Прикасаясь, я чувствую твоё сердце (СИ) - "Ksendagir"

Пока Джон собирался что-то объяснить, Джексон плавно обогнул Юске и направился через ослепительно сверкающий холл прямо к лифтам. В его плане был один единственный пункт: смерть Томпсона.

— Джексон, подожди, — Джон остановил его, когда Джексон уже потянулся к кнопке вызова лифта, и положил тяжелую ладонь на плечо. — Не пори горячку. Поверь, убить эту сволочь я хочу не меньше твоего, но еще меньше хочу объясняться потом с Шином, почему я позволил тебе сунуться с головой в самое пекло.

Услышав имя любимого, Джексон дернулся, словно от удара, но руку от кнопки убрал, сумрачно глянув на Джона и возбужденно мявшегося рядом Юске. На что он надеялся? На случай или волю судьбы? Шальное безрассудство ударило в голову, подстегиваемое ненавистью и жаждой причинить как можно больше страданий человеку, посмевшему тронуть Шина. Но как ни крути, а Джон опять был прав, и поэтому Джексон, собрав остатки воли и трещащего по швам самоконтроля, остановился, чтобы выслушать его.

— Юске, вы сможете отключить камеры?

— Уже сделано, босс.

— Сколько у нас есть времени?

— От часа до полутора, примерно столько мы сможем отвлекать охрану.

Джон решительно кивнул в ответ и сам вызвал лифт.

— Тогда нет ничего лучше, чем эффект неожиданности, — его губы исказила кривая усмешка, а Юске невольно потянулся за пояс джинс, где держал пистолет. Но никто из них троих почему-то не сомневался, что Томпсон не сильно удивится их визиту.

***

В пустом коридоре глухой звук упавших после двух точных выстрелов громадных тел показался звоном разбившегося стекла. Юске жестом напомнил, что еще двое внутри, когда они остановились возле белоснежной двери, а Джон поудобнее перехватил пистолет.

— Ну что, на раз, два, три?

Джексон вздрогнул, когда раздался треск выломанного одним направленным ударом замка, и перевел полный ненависти взгляд внутрь номера. Охранников оказалось чуть больше двух, примерно в два раза. Аарон Томпсон был человеком практичным, поэтому нежданных гостей встречал со всем свойственным ему гостеприимством.

Первого Джон успел снять еще с порога, но остальные слишком резво кинулись к ним, ловко уворачиваясь от пуль. Впрочем, охранники Джексона волновали в последнюю очередь. Он словно утратил связь с реальностью, погрузившись в свой собственный мир, где размылись четкие границы и очертания, а красной мигающей лентой была выложена дорожка к цели. Цель ехидно улыбалась, глядя прямо на него. Томпсона Джексон узнал безошибочно, вычленив в возникшем хаосе крупную, массивную фигуру в светлом костюме, так и продолжившую сидеть в кресле в самом дальнем углу номера.

В считанные секунды Джексон оказался рядом, каким-то чудом избежав столкновения с пытавшимися остановить его, но попавшими под руки Джона или Юске, телохранителями. Томпсон не шелохнулся даже тогда, когда завибрировал вокруг него воздух от занесенной Джексоном для удара руки, но легко парировал его выпад, с силой оттолкнув к стене, да так, что затылок Джексона весьма неудачно встретился с бетонной поверхностью.

— Так, значит, вот из-за кого это все? — неторопливо поднявшись, пока Джексон пытался прийти в себя, вертя головой, чтобы отогнать мелькающие перед глазами после удара черные мошки, Томпсон подошел ближе и растянул тонкие губы в презрительной улыбке. — Не думал, что Шин обратит внимание на кого-то, настолько жалкого.

Он рывком подхватил Джексона за грудки и с силой впечатал в стену, так что в многострадальном затылке вновь вспыхнула острая боль, а во рту появился металлический привкус, и Джексон почувствовал, как что-то мокрое собирается под носом.

— С тобой справиться будет еще легче, чем с ним, — зловонное дыхание обожгло кожу на лице, когда Томпсон, не скрывая победной язвительности в голосе, наклонился ближе. — Жаль, я не убил тебя сразу, может, тогда бы твоя подстилка была сговорчивее.

