Ненависть дождя - Анна и Татьяна Аксинины

себя уговорить, и поэтому оказалась за столом в обществе тети Кати и второй соседки Вали, примерно одного возраста с тетей Катей. Тут же у нее в руке оказался блинчик, а перед носом – полная до краев тарелка окрошки. Еле-еле удалось ей отбиться от выпивки (помогла тетя Катя), так насели на нее разогревшиеся графинчиком домашнего винца соседки.

Поминали мужа Полины Григорьевны – Матвея Матвеевича, умершего не год, а уже два тому назад. Марина вскоре перестала жалеть о потерянном времени, так как выяснилось, что Матвей Матвеевич работал водителем на грузовой машине. Он всем соседям помогал: дрова ли привезти, мебель. Именно его и попросила Анна Петровна привезти с кордона Танины вещи в тот роковой год. Марине очень хотелось расспросить получше его вдову, но она ждала удобного момента.

Разговор шел о делах обыденных. Обсудили, что у кого выросло в огороде. Потом переключились на детей, сначала – на дочь хозяйки дома, потом поговорили про сына Вали. Когда дошел черед до Пети, Катя стала сокрушаться, что его, скорее всего, обманет хозяин фирмы такси.

– Боюсь, ничего он не получит. Обещали, что за год машину отработает, поэтому он согласился на маленькую зарплату. Но Петя уже полгода переработал, а хозяин – ни в какую. Говорит, что расходы на ремонт большие. А как они будут маленькие, если машина такая старая, вся разбитая? То одно сломается, то другое…

– Да, с этими хозяевами не поспоришь, – вздохнула Валя. – Договор никакой не подписывали?

– Нет, все только на слово.

– А, может ему к участковому сходить? Александр Филиппович сможет на этого жука повлиять.

– А он еще не на пенсии?

– Нет, все только собирается. О, вот бы Пете и пойти на его место в милицию работать! Он парень крепкий, головастый, после армии.

– И не говори, Валя! Мы с отцом думаем, чем это частное такси, так лучше бы на железную дорогу пошел. Но его машиной поманили, он и соблазнился.

Полина Григорьевна, сочувственно покивала головой. За разговором она не забыла про обязанности хозяйки и, едва возникла пауза, принялась усердно потчевать гостей вином и закусками:

– Ешьте, пейте, да спеть не забудьте, как, бывало, Матвей говорил, покойничек. Ох, любил, попеть с гостями! – она всхлипнула.

– А что? И споем, правда, Катя? – откликнулась Валя и, не дожидаясь ответа, завела, – «Огней так много золотых на улицах Саратова…»

Голос у худенькой невысокой Вали оказался неожиданно низким и с цыганским надрывом. На тонкой длинной шее от напряжения вздулись голубые жилки.

«…Парней так много холостых, а я люблю женатого», – поддержала ее тетя Катя, тоном повыше и, пожалуй, погромче. Хозяйка, подперев голову рукой, умиленно слушала их немного нестройное, зато громкое пение. После второго куплета Марина решилась тихонько спросить:

– Полина Григорьевна, а что Ваш муж рассказывал про ту поездку на кордон?

– Ох, уж натерпелся! Уехал на полдня, а вернулся только назавтра к обеду, ладно хоть в отгуле был. А я как испереживалась! Попали в грозу, у Тани роды начались, он за врачом поехал, да чуть не утонул. На рассвете только машину вытащили, а Татьяну не то что на грузовике везти, ее и трогать нельзя было. Он записку-то уже утром в райцентр отвез, вернулся в город голодный, грязный, не спавший. Правда, подработал немного: кого-то из деревни в аэропорт отвез, аж в самое Толмачево.

– Из какой деревни, из Белого Яра?

– Да я почем знаю? Может, где по дороге попросились. Тогда же доехать до города – целая оказия была. Потом уже через месяц снова туда ездили с Анной Петровной.

Она замолчала, вслушиваясь в пение, и вдруг, оглушив Марину высоким, почти как сопрано, голосом, подключилась к последней строчке: «…А я люблю женатого». Певицы так разошлись, что закончив одну песню, затянули следующую – «По Дону гуляет казак молодой». Марина присоединила и свой голос. Допев до конца, соседки единодушно одобрили ее вокальные данные, «не хуже, чем у Коли с Леночкой». А Катя гордо сказала:

– Марина не только петь может, она в Университете учится и в газете работает.

– Да, кстати, – к слову вспомнила Марина, – мне надо бы сегодня еще поработать над статьей.

– Подождите, хоть чаю выпейте с булочками, – Полина Григорьевна засуетилась, накрывая к чаю.

Катя стала ей помогать, а Валя заинтересовалась:

– О чем же Вы статью пишете? Про Новосибирск?

Говорила она совсем тихо, даже не верилось, что только что горла из этой русоволосой женщины лились такие мощные звуки.

– Про завод и его бывшего директора, он теперь в Москве человек известный, могут напечатать.

– А я, представляете, работала на том заводе, давно, сразу после техникума. Два года на АТС отработала, а потом уже на почту устроилась. Зарплата меньше стала, но уж очень ездить далеко было, да еще эти круглосуточные дежурства.

– А в семьдесят девятом Вы там не работали? Директора Краснова не помните?

– Как раз работала и директора, конечно, помню. Его трудно забыть: он такую реконструкцию провернул, до сих пор за счет этого завод не умер. Да и собой был такой видный мужчина: молодой, высокий, энергичный.

Это просто был подарок судьбы, и Марина сразу спросила:

– А не было у него здесь романа какого-нибудь, раз он такой интересный?

– Любовь у него была, очень тайная, никто и не знал.

– А ты, Валь, откуда знаешь, если тайная? – вмешалась Полина Григорьевна, расставлявшая чашки с чаем. Валя неторопливо продолжала свой рассказ: то откусит булку, то отхлебнет чай. Марина машинально уплетала сдобу, стараясь не проронить ни слова.

– А я их видела, когда на АТС дежурила. Вечером после работы, уже все ушли, а они шли от заводоуправления напротив нашего окна. Такая девушка симпатичная, стройненькая. И не держались за руки, а видно было – хорошо им вместе. И так, не спеша, беседуя, дошли они до проходной и разошлись.

– А почему сразу – любовь? Просто случайно вместе шли с работы, – опять не утерпела хозяйка дома, не забывая подложить Марине очередную булочку.

– Да нет, что бы он пешком шел, у него машина стояла на территории? Это он девушку провожал, а она, наверное, кем-то в заводоуправлении работала. Так они друг на друга посмотрели – и разошлись: она – в проходную, а он – обратно, к машине. Я ее потом несколько раз видела, когда в пятницу в пересменок выходила, она в автобус садилась, который на базу ездил. Приметная девушка: глаза голубые и куртка голубая красивая.

– А фамилию ее или должность не узнали? – проглотив последний кусок, быстро спросила Марина.

– Нет. Зачем мне? Языком трепать, да сплетни носить? А Вам это зачем? Уж не собираетесь ли Вы про это писать? У некоторых журналистов – ни стыда, ни совести.

Валя смотрела на Марину с крайним неодобрением.

– Ну, нет, про это я писать не собираюсь! –