Прикасаясь, я чувствую твоё сердце (СИ) - "Ksendagir"

Джон громко вздохнул. Он понимал Джексона и не собирался его останавливать. Возможно, алкоголь и не лучший выход, но сейчас помочь ему не могло ничего, а виски хоть немного снимет напряжение и даст отдохнуть мозгу.

— Пусть пьет, — он обнял Алекса за талию, прижимая к себе. — А начнет буянить, обезвредим его.

— Как? Натравим Водку?

— Можно и ее. Хотя виски с водкой не самое удачное сочетание, — и они оба негромко рассмеялись, уверенные в том, что погруженный в себя и алкоголь Джексон вряд ли замечает, что происходит в радиусе ближайших пары метров.

Джексон

Очнулся Джексон от того, что что-то горячее и мокрое активно терлось об его лицо. Самая первая пришедшая в голову мысль была настолько пошлой, настолько же и невероятной, поэтому он поспешил открыть глаза. Правда, тут же поморщился от возникшей в них рези, но зато смог разглядеть, кто успел разбудить его таким нетривиальным способом.

— Водка, мать твою! — вышло неубедительно и хрипло, а Водка, устроившаяся прямо на его груди, высунула розовый язычок и вновь лизнула в нос. Джексон устало выдохнул, откидываясь назад. Он лежал на диване в гостиной Алекса, ровно там же, где и предавался еще днем обильным возлияниям. Правда, ни бутылки, ни стакана рядом не было, и Джексон совершенно не помнил, как отрубился, но зато под голову кто-то заботливо положил подушку, а на ноги накинул плед. За высокими окнами во всю властвовала ночь, демонстрируя сверкающие звезды через прорезь в небосводе. Где-то в углу горел одинокий торшер, наполняющий комнату уютным полумраком. Весь дом был тих и безмятежен. Глаза сами отыскали на стене часы, и Джексон ахнул, увидев, что стрелки давно перевалили за полночь. Алекс с Джоном, скорее всего, спят. Если, конечно, не решили наплевать на своего временного гостя и продолжить начатое в больнице. Джексон, надеясь, что все же не решили, невольно прислушался, но было тихо, как в склепе.

Так странно, но несмотря на пережитое накануне, на влитую в себя целую бутылки виски, разум, наконец, прояснился — на удивление алкоголь помог. Или крепкий сон без стимуляторов. С Джексона спало то дурацкое оцепенение, что держало его в своих стальных объятиях последние сутки. А вместе с оцепенением и рассеялся туман, не дававший в полной мере прочувствовать все последствия. И вот теперь Джексон чувствовал, да еще как.

Во-первых, он, наконец, ощутил боль. Самую настоящую, физическую: на затылке лежать было невозможно, там наливалась огромная шишка, разбитую губу щипало, как и щипало ссадины на щеке, куда Томпсону посчастливилось заехать кулаком. Про руки Джексон вообще боялся думать, как и смотреть на потяжелевшие ладони, ноющие даже под толстым слоем обезболивающей мази. Кстати, неплохо было бы сменить повязку. Голова трещала, кости ломило, как при лихорадке, а глаза слезились. Он был откровенно разбит и чувствовал себя не лучше попавшего под самосвал зеваки. Но нужно ли говорить, что смятение в душе не шло ни в какое сравнение с физическими мучениями.

Джексон четко осознавал, что совершил. Да, он убил человека, и да, не испытывает ни малейших угрызений совести по этому поводу, несмотря на то, что убийство это неправильно и чудовищно, но Томпсон давно утратил свою человечность и заслуживал смерти, а в мире вряд ли бы нашелся даже самый рьяный праведник, осмелившийся обвинить Джексона в преступлении.

Облегчения все равно не было, но и тяжести, которую могли бы вызвать метания совести, тоже. Одно лишь холодное признание своих поступков. Джексон прикрыл глаза, стараясь дышать ровнее, потому что его вновь начало потряхивать, стоило только вспомнить выражение лица Шина при его появлении в больнице, а потом и слезы. И Джексон очень, очень хотел понять его, но пока не мог. Шину было больно, но от вида его мучений самому Джексону — еще хуже. Что же он сделал не так?