У Джексона внутри случилось короткое замыкание, вызвав волну разрушающей злобы, которая выплескивалась через край. Глаза полыхнули, теряя свой привычный ярко зеленый цвет, а пальцы стальным кольцом сжались на чужих, удерживающих его запястьях. Объективно, Джексону было трудно справиться с Томпсоном. Объективно, Томпсон был сильнее. Объективно, это была заранее проигрышная затея — бросаться на человека, чуть ли вдвое шире и выше на голову. Но к черту объективность.

Не ожидавший такой прыти от того, кого априори записал к слабакам, Томпсон отшатнулся в сторону, когда Джексон, извернувшись, пнул его в живот, срывая с себя чужие руки.

— Ах, ты гнида, — смешавшаяся со слюной кровь потекла из уголка губ, и Джексон сплюнул на пол, стремительно приближаясь к механически оглянувшемуся в поисках охранников Томпсону. Но его верные псы были слишком заняты Юске и Джоном, а Джексон даже не смотрел в их сторону, продолжая видеть перед собой лишь отвратительное, высокомерное лицо, чье выражение постепенно теряло всю спесь, потому что Томпсон, наконец, разглядел в чужих, почерневших от ненависти глазах отражение собственной смерти.

— Что, убьешь меня? — он все еще не верил, что Джексон способен причинить ему серьезный вред. И это была фатальная ошибка со стороны его самоуверенной натуры. — Слышал бы ты, как твой Шин стонал подо мной. Как профессиональная шлюха.

Джексон на мгновение прикрыл глаза, делая глубокий вдох.

— Убью, — пообещав это, больше он не проронил ни слова. Его удары, точные, стремительные и невероятно опасные, градом обрушились на Томпсона, который сперва пытался их отбивать, и у него даже получилось пару раз нанести ответный, но в Джексона будто бес вселился. Он не чувствовал боли, не чувствовал страха, в нем вообще, казалось, умерли все эмоции, кроме непреодолимой жажды убить.

Невозможно испытывать столько ненависти, она разорвет изнутри, погубит все живое и человечное, что еще осталось в душе, если не дать ей выход. И Джексон дал, раз за разом опуская кулак в чужое окровавленное лицо. Поначалу Томпсон пытался еще что-то говорить, после яростно хрипел, вырывался, но придавленный к безобразно дорогому и кричащему, как и все в этом номере, мраморному полу мелко подрагивающим телом Джексона, вскоре просто засипел, издавая противные, булькающие звуки каждый раз, когда в него врезался чужой кулак. Джексон отлично знал, куда бить, чтобы нанести максимальный урон, и он ни на секунду не останавливался, нанося методичные, смертельные удары. Перед глазами висела мутная пелена, в которой то и дело всплывал образ Шина в больничной палате, такого беззащитного и замученного. Недопустимо простить этой мрази то, что он сотворил с ним. Послышался мерзкий хруст, Томпсон дернулся, но очередной удар Джексона вновь припечатал его к полу. Он продолжал избивать уже бездыханное тело, а в сознании проносились обрывки их разговора с Джоном в машине, и Джексон, полностью поглощенный своей жуткой местью, не прекратил бы, если бы не услышал знакомый голос, негромко, но настойчиво позвавший его.

— Хватит, Джексон. Хватит.

Рука, занесенная для очередного удара, остановилась в паре сантиметров от кровавой массы из кожи и костей, в которую превратилось лицо Томпсона. С разбитых костяшек сорвались багряные капли, а Джексон, тяжело, хрипло дыша, наконец, повернулся в сторону сжавшего его плечо Джона.

— Все кончено, хватит, — чужой голос был уставшим и напряженным, но глаза смотрели со смесью удивления, сочувствия и понимания. Джексон неловко тряхнул головой и расфокусированным, бездумным взглядом окинул комнату, выхватывая валяющиеся на полу тела и пялящегося на него, как на что-то неведомое, Юске.

Воздух сгустился, потяжелел, наполнившись тошнотворным, сладковатым запахом смерти и страха, где-то за окном послышался отдаленный вой сирен. Вздрогнув, Джексон словно пришел в себя и, пошатываясь, поднялся. Страшное творение его рук валялось под ногами, но на него можно было и не смотреть, чтобы понять — Томпсон мертв. Он был сволочью и подонком, и его смерть никого не расстроит, а, скорее, наоборот, обрадует, но Джексон не ощущал ни этой радости, ни облегчения, только чудовищную усталость. Совесть молчала, безоговорочно одобряя его поступок, но последствия его сегодняшней жестокости еще дадут о себе знать, откат всегда наступает позже. Джексон в этом не сомневался.