Невероятная очевидность чуда - Татьяна Александровна Алюшина

ведения хозяйства очень строга и вечно повторяла, что дом следует держать в надлежащем порядке, иначе в нем будет не жизнь, а хаос и разрушение, порождающие брожение и бардак в сознании. Суровенькая в этом плане была бабуля Яна, – и вернулась из воспоминаний назад в реальность: – Иван Леонидович с Еленой Игоревной, спасибо им огромное, за хозяйством нашим хорошо следили и пыль-паутину убирали, пылесосили при надобности и мышей травили-ловили, если те появлялись. Но…

– Понятно, – кивнул Павел, – без руки хозяйки порядок не порядок.

– Ну да, где-то так, – подтвердила Ева и продолжила делиться планами: – Хочу завтра пройтись по всему дому, сделать списки, что, где и в каком состоянии находится. Составишь компанию?

– Если надо, то конечно, – выказал готовность Орловский.

– Надо, Пал Андреич, – уверила его Ева, – посмотришь мужским взглядом, подскажешь что. А еще нам надо в магазин ехать или доставку продуктов заказать, – напомнила о следующей назревшей хозяйской потребности Ева.

– А что, сюда ездит доставка? – подивился Павел.

– Прекрасно себе ездит, – покивала Ева, – из ближайшего городка, причем из двух больших сетевых точек на выбор.

– Отлично, – порадовался Орловский, – я за доставку.

– Я тоже, – солидаризировалась с ним Ева и посмеялась: – Побудем завтра правильными, хозяйственными людьми.

– Побудем, – поддержал инициативу Павел и спросил: – Ну что, смена блюд? Будем чаевничать?

– Обязательно, – уверила Ева его и расширила «заявку»: – Чаевничать и разговаривать. Да, Пал Андреич, уха была шикарная! Очень классная.

– Благодарю, – принял ее похвалу мужчина.

– Ты остановился на том месте, что стал заядлым яхтсменом и поступил в Бауманку, – когда они сели пить чай, напомнила Ева о моменте, на котором остановил Павел повествование о своей жизни. – И что дальше? Ты окончил с отличием Бауманку и стал классным инженером на каком-нибудь крутом предприятии? Может, даже отцовском?

– Нет, – посмеялся энтузиазму, с которым она принялась его расспрашивать, Орловский. – Университет я окончил, и ты угадала, с отличием. Уж очень мне нравилось учиться. Но по окончании учебы работать на производство не пошел. У меня к тому времени сложился иной бизнес.

– О как, – подивилась Ева. – Отец привлек тебя к своим делам?

– Скорее я его, – рассмеялся Орловский и пояснил: – Ты же знаешь, что в первые месяцы учебы студенты объединяются в группки, как правило, по разным интересам, характерам и социальному уровню. Я оказался в компании трех парней и двух девчонок, которые серьезно занимались разными видами спорта. И когда подошли зимние каникулы на первом курсе, народ начал делиться планами на каникулы: кто куда поедет, у кого горные лыжи, кто к теплым морям с родителями, а когда начали меня спрашивать, на какой курорт я отправлюсь и что планирую, я честно-наивно ответил, что у меня «выживалка» по диким местам. Парни сильно как-то впечатлились и не очень-то мне и поверили. Но после возвращения с каникул посмотрели все мои снимки и видео на камере и прониклись. И уже к летней сессии насели на меня на предмет: «Даешь экстрим по полной программе! Хотим себя испытать на слабо…»

Павел ответил, что экстрим не дает, а испытать себя – это вон к коммерческим выживальщикам, впечатлений вам вполне хватит, или к походникам со сплавом по рекам, тоже хорошо заходит. Но он не учел одного момента, даже двух. Первый – парни были спортсменами, причем вполне серьезными, с определенными достижениями, с призовыми местами и медалями, к тому же с большими амбициями. Ну и момент второй, малоприятный – у одного из них имелись весьма влиятельные и обеспеченные родители. Сынок пожаловался своему папе, мол, хочу не могу в тайгу дикую, а Пашка ему, такому крутому челу, отказывает с какого-то перепугу. Папенька родный этого мальчонки возбудился на тему: как это кто-то там непонятный смеет отказывать его мальчику!

И решил лично наехать авторитетом на Павла.

Ага. Тот самый случай.

Орловский дядю вместе с его упертым сынком послал подальше – не поняли, продолжили через губу прессинговать, тогда он послал их… к своему отцу.

А господин Орловский после общения с папаней неугомонного мажора вызвал сына для беседы. Ну, как вызвал – прислал за ним своих охранников, которые «приняли» Павла на выходе из университета, молча усадили в машину и отвезли в «замок», где Павел имел беседу с Андреем Ильичом.

– Почему ты отказал Глуховскому? – «забыв» поздороваться, с ходу поинтересовался холодным, предупреждающим тоном отец, даже не предложив Павлу присесть.

– Убить его сына? – уточнил вопрос Павел и, игнорируя тяжелый взгляд отца, прошел в кабинет, отодвинул стул и сел, оказавшись напротив Орловского-старшего. – Потому что я не хочу отбывать срок в колонии. Если ему требуется избавиться от своего ребенка, он может сделать это любым иным способом, не привлекая людей со стороны.

– С какой целью ты преувеличиваешь риски такого похода? – буравя сына холодным взглядом, спросил отец.

– А он не в поход собрался, – пояснил Павел. – Он хочет реального, экстремального выживания, не имея навыков даже для разведения костра.

– Для этого есть ты, чтобы и костер развести, и проконтролировать ситуацию, чтобы с пацаном ничего не случилось. Все эти годы я платил огромные деньги, чтобы ты именно этому и учился, – напомнил отец.

– Нет, не этому, – ответил Пашка, выдерживая давящий взгляд Орловского-старшего, – я не учился быть проводником, спасателем и туристическим гидом, это совершенно иные специальности и задачи. Меня учили выживать в условиях многодневного пребывания в дикой природе лютого фронтира. А это как по минному полю: каждый сам за себя. Даже если я привяжу его к себе веревкой, чтобы он не вдряпался, он все равно вступит в ту мину, которая оторвет ему ноги. Научить за день-два-месяц хоть каким-то навыкам этой науки невозможно.

– Он спортсмен, и хороший спортсмен, он вынослив, умеет сосредотачиваться на поставленной цели и привык к преодолению себя, – не спешил признавать правоту сына Орловский.

– Пока я вижу только капризного мальчика, который побежал жаловаться папочке, когда не получил того, чего захотела его левая ножка. Но это не имеет значения. Скажите, Андрей Ильич, как бы вы оценили свои шансы на выживание, если бы оказались посреди тайги без ничего, кроме самой простой одежды, и вам, чтобы выйти к людям, потребовалось бы пройти по этой нехоженой, дикой местности тысячу километров? При этом вас не пытается кто-то спасать и разыскивать.

– Тридцать на то, что выжил бы, – подумав, ответил Орловский.

– Нет, – не порадовал его сын, – девяносто девять, что погибли бы, причем гарантированно, и только один на то, что выживете. Причем этот один процент весьма условный, скорее всего, относящийся к категории чуда.

Орловский-старший долго задумчиво смотрел на сына, словно буравя своим