка.

Продолжая стоять в дверях кухни, Маша смотрела на них с таким видом, точно наблюдала трапезу каннибалов. Артур чувствовал, как с каждой секундой это разжигает аппетит все сильнее, и был рад, ведь он ел впервые за эти дни. До этого ему даже думать не хотелось о еде, и он понимал Машу, даже физически ощущал, как противен ей сам