***

Больница встретила его суетливым шумом, запахом лекарств и неразговорчивым парнишей, преградившим вход в палату Шина. Джексон, не собирающийся так просто сдаваться, хотел было громко возмутиться и потребовать впустить его, но тут в дело вмешался затормозивший у сожравшего деньги, но не выдавшего шоколадку, аппарата Юске.

— Хэй, Джексон! — Юске был сама беззаботность, хотя после увиденного в номере отеля Джексон его немного, но пугал.

— Что все это значит? — Джексон чувствовал, что начинает закипать. Его нервы сделали ручкой, уехав в бессрочный отпуск после встречи с выпавшими на их долю невеселыми приключениями, и самоконтроль теперь таял как на дрожжах.

— Это не моя идея. Приказ Шина. Послушай, так будет лучше…

— Лучше для кого, блять?! — Джексон прикрыл глаза, ругая себя за то, что сорвался и повысил голос, и, когда он продолжил, тон его был пропитан горечью. — Теперь Шину нужна охрана от меня?

Юске поднял руки в примирительном жесте и виновато вздохнул.

— Нет, но… В общем… — он некоторое время помялся, подбирая нужные слова, потому что опять вспомнил, к а к и м может быть стоящий перед ним мужчина. — Я не в курсе, что именно между вами произошло, но ты же его знаешь… Дай ему время, и все наладится.

Дать Шину время? Джон тоже просил об этом, и Джексон может был бы готов это время дать, потому что теперь его оказалось предостаточно, все угрозы устранены, но настолько резкая, жесткая реакция со стороны любимого человека просто выбивала землю у него из-под ног. Джексон был одновременно зол, расстроен и удивлен, хоть и понимал, что сейчас ему лучше успокоиться и смириться с решениями Шина. Пусть он совершенно с ними не согласен.

***

Стоящий на входе охранник не сразу узнал в осунувшимся и уставшем мужчине, одетом в помятые джинсы и не менее помятую футболку, своего непосредственного начальника, обычно являвшего собой образец мужского стиля. Проходя по светлому, широкому вестибюлю к лифтам, Джексон не обращал никакого внимания на бросающих на него косые взгляды работников. Внешний вид сейчас был последним, о чем он вообще думал, хотя скажи об этом Джексону кто-то еще полгода назад, он бы не поверил — зря что ли дома гардероб ломится от дорогих и брендовых шмоток.

— Мистер Ямато! — Генри, заметив босса еще с порога приемной, подскочил на своем месте и выбежал из-за стола.

Мистер Ямато коротко кивнул в знак приветствия, пальцем поманив секретаря следовать за собой в кабинет. Наконец, в Джексоне проснулась совесть, и он решил посетить свою компанию, где не появлялся вот уже несколько суток. Спасибо хоть еще, что ответил на один из бесчисленных звонков помощника и предупредил, что будет занят. Хотя, вспоминая, чем именно он был занят, Джексон невольно подумал, что уж лучше бы и дальше просиживал за изучением отчетов и составления стратегий на будущие проекты фирмы.

— Генри, пришлите мне отчет о текущем состоянии дел на почту. И смету по нашему договору с партнерами из Лос Анджелеса, — Генри, внимательно слушая высокое начальство, наблюдал за тем, как деловито Джексон обходит свой стол и ищет что-то среди наваленной там кипы бумаг. Спросить о том, почему босс выглядит так…кхм… странно, он не решался, поэтому молчаливо ждал распоряжений.

— Ближайшее время я поработаю из… — Джексон захлопнул крышку своего рабочего лэптопа и сунул его подмышку, — из другого места. Если будут какие-то дела, требующие моего немедленного участия, звоните в любое время.

***

Другим местом Джексон, упрямства которому было не занимать, выбрал больницу. Он продолжил приходить туда каждый день, терпеливо дожидаясь, когда Шин справится с собственными сомнениями и демонами и соизволит с ним поговорить. Правда, в палату к нему Джексон больше не ломился, это было бесполезно и могло вызвать лишнее волнение. Но он не сомневался, что Шину прекрасно известно о его присутствии.

Открыв локальный филиал своего офиса в больничном коридоре, Джексон успел побывать предметом флирта молоденьких медсестер, подружиться с охранявшими Шина ребятами и даже пару раз перекусить в больничной столовой с приезжавшими навестить Шина Джоном и Юске. Водку он забрал домой, осчастливив, наконец, Алекса тем, что возвращается к себе.